Мари Мадлен де Лафайет - Принцесса Клевская (сборник)
Едва войдя в лодку, герцог Анжуйский спросил принцессу, чему они обязаны столь приятной встречей и что она делает на реке. Принцесса отвечала, что выехала вместе с мужем на охоту, но почувствовала себя утомленной, вышла на берег отдохнуть и, увидев рыбаков, которым попался в сети лосось, попросила взять ее в лодку, чтобы посмотреть, как его будут вытаскивать. Герцог де Гиз не вмешивался в разговор; он стоял, охваченный вновь вспыхнувшими чувствами к принцессе, и думал, что и сам может оказаться в ее сетях, словно лосось в неводе рыбаков. Вскоре они добрались до берега, где их ждали лошади и стремянные госпожи де Монпансье. Герцог Анжуйский помог ей сесть в седло, где она держалась с восхитительной грацией, и, взяв запасных лошадей, которых подвели пажи принцессы, герцоги поскакали вслед за ней в Шампиньи. Не меньше, чем красота, поразила их тонкость ее ума, и они не могли удержаться, чтобы не высказать ей свое восхищение. На похвалы она отвечала со всей мыслимой скромностью, но герцогу де Гизу чуть холоднее, чем герцогу Анжуйскому, желая сохранить неприступность, дабы он не связывал ни малейших надежд с ее былой слабостью к нему. Подъехав к первому двору Шампиньи, они обнаружили там принца де Монпансье, только что вернувшегося с охоты. При виде своей супруги в окружении двух мужчин он был весьма удивлен, но удивление его возросло до крайности, когда, подойдя ближе, он узнал герцога Анжуйского и герцога де Гиза. Будучи ревнив от природы и издавна питая ненависть к де Гизу, он не смог скрыть досады при виде герцогов, неизвестно как и зачем оказавшихся у него в замке. Он объяснил свое огорчение тем, что не может принять их так, как ему хотелось бы и как того заслуживает высокое положение герцога Анжуйского. Граф де Шабан был опечален еще больше, чем принц, увидев де Гиза рядом с принцессой. В их случайной встрече он усмотрел дурное предзнаменование, понимая, что столь романтическое начало вряд ли останется без продолжения. Принцесса де Монпансье оказала герцогам радушный прием, исполняя роль хозяйки дома так же изящно, как и все, что она делала. В конце концов она окончательно пленила своих гостей. Герцог Анжуйский, красавец и большой любитель женщин, не мог не загореться, встретив столь достойный объект для ухаживания. Его сразил тот же недуг, что и герцога де Гиза, и под предлогом важных дел он прожил в Шампиньи два дня, хотя не имел никаких причин там задерживаться, кроме чар госпожи де Монпансье, да и принц отнюдь не настаивал на том, чтобы он погостил подольше. Прощаясь, герцог де Гиз не преминул дать понять принцессе, что его чувства к ней остались прежними: поскольку о его любви к ней не знал ни один человек, он несколько раз сказал ей при всех, не опасаясь быть понятым другими, что в душе его ничто не изменилось, и отбыл вместе с герцогом Анжуйским. Они покинули Шампиньи с большим сожалением и по дороге долго молчали. Наконец герцог Анжуйский, заподозрив, что у де Гиза могла быть та же причина для задумчивости, вдруг спросил его напрямик, уж не грезит ли он о красоте госпожи де Монпансье. Де Гиз уже успел заметить увлечение герцога Анжуйского и, услышав его неожиданный вопрос, понял, что они неминуемо станут соперниками и ему необходимо утаить свою любовь. Желая развеять подозрения своего спутника, он со смехом отвечал, что, если кто и размечтался о принцессе, так это, несомненно, сам герцог Анжуйский, а он лишь считал неуместным отвлекать его от столь приятных грез; что же до красоты принцессы де Монпансье, то она-де ему не в новинку, он привык стойко выдерживать ее блеск еще в те времена, когда мадемуазель де Мезьер считалась невестой его брата, но теперь замечает, что далеко не всем это удается так же успешно, как ему. Герцог Анжуйский признался, что никогда прежде не встречал женщины, которую можно было бы хоть отдаленно сравнить с принцессой де Монпансье, и чувствует, что ему опасно было бы часто видеть ее. Он попытался заставить герцога де Гиза признать, что и тот чувствует то же самое, но де Гиз, уже проникшийся серьезным отношением к своей любви, упорно отрицал это.
Герцоги вернулись в Лош и часто с удовольствием вспоминали о лесном приключении и о встрече с принцессой де Монпансье. В Шампиньи же обстояло по-другому. У принца де Монпансье случай этот вызывал раздражение, хотя он и не мог объяснить почему. Ему не нравилось, что принцесса оказалась в лодке, что она чересчур любезно обошлась с гостями, но особенно не понравилось то, как смотрел на нее герцог де Гиз. Вспыхнувшая жгучая ревность заставила вспомнить то, как бушевал герцог по поводу их женитьбы, и он заподозрил, что де Гиз еще тогда был влюблен в его жену. Горечь, вызванная в его душе этими подозрениями, доставила принцессе де Монпансье немало неприятных минут. Граф де Шабан, по своему обыкновению, постарался не допустить ссоры между супругами, желая тем самым показать принцессе, сколь искрення и бескорыстна его любовь. Однако он не смог удержаться, чтобы не спросить, какое впечатление произвела на нее встреча с герцогом де Гизом. Она сказала, что испытывала неловкость при мысли о чувствах, которые некогда проявляла к нему. Он стал, по ее мнению, намного красивее по сравнению с прежними временами, и ей показалось, что он хотел убедить ее в неизменности своей любви, однако ничто не может, заверила она графа, поколебать ее решения никогда не продолжать этих отношений. Граф был очень рад это слышать, хотя его по-прежнему беспокоили намерения самого де Гиза. Он не скрыл от принцессы, что опасается, как бы прежние чувства в один прекрасный день не возродились, и дал понять, что, если это произойдет, он испытает смертельные муки и как ее друг, и как влюбленный. Принцесса по обыкновению почти не отвечала, делая вид, будто не слышит, когда он говорит о своей любви, и обращалась с ним как с лучшим другом, не снисходя до того, чтобы воспринимать его как поклонника.
Войска снова были приведены в боевую готовность, всем принцам и герцогам надлежало вернуться на свои посты, и принц де Монпансье счел за лучшее отправить жену в Париж, дабы не оставлять ее вблизи театра военных действий. Гугеноты осадили Пуатье. Герцог де Гиз устремился на защиту города и совершил там столько подвигов, что любому другому человеку их хватило бы сполна, чтобы прославить свою жизнь. Затем последовала битва при Монконтуре[15]. Герцог Анжуйский, взяв Сен-Жан-д’Анжели, внезапно занемог и покинул передовые позиции – то ли из-за болезни, то ли из желания насладиться покоем и радостями Парижа, куда не в последнюю очередь влекло его присутствие принцессы де Монпансье. Командование перешло к принцу де Монпансье, но вскоре был заключен мир[16] и весь двор снова оказался в Париже. Принцесса де Монпансье затмила всех записных красавиц. Не было человека, который не восхищался бы ее умом и красотой. Чувства герцога Анжуйского, вспыхнувшие в Шампиньи, не угасли, и он не упускал случая их продемонстрировать, всячески ухаживая за принцессой и оказывая ей знаки внимания, но стараясь, однако, не переусердствовать, дабы не вызвать ревности принца. Герцог де Гиз влюбился окончательно и, желал по многим причинам сохранить свою страсть в тайне от людей, решил открыться сразу самой принцессе, дабы избежать первых ухаживаний, обычно порождающих сплетни и огласку. Однажды, находясь в покоях королевы-матери в час, когда там было мало народу, а сама королева беседовала у себя в кабинете с кардиналом, де Гиз увидел, что приехала принцесса. Он воспользовался удобным случаем и подошел к ней.
– Возможно, я неприятно удивлю вас, сударыня, – сказал он, – но не хочу таить от вас, что моя былая любовь, о которой вам и раньше было известно, не угасла во мне за все эти годы и, когда я увидел вас вновь, она так разгорелась, что ни ваша суровость, ни ненависть господина де Монпансье, ни соперничество первого принца королевства не в силах ни на миг унять ее. Разумеется, любовь более пристало выказывать в поступках, нежели в словах, но поступки сделали бы ее явной для всех, а я не хочу, чтобы кто-то, кроме вас одной, узнал, что я имею дерзость вас обожать.
В первый момент принцесса была так ошеломлена и взволнована, что ей и в голову не пришло остановить герцога, а когда через несколько минут она пришла в себя и собиралась ответить, вошел принц де Монпансье. Смущение и замешательство выразились на лице принцессы. При виде мужа она совсем растерялась, и это открыло ему больше, нежели все, что она в действительности услышала от де Гиза. Королева вышла из кабинета, и герцог уехал, чтобы не распалять ревность принца. Вечером, как и ожидала принцесса, муж был в бешенстве. Он устроил ей бурную сцену и запретил вообще когда-либо разговаривать с герцогом де Гизом. Она удалилась с тяжелым сердцем в свои апартаменты, поглощенная мыслями о случившемся. Назавтра она снова встретила де Гиза у королевы: он не заговорил с ней, но уехал сразу же вслед за ней, желая показать, что без нее ему там нечего делать. С тех пор не проходило дня, чтобы она не получала от него тысячу лишь ей одной понятных знаков любви и он не делал бы попыток заговорить с ней, когда их никто не мог видеть. Несмотря на все благие решения, принятые в Шампиньи, принцесса постепенно поверила в его любовь, и в глубине ее сердца вновь шевельнулись старые чувства.
