Себастиан Брант - Корабль дураков

Вот-вот я в гроб уже сойду
Иль к живодеру попаду,
Но с глупостью живу в ладу.

Хоть стал я дряхлым стариком,
Слыву, однако, дураком:
Столетний глупенький младенчик,
Показываю свой бубенчик
Мальчишкам несмышленым я
(Сильна над ними власть моя!),
Мое ученье – им в забаву,
А я стяжать желаю славу.
В рай с этим не войдешь, о нет!
Пример мой плох, и плох совет.

Чему учен, тому учу,
Однако быть в чести хочу,
Осмелюсь даже тем похвастать,
Как посрамлен бывал я часто
И уличался в странах дальних
В делах не очень-то похвальных.
Да, воду я люблю мутить
И не перестаю чудить,
А где не справлюсь я никак,
Поможет сын мой – Ганс-дурак.
Я за него не беспокоюсь —
Меня сынок заткнет за пояс!
Он дурью жив, он ею дышит, —
Дай срок – весь мир о нем услышит.
«Вот, скажут, истинный дурак:
Отец в сравненье с ним – сопляк!
Он так еще себя проявит,
Что весь дурацкий флот прославит!
Отцам утеха на том свете,
Когда их тут сменяют дети!

Так нынче повелось в народе,
Что старость с мудростью в разводе.
А сколь чиста у старцев совесть,
Нам скажет о Сусанне повесть [11]
И о ее клеветниках —
Двух похотливых стариках.

Старик-дурак себя погубит,
Коль он порок и кривду любит.

Все те, кто озорства ребят
Не замечают, словно спят, —
Бед натерпевшись, возопят.

Глупцов глупей, слепцов слепей
Те, кто не воспитал детей
В порядочности, в послушанье,
Не проявив забот и тщанья,
Чтоб, как без пастыря ягненок,
С пути не сбился их ребенок,
И пусть – в дурной игре повинный —
Сам папенька с невинной миной
Не говорит: «Всех создал бог, —
Исправишь ли того, кто плох?»
Неправда! Учится ребенок
У мудрого отца с пеленок.
(Кто думает не так – дурак,
Ребенку и себе он враг!)
Все на лету хватают дети,
Соблазну попадая в сети.
Гнуть деревце ты можешь смело,
Пока оно не повзрослело,
А взрослое пригнул – сломалось!
Накажешь розгой… ну, хоть малость,
И смотришь – дурь из шалуна
Безбольно выгнала она.
Лишь строгостью добьешься толка:
Сорняк пророс – нужна прополка.

Жил праведно библейский Илий,
Но сыновья его грешили,
За что, покаран богом строго,
Он претерпел страданий много —
И умер в горе безутешном,
К сынам своим приравнен грешным. [12]
Ах, дать бы юношам сегодня
Учителей поблагородней,
Как Феникс [13] – тот, кого Пелей
Из сонмища учителей
Избрал для сына, Ахиллеса,
Дабы не вырастить балбеса!
Обрыскал Грецию Филипп [14] —
И к Аристотелю прилип,
Чьим был учителем Платон,
Кто сам Сократом был учен.
Да, Аристотель, знанья солнце,
Учил героя Македонца! [15]
Но современные отцы,
Отцы – скупцы, глупцы, слепцы, —
Таких учителей находят,
Что время только зря изводят.
Готовя из учеников
Невежд, повес и дураков.
И то добро, коль неуч тот
Не полный – только полу… скот!

Тут, право, нечему дивиться:
От дурака дурак родится!
Но вы расплатитесь за это,
Когда ваш сын, как муж совета,
На столь почетном сидя месте
Блюстителя морали, чести,
Не раз почувствует в смущенье
Свое дурное обученье.
И поделом отец тогда
Сгорит от позднего стыда
И сожаленья: ведь не шутка —
Признаться, что взрастил ублюдка.
Посмотришь: этот – богохул,
Другой ударился в разгул,
Тот шляется по девкам, кутит,
Нечистые делишки крутит,
Четвертый, стыд забыв и страх,
Гляди, продулся в пух и прах!
Так с недорослями иными
Бывает, пустопродувными,
Которых с детства, на беду,
Не учат знаньям и труду,
Отдав учителям дешевым —
Невежественным, бестолковым.
А нравственность, влеченья, знанья
Зависят лишь от воспитанья.

Происхождению – почтенье,
Но сам ты – что? Происхождение
Тобой не приобретено.
Богатство – тоже благо, но
Что есть оно? Судьбы каприз:
Прыжки мяча то вверх, то вниз!
И в славе – сладость, но она
Так ненадежна, неверна.
Прельщает тела красота,
Минула ночь – прощай, мечта!
Здоровье – клад, но с древних пор
Хворь начеку, как ловкий вор.
И сила – драгоценный ларь,
Но где она, когда ты стар?!

Все преходяще, быстротечно,
И лишь наука долговечна.
Спросил Сократа Горгий [16] встарь:
Был счастлив ли персидский царь,
Что в мире слыл владык владыкой,
Бессильем власти превеликой?
Сократ сказал: «А был ли он
В вопросах этики силен?»
Да, ни в богатстве, ни во власти
Нет без морали людям счастья.

Под жернов лег дурак, который
Всех вовлекать привык в раздоры:
Хлебнет он муки и позора!

Известно, склочник был бы рад
Весь мир вовлечь в раздор, в разлад,
Чтобы шумела сплетня злая,
Враждой неистовой пылая.
Так не поранит острый нож,
Как ранит подлой сплетни ложь,
Причем лишь после обнаружишь,
Что это сделал тот, с кем дружишь.
А клеветник с ехидным смехом —
Утешен, горд своим успехом —
Злорадствует: «Кунштюк был тонкий:
Все шито-крыто, – я в сторонке!»
Мерзавец убежден, конечно,
Что тайну сохранит навечно.
Вот козырь-то его каков!
Не счесть таких клеветников,
Что разожгут коварной сплетней
Пожары распри многолетней.
К преступной цели напролом
Шел так же и Авессалом; [17]
До времени неуязвимы,
Свои повсюду есть Алкимы, [18]
Что сеют распри меж друзьями,
В ловушки попадая сами.
Того надежда обманула,
Кто весть о гибели Саула [19]
Принес Давиду, но на месте
Царем казнен был за известье.
Тем кончили и два злодея,
Что умертвили Иевосфея. [20]

Кто распри вспахивает поле,
Под жернов ляжет поневоле.
Почти всегда наверняка
Мы узнаем клеветника,
Хоть он коварен и хитер:
Дымится шапка – значит, вор!
Дурак – за дверью, но смотри:
Он там, а уши тут, внутри!

Тех, у кого манеры скверны,
И тех, кто чересчур манерны,
Зачислю я в свой флот галерный.

По длиннополому наряду,
По чванной поступи, по взгляду,
По поворотам головы,
Едва с ним встретились бы вы, —
Пусть он торопится иль словно
Вельможа, шествует сановно,
Вы сразу бы решили: «Хват!
И пустоват и нагловат,
И быть подальше от него
Благоразумнее всего».
Но кто неглуп и кто воспитан,
В сужденьях и в делах испытан,
Того признает общий суд,
В пример другим превознесут.
Натура мудрая – стыдлива,
Миролюбива, не криклива,
Добра не занимать ей стать,
И с нею – божья благодать.
Благовоспитанность ценней,
Чем все богатства жизни сей.

Об истинно высоком нраве
Судить мы по манерам вправе.
Кто повседневно сам не очень
Воспитанностью озабочен,
К манерам скромным не привык
Тот, значит, глуп и туп, как бык.

Что может быть достойней, краше,
Чем скромность, благонравье наше?
Где сын понятлив, уговорчив,
Воспитан, неподатлив порче,
Там горд и счастлив там отец:
Был милостив к нему творец.

Коль ты невинного избил,
Несправедливо оскорбил, —
Презренье ты себе купил!

Кто так ведет себя с людьми,
Дурак, дубина он, пойми:
Все возликуют ведь, когда
Придет и на него беда.
Кто друга обобрать намерен,
Который предан так, и верен,
И прямодушен был весьма,
Тот, видимо, сошел с ума.

Священна дружба навсегда нам
Царя Давида с Ионафаном; [21]
Ахилл с Патроклом – образец
Двух чистых дружеских сердец,
И Сципион и Лелий… [22] Но —
Друзей подобных нет давно!
Раз денег нет – и дружбы нет:
Стоит на этом нынче свет!
И к ближним что-то незаметно
Теперь любви ветхозаветной.
Во всем корысти торжество,
Кругом – свойство и кумовство:
Ведь Моисей, кто нас учил
Других любить, давно почил.
Кто себялюбью лишь послушен,
А к пользе общей равнодушен,
Тот – неразумная свинья:
Есть в общей пользе и своя!
Вы Каина везде встречали:
Раз Авель счастлив – он в печали.
Друзей, когда не станет денег,
Две дюжины продашь за пфенниг,
А если лучших соберешь,
Уступишь семерых за грош!

Ездок неопытный, к тому же
Не подтянувший трок потуже,
Очутится, всем на смех в луже.

С кем дружит Глупость, ео ipso [23],
Всегда вам скажет: «Что ж, ошибся!»
Коль ты верхом собрался в путь,
Проверить сбрую не забудь:
Кто, дело сделав, ждет совета,
Тому не впрок ни то, ни это,
А кто заране все обсудит,
Тот в дураках потом не будет.
Подумал бы вперед Адам,
Не влекся бы он к тем плодам,
И яблочком коль не прельстился б,
То с райской жизнью не простился б.
Когда бы понял Ионафан [24]
Коварный Трифонов обман,
Не верил речи лицемерной,
Даров не взял бы, то, наверно,
Вернулся б невредим и жив он,
А в дураках остался б Трифон.
На что был Юлий Цезарь гений [25]
И словопрений и сражений,
Но, мир вкушая, гений сей
Дал как-то маху, ротозей:
Письмо не сразу прочитал, —
И Брут в него вонзил кинжал.
И Никанор [26] в просчете был —
Дичь продал прежде, чем убил.
Не повезло: остался вдруг
И обезглавлен, и без рук,
И вырван был потом, увы,
Язык из мертвой головы!

Успешен замысел, когда
Он своевремен, господа!
А торопыг с древнейших пор
Ждут неудачи и позор.