Средневековая литература - Песнь о Роланде

Увидел Ганелон, что дело плохо.
Зовет он тридцать родственников кровных.
Один из них над всеми верховодит.
То – Пинабель, что из Сорансы[162] родом.
Он на язык остер и ловок в споре,
А коль дойдет до боя – воин добрый.
Аой!
Граф молвит: «Будьте мне в беде оплотом,
Не дайте кончить жизнь на месте лобном».
А тот ответил: «Ничего не бойтесь.
Кто здесь о казни вымолвит хоть слово,
С тем тотчас я вступлю в единоборство
И дам отвод оружьем приговору».
Тут ниц пред ним граф Ганелон простерся.

Сошлись на суд бургундцы и баварцы,
Французы, пуатвинцы и нормандцы.
Есть там саксонцы, есть и алеманы.
Всех судей остальных овернцы мягче
– Жестокий страх им Пинабель внушает.
Все говорят: «Покончим с этой тяжбой.
Оставим суд, пойдем попросим Карла,
Чтоб Ганелону дал король пощаду,
И тот ему опять слугою станет.
Погиб Роланд и не придет обратно.
Не воскресить его сребром иль златом.
От поединка проку будет мало».
Так мыслят все, кто там на суд собрался.
Один Тьерри, брат Жоффруа, – иначе.
Аой!

Вот судьи к императору пришли
И молвят: «Мы решили вас просить,
Чтоб Ганелона пощадили вы.
Он будет впредь вам ревностно служить.
Он знатен родом – сжальтесь же над ним,
Ведь все равно племянник ваш погиб.
Златой казной его не воскресить».
Король ответил: «Все вы подлецы!»
Аой!

Увидел Карл – оставлен всеми он,
Нахмурил брови и поник челом,
Стал от тоски и горя сам не свой.
Вдруг предстает Тьерри пред королем[163].
То Жоффруа Анжуйца брат меньшой.
Он строен, худощав и быстроног,
Кудрями черен, смугловат лицом,
А ростом и не мал и не высок.
Учтиво Карлу молвил он: «Сеньер,
Умерить постарайтесь вашу скорбь.
Вы знаете: вам предан весь наш род,
И я, как предки, вам служить готов.
Да, отчима Роланд обидеть мог,
Но кто вам служит – нет вины на том,
А Ганелон его на смерть обрек,
Нарушил клятву и презрел свой долг.
На рель его! – таков мой приговор.
А труп изрежут пусть в куски потом.
Подлец не стоит участи иной.
А если кто из родичей его
Посмеет приговору дать отвод,
Я подтвержу свои слова мечом».
Все молвят: «Рассудил он хорошо».

Вот Пинабель пред королем предстал.
Велик он ростом, быстр, могуч и храбр.
Его удар смертелен для врага.
Он молвил: «Воля ваша, государь.
Пусть понапрасну судьи не кричат.
Я слышал, что Тьерри изрек сейчас,
И докажу мечом, что он не прав».
С тем он свою перчатку Карлу дал.
Король спросил: «А кто заложник ваш?»
Тот три десятка родичей призвал.
Король велел под стражей их держать,
Своих взамен представить обещал.
Аой!

Тьерри увидел – бой не за горами.
Вручил он Карлу правую перчатку.
Тот взял, своих заложников назначил.
Четыре Карл велел скамьи поставить
– Пусть сядут там противники до схватки.
Счел суд законным бой единогласно.
Ожье Датчанин споры все уладил.
Бойцы коней и брони просят дать им.
Аой!

Как только бой судом дозволен был,
К обедне в храм отправились враги,
Покаялись во всех грехах своих
И вклад большой внесли в монастыри.
Вернулись вместе к королю они.
Надели шпоры на ноги бойцы,
В надежные доспехи облеклись,
Ремнями подвязали шишаки,
На пояса привесили мечи.
Взял каждый свой четырехпольный щит.
Копье в руках у каждого из них,
И слуги скакунов им подвели.
Вокруг сто тысяч рыцарей скорбит:
Роланд им дорог, жалко им Тьерри.
Ведь знает только бог, кто победит,

Под Ахеном обширное есть поле.
Отправились туда враги для боя,
Могучи и неустрашимы оба.
Их скакуны легки и быстроноги.
Бароны шпорят, отпускают повод,
Друг другу что есть сил удар наносят.
Раздроблены щиты, пробиты брони.
Подпруги рвутся, и сползают седла.
С коней на землю валятся бароны.
Сто тысяч человек глядят и стонут.
Аой!

Бойцы на землю рухнули с седла,
Но тут же встали на ноги опять.
Проворен Пинабель, могуч и яр.
Друг к другу поединщики спешат.
Меч с золотым эфесом каждый взял.
Клинки о шлемы крепкие звенят,
Ударом отвечают на удар.
Скорбят французы, плачет Карл, молясь:
«О господи, дай правде воссиять!»

«Тьерри, сдавайся! – Пинабель кричит.
– И я вассалом сделаюсь твоим,
Отдам тебе владения свои,
Лишь Ганелона с Карлом помири».
Тьерри в ответ: «Об этом помолчи.
Я был бы низок, если б уступил.
Один господь нас может рассудить».
Аой!

Тьерри кричит. «Ты, доблестный барон,
Могуч, сложен на славу и высок.
Известно всем, что ты вассал лихой.
Сдавайся мне, сопротивляться брось,
И короля я помирю с тобой.
А Ганелона не спасет ничто.
Неслыханную казнь претерпит он».
Ответил Пинабель: «Не дай господь.
За родичей стоять – мой долг прямой.
Вовек не уклонюсь я от него.
Уж лучше гибель, чем такой позор».
И вот удары зазвенели вновь.
По шлему золотому бьет клинок.
Взлетают к небу искры и огонь.
Теперь никто не разведет врагов.
Их поединок только смерть прервет.
Аой!

Могуч и ловок Пинабель Сорансский.
В шлем провансальский он врага ударил.
От искр на поле запылали травы.
Так метко Пинабель свой меч направил,
Что расколол он на Тьерри забрало.
Клинок рассек ему шишак с размаху,
И лоб, и щеку правую поранил,
До живота насквозь прорезал панцирь.
Но спас Тьерри от гибели создатель.
Аой!

Тьерри увидел – ранен он в лицо.
Стекает на траву из раны кровь,
По голове врага ударил он
И до забрала шлем рассек на нем.
Из раны наземь вывалился мозг.
Пал Пинабель, издав последний вздох.
Закончился ударом этим бой.
Кричат французы: «Суд свершил господь!
Повешены должны быть Ганелон
И тридцать поручителей его».
Аой!

Бой кончен, поле за Тьерри осталось.
Как победитель, он предстал пред Карлом,
И с ним четыре знатные вассала:
Анжуец Жоффруа, Немон Баварский,
Гильом из Бле и граф Ожье Датчанин.
Тьерри в объятья принял император,
Стер кровь с него плащом на горностаях,
Плащ отшвырнул, в другой облекся сразу,
С Тьерри доспехи осторожно сняли,
На мула он арабского посажен
И в город с ликованием отправлен.
Вот возвратились все на площадь в Ахен,
А там уже виновных ждет расправа.

Сзывает Карл баронов на совет:
«Как поступить с задержанными мне?
За родича они пришли радеть.
В залог их нам оставил Пинабель».
Французы отвечают: «Всех на рель»
Наместнику Бабрюну Карл велел;
«Ступай и всех задержанных повесь,
Клянусь седою бородой моей:
Коль хоть один сбежит, тебе конец».
«Исполню все», – Бабрюн ему в ответ.
Сто стражей силой тащат их на смерть.
На казнь пошло их тридцать человек.
Предатель губит всех – себя, друзей.
Аой!

Единодушно порешили судьи:
Баварцы, пуатвинцы и бургундцы,
Бретонцы и особенно французы,
– Чтоб Ганелон погиб в жестоких муках.
Вот к четырем коням злодей прикручен.
Привязан крепко за ноги и руки,
А кони эти дики и могучи.
Четыре стража отпускают узды,
Летят по лугу кони что есть духу,
На все четыре стороны несутся.
У Ганелона жилы растянулись,
Оторвались конечности от трупа.
Трава от крови покраснела густо.
Он умер смертью пленника и труса.
Изменой да не хвалится преступник,

Возмездие свершил король наш славный.
К себе своих прелатов он сзывает
– Французов, алеманов и баварцев.
«С собой привез я полонянку в Ахен.
Ее здесь долго вере поучали.
Крещение она принять желает,
Чтоб спас ее от вечных мук создатель».
Все молвят: «Восприемниц ей назначьте,
Двух знатных дам и добрых христианок».
У Ахенских ключей народ собрался,
И в них крестилась королева мавров,
И восприяла имя Юлианы,
И добровольно христианкой стала.

Когда король свой правый суд закончил,
И гнев излил, и сердце успокоил,
И приняла крещенье Брамимонда,
День миновал и ночь настала снова.
Вот Карл под сводом спальни лег на ложе,
Но Гавриил к нему ниспослан богом:
«Карл, собирай без промедленья войско
И в Бирскую страну иди походом,
В Энф, город короля Вивьена стольный[164].
Языческою ратью он обложен.
Ждут христиане от тебя подмоги».
Но на войну идти король не хочет.
Он молвит: «Боже, сколь мой жребий горек!»
– Рвет бороду седую, плачет скорбно…
Вот жесте и конец. Турольд умолкнул[165].