Бальтасар Грасиан - Карманный оракул
210. Пользоваться правдой умело. Правда опасна, но человек чести не может не высказать ее: здесь-то и надобно искусство. И искусные лекари духа нашли способ – подслащать правду, ибо, когда она открывает нам глаза, нет ничего более горького. Обходительность тут пускает в ход свои приемы: одна и та же правда – одному льстит, другого колет. В беседе с людьми нашего века толкуй о людях древности. Для понятливого хватит намека, а когда и намек не действует, надо умолкнуть. Владык не должно лечить горькими снадобьями – для того и существует искусство золотить пилюли.
211. На небесах все – радость, в аду все – горе, в нашем же мире, что посредине, – и то и другое; мы живем меж двух крайностей, причастные обеим. Судьба превратна: не может быть сплошь счастье либо сплошь несчастье. Наш мир – это нуль: сам по себе – ничего не стоит; в сочетании с Небом – стоит много. Равнодушие к превратностям – благоразумно, мудрый ничему не дивится. Жизнь наша завязывается как комедия, в конце будет развязка – гляди же, чтобы конец был хорош.
212. Приберегать высшие секреты своего искусства. Так поступали великие учители – в самом обучении этому искусству пользуются они этим приемом: дабы сохранять превосходство, оставаться наставниками. Мастерством делиться надо мастерски: дабы не иссякал источник знаний, как и благодеяний. Тем сохранишь и славу и уважение. Доставляя приятное, равно и обучая, помни о важнейшем этом правиле, дабы поддерживать удивление и являть все большее совершенство. В любом деле резерв входит в высшую науку жить и побеждать, а особенно в занятиях возвышенных.
213. Умело противоречить. Лучший прием прощупать – не впутываясь самому, распутать другого. Превосходная отмычка, выпускающая из заточения чужие страсти; притворное недоверие – рвотное для тайн, ключ к запертому сердцу. С особой тонкостью делаешь двойную пробу, чувств и мыслей. Нарочитым пренебрежением в ответ на загадочное словцо выманишь из глубин самые заветные тайны и, мягко ведя за узду, направишь их на язык – а там и в сети, расставленные твоим лукавым умыслом. Сдержанностью своей выведешь сдержанность другого из границ – тут-то и обнаружатся его желания, хотя прежде сердце его было непроницаемо. Притворное сомнение – наилучший ключик, с помощью коего любопытство раскроет все, что пожелает. Даже для ученика, жаждущего знаний, не грех возразить учителю, дабы тот полнее излагал и доказывал истину; умеренно противореча, достигнешь полноты знаний.
214. Из одной глупости не делать двух. Нередко, желая исправить одну глупость, совершают уйму других. Оправдывать одну оплошность другой, большей, – это вроде как с ложью, ибо глупость сродни лжи, которая, дабы держаться на ногах, нуждается во многих других лжах. В неверной тяжбе худо поручителю; хуже самой беды – не признавать беду. Изъяны человеческие платят налог тем, что открывают свету все новые недостатки. Величайший мудрец и тот совершит оплошность, но лишь однажды, не дважды, лишь случайно, а не постоянно.
215. Быть начеку с теми, у кого на уме второй умысел. Хитрец любит вселить в другого беспечность; атакуя волю и убеждая не опасаться, он побеждает. Такой скрывает свой главный умысел – выставляя напоказ второй, а на деле осуществляя первый: в беспечного врага стреляют наверняка. Но там, где бодрствует умысел одного, пусть не дремлет проницательность другого, и, когда тайный умысел отступает назад, в засаду, проницательность выступит вперед, в разведку. Пусть осторожность разгадает повадки коварства и примечает, как оно кружит вокруг да около своей цели. На словах одно, на уме другое; сбивая с толку, бьет в точку. Смотри же хорошенько, в чем ему уступаешь, а порой уместно показать, что хорошо его понимаешь.
216. Излагать мысль ясно. Тут дело не только в непринужденности, но и в ясности самой мысли. Некоторые способны зачать, но не могут родить, ибо чада души – идеи и суждения – на свет не появляются, когда нет ясности. Есть люди, подобные тем сосудам, что много вмещают, да понемногу выпускают; но есть и такие, что выказывают куда больше, чем чувствуют. Что решительность для воли, то ясность для разума – два огромных достоинства. Умы ясные всем приятны, темные некогда были чтимы за непонятность; возможно, во избежание пошлости даже подобает некая темнота. Но как дойдет мысль того, кто говорит, ежели в уме того, кто слушает, нет ей отклика?
217. Ни в дружбе, ни во вражде не рассчитывать на долговечность. Смотри на сегодняшних друзей как на завтрашних недругов, причем злейших; так бывает в жизни, а ты вообрази это загодя. Берегись снабдить оружием перебежчиков из стана дружбы – тогда их нападения будут еще ожесточенней. С врагами, напротив, всегда держи открытой дверь для примирения, да будет такой дверью учтивость – она надежней всего. Нередко нас терзает запоздалая мысль о свершенной мести; сама радость, что причинил врагу вред, обращается тогда в скорбь.
218. Действовать не по норову, а по здравомыслию. Упрямство – уродство, нещечко страсти, оно никогда не поступит как надо. Для иных все в жизни сводится к драке; в общении это разбойники, во всяком деле берут с бою, мирно не умеют. Повелевая и правя, такие люди приносят изрядный вред – сторонников обращают в разбойников; кого могли бы сделать верным братом – в супостата; во всем только хитрость, своей цели добиваются коварством, но стоит разгадать их извращенный нрав, и на них все ополчаются – тогда нет ходу их козням, ничего им не удается, на каждом шагу огорчения, все против них. У таких людей мозги набекрень, сердце не всегда на месте. Чем жить с подобными господами, лучше сбежать к антиподам – варварство дикарей легче стерпеть, чем этакую свирепость.
219. Не слыть человеком с хитрецой – хоть ныне без нее не проживешь. Слыви лучше осторожным, нежели хитрым. Искренность всем приятна, хотя каждому угодна вчуже. Будь с виду простодушен, но не простоват, проницателен, но не хитер. Лучше чтоб тебя почитали как человека благоразумного, нежели опасались как двуличного. Искренних любят, но обманывают. Величайшая хитрость – скрывать хитрость, ибо ее приравнивают к лживости. В золотом веке царило прямодушие; в нашем, железном, – криводушие. Слава рассудительного почтенна и внушает доверие, слава хитреца сомнительна и порождает опасения.
220. Не можешь надеть шкуру львиную, носи лисью. Вовремя уступить – победить. Кто своего достиг, того не осудят. Не хватает силы – действуй умом; таким путем или этаким, большаком доблести или тропинкой хитроумия. Ловкость свершила больше, нежели сила; чаще мудрые побеждали могучих, нежели наоборот. А когда никак не можешь достичь, сумей пренебречь.
221. Не быть придирой – чтобы себя не срамить и других не сердить. У стража благопристойности свои камни преткновения – и другому наносишь ущерб и себе, и всегда это отдает неразумием. На этакие камни наткнуться легко, а ушибы весьма болезненны. У иных таких стражей дня не пройдет без сотни ссор; нрав у них строптивый, всему на свете наперекор; видать, потому всегда кривятся, что мозги свихнуты. Но благоразумие оскорбляют сильней всего те, кто и сами не делают ничего хорошего и обо всем говорят дурно, – в обширном царстве безумия хватает всевозможных монстров.
222. В речах сдержанный – благоразумный. Язык – дикий зверь: как вырвется на волю, нелегко посадить снова на цепь. А в нем пульс души, мудрые по языку определяют ее здоровье, проницательные нащупывают движения сердца. И вот беда – кому сугубо надо бы молчать, те себя меньше всего сдерживают. Властвуя собою, благоразумный избегает и свар и огорчений: как Янус уравновешен [52], как Аргус зорок. И лучше бы Мом сетовал на то, что у людей нет глаз на ладонях, чем на то, что нет окошка в груди [53].
223. Не слишком выделяться. То ли от жеманства, то ли от недоумия некоторые отличаются странностями, доходящими до чудачеств, – не столько отличие, сколько неприличие. Как иные люди знамениты необычным уродством в лице, так эти славятся юродством в поведении. Так выделяться – только к позору, нелепое чудачество вызовет у одних смех, у других гнев.
224. Брать вещи с должной стороны – даже когда жизнь подсовывает с оборотной: все имеет лицо и изнанку. Самая лучшая и самая полезная вещь, коль схватишь за лезвие, поранит; и напротив, самая противная защитит, коль взять за рукоять. Часто люди огорчались из-за того, чему, разглядев его пользу, могли бы радоваться. Во всяком деле свои выгоды и невыгоды; искусство жить – в том, чтобы находить сторону выгодную. Та же вещь, коль видишь ее в разном свете, имеет разные обличья, – смотри же на все в свете радостном. Но и в радости и в печали из рук не выпускай поводья. Кто этого не умеет, либо всем тешится, либо всему печалится. Мудрое это правило благой жизни – надежная защита от превратностей фортуны во все времена и во всяком занятии.
