Фернан Пинто - Странствия
Молодой человек, доставивший это письмо, прибыл на гребной фуне размерами с добрый галиот в сопровождении тридцати молодых дворян и своего воспитателя, очень глубокого старика по имени Поминдоно, брата короля Минато по внебрачной связи его отца. Когда юноша, распрощавшись со святым отцом и с остальными окружавшими его португальцами, перешел на свою фуне, наш корабль произвел в его честь салют в пятнадцать выстрелов, что доставило ему очень большое удовольствие и польстило его самолюбию. Взглянув на воспитателя, стоявшего рядом с ним, он сказал:
— Велик, должно быть, бог этих людей и непостижимы для нас тайны его, если он допускает, чтобы такой бедняк, каким представили бонзы королю этого святого отца, мог повелевать кораблями богачей и бомбарды их громкой пальбой своею возглашали всем, что господу угоден товар столь дешевый и столь презираемый теми, кто населяет землю, что иным даже кажется грехом занимать свой ум мыслями о нем.
На что старик ответил:
— Весьма возможно, что человек этот товаром своей бедности так угодил богу, коему он служит, что, приняв ее во имя его, станет много богаче богачей сего мира, чего бы противного ни утверждали дерзостно бонзы.
Прибыв в город, юноша немедленно явился к королю и, довольный оказанными ему из уважения к святому отцу почестями, сказал:
— Вашему величеству не следует обращаться с этим человеком так, как внушали вам бонзы, ибо уверяю ваше величество, что это будет великий грех. Пусть ваше величество не обращает также внимания на то, что он беден, ибо португальский капитан и все купцы уверяли меня в один голос, что, пожелай только святой отец получить корабль со всем, что в нем находится, они ему немедленно бы его отдали.
На это король ответил:
— Я смущен тем, что ты мне сказал, и еще более смущен тем, что говорили мне бонзы, но обещаю тебе впредь относиться к ним так, как они этого заслуживают.
На следующее утро, как только стало светло, капитан Дуарте да Гама собрал всех купцов и прочих португальцев, находившихся на корабле, дабы решить, каким образом обставить первое посещение короля отцом Франциском. Все были согласны, что во славу божью оно должно быть возможно торжественней, поскольку это докажет, что бонзы говорили об отце Франциске неправду, ибо ясно, что люди будут судить о нем по тому уважению, которое будет к нему проявлено. А посему среди людей, не знающих истинного бога, совершенно необходимо поступить именно так, а не иначе. Хотя решение это и было в некоторых отношениях не по душе святому отцу, приведенные доводы вынудили его согласиться с мнением большинства. Порешив это, мы постарались возможно быстрее приготовиться к встрече с королем, надели на себя лучшее платье и отправились в город на корабельной шлюпке и двух маншуа, украшенных шелковыми навесами и флагами, взяв с собой два хора трубачей и флейтистов, игравших поочередно. Это необычное зрелище возбудило такое любопытство у местных жителей, что, когда мы подошли к пристани, толпа не давала нам возможности сойти на берег. Встречать нас по приказанию короля прибыл Куамен Андоно, комендант Канафамы, и привел с собой носильщиков с носилками, которыми отец Франциск ни за что не захотел воспользоваться, поэтому все пошли во дворец пешком в сопровождении большого количества знати, нас, тридцати португальцев, и тридцати наших слуг — все они были принаряжены, и у каждого на шее было по золотой цепочке. На святом отце была длинная ряса из черного гладкого муарового камелота и стола из зеленого бархата с каймой из золотой парчи. Наш капитан шествовал с тростью в руке как жезлоносец, за ним шли пять наиболее уважаемых, богатых и именитых португальцев, несших в руках различные предметы, изображая слуг святого отца. Так, один нес обернутую в белый атлас книгу; второй — отыскавшиеся у нас туфли из черного бархата; третий — бенгальский посох с золотым набалдашником; четвертый — икону божьей матери с покровом из фиолетового штофа; пятый, наконец, зонтик с короткой ручкой. Таким порядком мы торжественно прошли по девяти главным улицам города, где народу набралось такое количество, что даже на крышах было тесно.
Глава CCX
О почестях, оказанных королем Бунго отцу магистру Франциску Ксаверию в день их первой встречи
Прошествовав описанным образом по городу, мы прибыли наконец на первый двор королевского дворца, где стоял Финжейндоно, начальник дворцовой охраны, во главе шестисот воинов, вооруженных пиками, луками и богато украшенными мечами, дававшими представление о великолепии государя Бунго. Мы прошли мимо этих людей и вошли в длинную галерею. Там пять вышеупомянутых мной именитых граждан опустились на колени и вручили отцу Франциску предметы, которые они несли в руках. Все это вызвало у присутствующих при этом сановников величайшее удивление.
— Повесятся теперь наши бонзы, — говорили друг другу присутствующие, — что-то они и показываться совсем перестали, а все потому, что этот человек не такой, каким они расписали его королю, а посланец божий, пришедший посрамить завистников.
Пройдя эту галерею, мы оказались в обширном помещении, где было много знати в пестрых атласных и штофных алтирнах и с мечами, отделанными золотом. Был тут также мальчик шести или семи лет, которого держал за руку старик. Подойдя к отцу Франциску, мальчик сказал:
— Да будет твой приход во дворец государя моего короля столь же приятен тебе и ему, сколь дождь, ниспосылаемый на землю богом, благодатен для жаждущих влаги посевов нашего риса. Входи без боязни и с веселым лицом, ибо искренне говорю тебе: все добрые желают тебе великого добра, а злые омрачаются, как ночное небо, покрытое дождевыми тучами.
Отец Франциск ответил на эти слова подходящим приветствием в их вкусе. Пока он говорил, мальчик хранил молчание, но, выслушав его до конца, продолжал:
— Велико должно быть твое мужество, если ты отважился прибыть с края света для того, чтобы тебя поносили в чужих землях прозвищем бедняка, но без сравнения большей должна быть доброта бога, которому не угодно это ложное мнение света, разделяемое и бонзами, ибо они открыто заявляют, подкрепляя слова свои клятвами, что ни женщины, ни бедняки не могут никаким образом спастись.
На это отец Франциск ответил:
— Господь, живущий и царствующий на самой вершине небес, дозволит туману спасть с очей их, и тогда узнают они, в какое заблуждение их ввела слепота их, а когда господь дарует им этот свет, он даст им и силы отречься от ложного мнения, которого они держались.
Продолжая беседовать с отцом магистром о предметах возвышенных и важных, чем мы были крайне удивлены, принимая во внимание его нежный возраст, мальчик провел его в другой зал, где находилось большое количество отроков и юношей, сыновей вельмож этого королевства. При входе отца магистра они все встали, а по окончании поклонов, во время которых они трижды касались лбами земли, что является у них знаком величайшего уважения, ибо так кланяется лишь сын отцу и вассал своему сюзерену или королю, двое из них выступили вперед и как бы от имени всех присутствующих сказали:
— Да возрадует твой приход, святой отец бонза, государя нашего короля так, как радует улыбка прелестного ребенка его мать, когда она держит его у себя на груди. Клянемся тебе волосами голов наших, что даже стены, которые ты видишь перед собой, велят нам возликовать от твоего прихода, прославляя господа, о котором в Омангуше, когда мы тебя там слышали, ты рассказал столько чудесного.
Тут все отроки и юноши захотели последовать за святым отцом, но мальчик, провожавший святого отца за руку, знаком предложил им снова сесть. Из этого зала мы снова вошли в очень длинную галерею, окаймлявшую рощицу апельсиновых деревьев, и, пройдя ее, попали в третье помещение размером с первые залы, где нас ждал Фашарандоно, брат короля, получивший затем престол Омангуше. Отец Франциск низко ему поклонился, на что Фашарандоно ответил такой же любезностью, сказав:
— Заверяю отца бонзу, что нынешний день — день ликования в этом доме, ибо государь мой король считает себя сегодня большим богачом, чем если бы он обладал тридцатью двумя хранилищами серебра в Китае. Пусть будет твой приход настолько радостен ему и принесет тебе столько чести, насколько простираются твои желания.
Мальчик, подведя отца Франциска к брату короля, предоставил последнему заняться гостем, а сам отошел на несколько шагов назад, и это новое проявление вежливости нам очень понравилось. Из этого зала мы перешли в другой, где было много вельмож, которые также встретили отца Франциска весьма почтительно. Здесь последний некоторое время задержался, беседуя стоя с братом короля, пока отцу магистру из королевских покоев не поступило приглашение войти. За святым мужем последовало большинство сопровождавших его вельмож. Зал, в который он вошел, был очень богато отделан; король уже ожидал его стоя и, увидев его, сделал пять или шесть шагов ему навстречу. Отец Франциск хотел было поклониться ему в ноги, но король не допустил этого и, подняв его под руки, сам, напротив, трижды низко поклонился ему так, как сын кланяется отцу или вассал сюзерену, чем все присутствующие вельможи были крайне изумлены, а мы еще больше. Потом король взял его за руку (брат короля тем временем несколько отстал) и, усевшись на возвышении, пригласил святого отца сесть рядом с собой, брат короля расположился немного ниже, а португальцы и вельможи заняли места против короля, предварительно обменявшись взаимными любезностями, в которых король проявил много дружеского расположения к отцу Франциску. Последний отвечал ему в их вкусе столь приятными словами, что король, взглянув на брата и на прочих присутствовавших в зале вельмож, произнес громким голосом так, чтобы все его расслышали:
