Луиджи Пульчи - Лоренцо Медичи и поэты его круга. Избранные стихотворения и поэмы

Пою, ведь страсти пыл не пересилю,
О дивной даме, коей истомлен,
Едва ее увижу хоть за милю,
Волнуюсь так, что миг – и сердце вон.
Бадью похвал ее красе я вылью,
Огнем ее очей испепелен;
Я грады, веси обошел напрасно —
Не встретил девушки такой прекрасной.

Был в Эмполи и был я в Каскиано,
В Манджоне, в Колле, Пьеро, Сан Донато,
Был в Поджибонци, даже в Дикомано
Всходил на гору по крутому скату;
На ярмарках бывал я и в Гальяно,
В Феджине, Кастельфранко, Борго, Прато,
Но в Барберино – наилучший торг,
Там Ненча – о, отрада и восторг!

Не видел благороднее на свете,
Мудрее и воспитанней девиц,
И черт нет соразмернее, чем эти,
А личико – таких не сыщешь лиц:
В очах ее как праздник в разноцветье,
Лишь взор поднимет из-под мглы ресниц,
Посередине носик утонченный,
Как будто неким мастером точеный.

Кораллы-губки до чего же милы,
И обе нити, клясться я готов,
Такие ж, как у молодой кобылы —
По двадцать пять там ровненьких зубов;
А этим щечкам не нужны белилы —
Подобны цветом белизне снегов,
Алеют розы там; совсем не басни,
Что не найдешь на свете дев прекрасней.

Счастливец тот, кто подойдет милашке
И удостоится назвать женой,
Я верю, что родился он в рубашке,
Коль цвет сорвет, столь вожделенный мной;
Блажен он и не сделает промашки,
Не возжелает участи иной,
Как Ненчу ласкою дарить горячей;
Она нежнее, чем жирок телячий.

Тебя сравню с Морганой-волхвовицей,
Ты чарами не менее сильна,
Тебя представлю благостной денницей,
Когда взойдет над хижиной она;
Ты чище, чем в источнике водица,
Ты слаще и пьянительней вина,
Наутро ли, вечор тебя узрею,
Сужу, что ты самой муки белее.

Глазам твоим, всемощным сердцеедам,
Стена, и та, нисколько не преграда,
И ты влюбленных обрекаешь бедам,
Ведь сердце – камень, где уж там пощада!
Их сотни за тобой влачатся следом,
Ты мигом всех пленяешь властью взгляда,
Куда ты ни посмотришь, раз за разом
В миг у меня зайдется ум за разум.

Жемчужинкою в красочном сиянье
Наутро в церковь, Ненча, ты идешь:
В изящной котте из дамасской ткани,
В гамурре пестрой; стан ты обовьешь
Златистым пояском; венец желаний,
Ты всех вокруг шпалерами кладешь,
Едва тебя, нарядную, заметят
Иль если на пути возвратном встретят.

О, с Ненчей не сравню я даже солнце,
Как выйдет утром в поле на страду;
Как сядет ввечеру за веретенце,
Умелицы подобной не найду!
В дому хлопочет, вижу сквозь оконце,
Идет работа у нее в ладу;
Она ледка озерного тончее,
Медовика и слаже, и мягчее.

Я раньше-то пахал всегда в охотку,
А нынче за мотыгу не берусь,
Куска не проглочу, не брошу в глотку,
Я пойман в сети и не развяжусь;
Собой напоминаю я решетку,
Так высох, так страстями я крушусь,
Но всё сносить готов, к тому обязан,
Будь и на тысячу узлов я связан.

Из-за тебя с ума сошел, похоже —
Всю ночь брожу с поникшей головой,
А родичи толкуют, что негоже,
Глядите, мол, Валлера сам не свой!
Соседи рассудачилися тоже,
Мол, я к тебе на двор ночной порой,
А коли запою там, то потеха:
В постели надрываешься от смеха.

Всю ночь не спал и думки одолели,
Тысячелетьем показался день,
Всё ждал тебя увидеть на неделе,
Лишь выгоню скотину за плетень.
Вот, как безумный, прянул я с постели,
Торчать мне было на дворе не лень,
Там час ли протоптался, полтора ли;
Зашла луна, и высветились дали.

Ни в чем у милой Ненчи нет порока,
Красавица она ни дать ни взять,
На подбородке ямка, ясноока,
Сама дородна, в ней отменна стать;
С душою благородною, высокой,
Всех совершенств лежит на ней печать,
Свой образец природа нам явила;
Сердец немало Ненча полонила.

Изранившись средь заросли терновой,
Плодов тебе нарвал я поутру
И преподнес, но ты горда, сурова,
Был дар тебе, видать, не по нутру,
Смеяться надо мной всегда готова,
Я ж искренне к тебе и по добру;
Тебя увидев, точно окрылился,
И всякий говорит, как я влюбился.

Прождал тебя у мельницы намедни,
Пока ты не пройдешь, душа моя,
Скотину вывел я на холм соседний,
Идешь – застыл, дыханье затая!
Стояли на припеке мы – не бредни,
И счел себя тогда счастливым я;
Поднялись мы на холм по тропке тонкой
И гладили с тобою там ягненка.

Когда ты выходила из кошары
С собакой и держа в руке овцу,
Вдруг сердце у меня зашлось от жара,
И слезы побежали по лицу;
И я, дабы тебе составить пару,
Погнал своих телят на зеленцу,
В ложбину я спустился, бедолага,
Но ты – обратно, вижу из оврага.

Однажды по воду ты шла с кувшином,
И видел я – к колодцу моему!
О, как бы счастье сделать нам единым,
Чтоб радоваться было бы чему!
Я слал благословение судьбинам,
Что сблизился с тобой, но не пойму:
Коль здесь ты, почему я без оплошек
Не предложил ни муста, ни лепешек?

Впервые я тобой залюбовался,
Когда в апреле ты рвала салат,
Позвал тебя, в ответ упрек раздался,
И от подруг ты отошла назад;
– Куда ты? – я спросил и вдруг замялся,
Растерянно тогда потупив взгляд;
И ничего притом не сделал боле,
Так и обрекся горестной недоли.

Ненчьоцца, чтоб не бегать мне впустую,
Там, где твои овечки пьют всегда,
Близ лужи, на земле, сижу и жду я,
Когда пройдешь ты, важна и горда;
И вот идешь ты мимо, я ликую,
Вот обернулась, как я счастлив, да!
Так долго ожидал я появленья,
Но задержать не смог ни на мгновенье.

Ходил я во Флоренцию в субботу,
Дабы продать там две вязанки дров,
Что нарубил (я справил ту работу,
Покуда выпасал своих коров),
Там прикупить не счел я за заботу
Тебе корзинку, полную даров:
Белила в ней, иголки да булавки,
Их за кваттрино взял в базарной лавке.

Меня, танцуя, ты заворожила:
Как козочка, проворна и легка,
То мельницею бойко закружила,
То вдруг рукой коснулась башмачка;
Закончив танец, ты поклон свершила,
И вновь притоп и резвых два прыжка.
Поклон изящен, точно на картинке,
Такой вам не по силам, флорентинки.

Какую бы хотела безделушку
Из сотни всяких всячин получить?
Застежку ли для платья, брошку, рюшку
Иль пуговку резную, может быть?
О сумке ли мечтаешь ты втихушку,
Иль жаждешь пояском свой стан обвить,
Али тесемка шелковая манит?
Скажи, за мною дело-то не станет.

Иль хочешь бусами украсить шею
С костяшками, что роз самих алей?
С подвескою их предложить посмею,
Скажи лишь, брать помельче ль, покрупней?
Я даже и себя не пожалею:
Их выточу из собственных костей;
Иль юбку дорогую раздобуду;
Любую, Ненча, выполню причуду.

Коль молвят в дни, как Сьеве разольется,
«Бросайся!» – утоплюсь я в тот же час;
Коль биться в стену головой придется,
Ударюсь так, что искры вмиг из глаз.
Располагай как хочешь мной, Ненчьоцца,
На всё готов я и без дальних фраз,
Другие только обещают втуне,
Я ж башмачки припас моей чарунье.

Красотка, страх берет меня порою:
Не приглянулся ли тебе другой?
Я выпущу кишки себе, не скрою,
Все внутренности выну я долой.
Ты знаешь, нож отточенный со мною,
Рублю им, режу с твердою рукой;
И коль найду в дому его, тогда же
На пядь в себя всажу иль глубже даже.

Красавицу искал бы где угодно,
Как Ненча, не найду такой ничуть:
Приземиста, упитанна, дородна,
Задорна, бойка, так бы ущипнуть!
Пронзил бы взглядом, ибо зрю свободно,
(А кто не видел, тот не обессудь);
Поет она на празднике, как птица,
И в танцах пребольшая мастерица.

Заботой окружу мою голубку,
Чтоб затянулась в сердце злая рана,
Я выложусь, тебе достану юбку,
Продам лишь поросяток утром рано,
Набью суму и справлю вмиг покупку,
Работник я, сама ты знаешь, рьяный:
Мотыгою орудую в страду,
Трублю в рожок иль в медную дуду.

Пригожей ты самой мадонны Лапы,
Забавней яств, какими славен пир,
Той мухи, чьи в сиропе вязнут лапы,
И уховертки, вползшей на инжир;
О, ты красивее цветущей репы,
Ты слаще меда и нежней, чем сыр;
Хотел бы в щечку впиться поцелуем,
Твоим духмяным запахом волнуем.

Сидел на травах я вблизи канала,
Что от твоей овчарни невдали,
Уж полчаса и больше пробежало,
И сами овцы, видел я, прошли.
Почто за ними ты не выступала?
Приди под эти ивы, не юли;
Стада объединим, не будь простушкой:
Гораздо лучше, коль пастух с пастушкой.

Ненчьоцца, мне пора уже приспела
Домой погнать насытившийся скот;
Ну, Бога ради, приходи же смело,
Меня хозяйка Маза уж зовет;
Довольно мучать пыткой без предела,
И так пустила сердце в обмолот!
Не правда ль, нынче вечер-то прекрасный?
Валлера твой всецело, свет мой ясный.

– Ну что, Ненчьоцца, хочешь порезвиться?
С тобой пойдем в ближайший мы ивняк.
– Охотно, только слишком – не годится,
Чтоб худо мне не сделалось никак.
– Ну полно, Ненча, в пору ли сумниться:
С любовью понесу, а коли – бряк,
То не обижу Ненчу дорогую:
И языком поднять тебя смогу я.

– Сойдем в ложбинку этою тропою,
Так ближе, здесь не страшен летний зной,
А то ведь слабым голосом, не скрою,
Тебя и не докличутся домой.
– Отбрось покров, потешимся игрою,
Лик милый, милый лик прекрасный твой
И все твои мне отвечают члены,
Что, верно, ангелок ты несравненный. —

Взлелеял, Ненча, для тебя козленка,
Но мекает он громко, вот беда;
Спустись ко мне, не обходи сторонкой,
Уж близко волк, крадется он сюда;
Сойди в долину этой тропкой тонкой,
И сердцем я возрадуюсь тогда,
Не то ведь скажут люди, честь по чести:
«Его сгубила Ненча с волком вместе».

В лесу я отыскал гнездо пичужек,
Из заросли тебе его извлек,
Всё для тебя и для твоих подружек,
Чтоб с ними позабавилась, дружок;
Я завтра принесу тебе ватрушек,
Не видели б соседи, я – молчок,
Не то ведь мне придется извиняться,
Что ж, на волынке буду забавляться.

Тебе не покажусь головорезом,
Будь шелковый одет на мне кафтан,
Я, верно, городским смотрюсь балбесом
С чулками, где не сыщется изъян;
Пусть патлы не срезаю я железом —
Монету драть цирюльник больно рьян,
Но коль придешь, хоть к сбору урожая,
Я сделаю и больше, обещаю.

Прощай, моя прекрасная лилея,
Я вижу: с пастбища волы бредут,
Их подгоню дубиной не робея
И сам за земляникой тут как тут;
Услышишь, протрублю, так поскорее
Ты приходи ко мне сюда, на пруд,
У сада здесь, в сей рощице тенистой,
Бадьян пособираем мы душистый.

Просил я Беко, твоего папашу,
Чтоб дал благословение на брак,
Не удалось лишь уломать мамашу,
Она не соглашается никак.
Но ничего, сыграем свадьбу нашу,
Схожу к ним снова, я ведь не простак
И старикам твоим твердил немало:
Хочу, мол, чтобы ты женой мне стала.

Когда тебя в толпе я вижу плотной,
Обращены все взгляды на тебя,
И замечаю: ловишь их охотно,
Мое же сердце мучится, любя.
Его разишь с улыбкой беззаботной,
Сто раз на дню вздыхаю я, скорбя,
И все стенанья, жалобы и плачи
Из-за тебя, о Ненча, не иначе.

Ненчьоцца, раздели со мною ужин,
Лишь сбегаю, салата принесу,
Дождись меня, на то зарок твой нужен,
Не убегай, помедли же в лесу;
Я против этой Беки безоружен,
Тебя от сей несчастной не спасу,
И злу такому знаю я причину —
Порою бес дерет нас как скотину.

Когда бежишь на праздник безоглядно,
Вся точно перл, изящества венец,
Бела, обворожительна, нарядна,
На пальцах носишь до семи колец;
И в ларчике твоем украс изрядно,
Ты все бы их надела, наконец;
Прекрасна ты в жемчужном ожерелье,
Без Ненчи и веселье – не веселье.

Ты знаешь, Ненча, как горю я страстью
От этих жгучих глаз, по их вине,
Слезами исхожу, казним напастью,
Как будто зубы выдернули мне;
Ты знаешь, что могла б вернуть мне счастье,
Оставив ухажеров в стороне,
Могла бы осчастливить ты Баллеру,
Чье сердце так истерзано не в меру.

Я видел, как из церкви возвращалась,
Был ослеплен от этой красоты;
Пустился через поле, только малость
Споткнулся, продираясь сквозь кусты;
В сторонке я стоял, ты усмехалась,
Да, надо мною потешалась ты!
Я подошел, ты на меня взглянула,
Но тотчас лик с презреньем отвернула.

Ненчьоцца, от тебя ослепнуть глазу,
Лишь я твою увижу пестроту;
И в год не ел бы, поклянусь, ни разу
За право видеть эту красоту;
Когда при встрече молвил бы хоть фразу,
Я б счастлив был, забыл бы маету;
Я был бы как богач, коли растрогать
Тебя я, Ненча, мог хотя б на ноготь.

Взойдешь ли на балкон хоть на минутку?
Могу ль тебя с постели я поднять?
Ты слышала, трубил тебе побудку,
Тебе-то всё смешки, а мне – страдать.
Мой тяжкий плен ты обращаешь в шутку
И мнишь безумной песнь мою, видать;
Так день весь простоял там не у дел я,
А кренделек преподнести хотел я.

Как ты жестока, ну скажи на милость,
Идя в толпе средь стольких, верь не верь,
О, если б слаще меда обратилась!
Мне муки слала прежде, шлешь теперь,
А я все верен, как ты убедилась,
И в ночь венком твою украшу дверь,
Быть может, смилостивлю понемногу
И стану я тебе как вилы стогу!

Нет лучше мастериц на белом свете,
Чем ты, о Ненча, завивать власа!
Из каждой мелочевки, вы заметьте,
Ты делаешь ну просто чудеса;
На празднике разинем рот, как дети:
Еще бы, несказанная краса;
А плетева твои, твои корзинки —
Таких, о Ненча, не было на рынке.

Ты мне любезней, Ненча, даже боле,
Чем пламенник безумцу-мотыльку;
Ищу тебя везде в своей недоле,
Так пьяница не прется к кабаку!
Ты мне нужнее средь сердечной боли,
Чем ночью свет маячный моряку;
Приди скорее, изнемог от грусти,
Я позабочусь о каштанах, мусте.

О, бедненький Валлера, разнесчастный,
Труды и время на ветер пустил!
Ты любишь Ненчу пламенно и страстно,
А ей, как будто враг какой, немил;
В отчаянье завыть бы полногласно,
О горе бы поведать что есть сил!
Ты, Ненча, вывела из равновесья:
Тебя увижу и трясуся весь я.

Всего меня ты, Ненча, истомила,
Боюсь, не сожалеешь ты ничуть;
О, только если бы не больно было,
Рассек себе б собственноручно грудь
И вынул сердце б, дабы ты узрила,
Как страсть к тебе его изъела жуть;
Коснись его, потрогай, дорогая,
Услышишь: «Ненча, Ненча!» простенаю.

Но, Ненча, распростимся мы покуда,
Я вижу, что телята у ворот,
Хоть одного не станет, будет худо,
И, знать, нелишне мне вести подсчет.
Спешу домой и слышу зов оттуда,
То мона Маза глотку уж дерет;
Ну с Богом, и не стану прекословить,
Я слышал, Нанни хочет муст готовить.