Ло Гуань-чжун - Развеянные чары
Наблюдавшие за казнью чиновники не осмелились ничего решать сами и доложили Вэнь Яньбо. Вэнь Яньбо распорядился отдать Гуань И сердце и печень казненного, а серебро истратить на сооружение памятника его жене…
Покончив со всеми делами, которые поручил ему государь, Вэнь Яньбо выбрал счастливый день и во главе войск выступил в обратный путь в столицу.
В пути среди воинов поддерживался строгий порядок, никто не брал у населения ни шерстинки. Народ знал, что Вэнь Яньбо исполнилось восемьдесят лет и что в таком преклонном возрасте он все же сумел усмирить колдунов, и потому толпами выходил к дороге, чтобы поклониться и запечатлеть в памяти его образ. Чтобы все желающие могли его увидеть и в толчее и суматохе не раздавили друг друга, Вэнь Яньбо отказался от паланкина и ехал верхом. Глядя на него, люди с восхищением говорили:
– В древности восьмидесятилетний Люй Шан[201] впервые встретился с Вэнь-ваном[202] и помог ему уничтожить тирана Чжоу. С тех пор и доныне не видывали ничего подобного! Покоритель мятежников Вэнь – выдающийся человек, и мы счастливы, что видим его…
Однако не будем отвлекаться, а расскажем о том, как Вэнь Яньбо предстал перед государем. Сын Неба Жэнь-цзун обласкал его, вновь назначил первым министром, а Бао Чжэна, который его рекомендовал, назначил его помощником, наделив обоих равными правами. Должность главы Тайного государственного совета получил Цао Вэй. Удостоились повышения и другие заслуженные военачальники…
Вскоре Ди Цин подавил мятеж Нун Чжигао в Юнчжоу, а Фань Чжун усмирил Вэй Чжэня в Сися. Чжао Юаньхао устранился, прислал людей с повинной и обещал ежегодно платить дань. Воистину, если двор справедлив, в государстве нет недовольства и в мире царит покой.
Тем временем, искоренив затеянную колдунами смуту в Бэйчжоу, Небесная дева Сюаньнюй возвратилась вместе с Юань-гуном на небеса и доложила Яшмовому владыке о выполнении повеления. Владыка похвалил Юань-гуна за усердие, простил ему прежнюю вину, вернул звание повелителя пещеры Белых облаков и вновь назначил хранителем Небесных книг при палате Литературных сокровищ… Хэшан Яйцо достиг состояния бодисатвы. Что касается старой лисы, то, несмотря на просьбы других небесных лис, Яшмовый владыка не простил ее – уж слишком тяжкими были ее грехи – и в наказание отправил в пещеру Белых облаков стеречь Небесную книгу. Старуха радовалась, что вырвалась из небесного ада, и думала про себя:
«Наконец-то я полностью изучу Небесную книгу и научусь повелевать не только земными, но и небесными духами!»
Однако едва она вступила в пещеру и приблизилась к каменной стене, как позади раздался грохот – это рухнула скала, на которой стояла белая яшмовая курильница, и загородила выход из пещеры. Сама курильница и занавес Туманов снова возвратились на небеса. С этих пор пещера Белых облаков стала недоступна для людей. А сделал это Яшмовый владыка для того, чтобы предотвратить возможные беды в будущем…
Император Жэнь-цзун был правителем мудрым и справедливым, на должности назначал людей умных и честных и принес народу спокойствие, за что в награду Небо даровало ему долголетие. После описываемых событий он правил еще целых сорок лет и не мог решить за это время лишь одного важного дела – назначить наследника престола. По этому поводу сановники не раз представляли ему доклады, но он их отвергал.
И вдруг в один прекрасный день он пригласил к себе ханьлиньского академика Ван Гуя и повелел ему составить указ о назначении государем своего правнука[203].
В тот же вечер Жэнь-цзун в зале Счастья и спокойствия совершил омовение и, сняв с себя сандалии, преставился…
Все это говорит о том, что он заранее знал день своей смерти…
Вслед за этим во дворце послышались нежные звуки божественной музыки и заструились чудесные ароматы. Вот так после земной своей жизни Жэнь-цзун вновь превратился в Босоногого Святого…
В стихах говорится:
Свежий чай, ароматные свечи,
тихий, уютный дом…
Как же приятно здесь на досуге
потолковать о былом!
Сотни напастей жизнь омрачают,
трудно судьбу превозмочь,
Только душевная сила и твердость
в горе способны помочь.
Если сын Неба благоразумен,
праведен путь страны;
Чтобы прожить в покое и счастье,
добрые души нужны.
Надо добро творить неустанно,
отринув сомненья и страх;
Чти повелителя, если он праведен,
разбей лжеправителя в прах!
Д. Воскресенский.
Волшебный мир Фэн Мэнлуна[204]
Старая китайская беллетристика – обширнейшая область литературной истории Китая. Ее новеллы, повести и романы разных жанров и форм пользовались в средневековом Китае громадной популярностью. Их любили, ими зачитывались. Старая китайская беллетристика принадлежала к разряду литературы для так называемого приятного чтения, то есть к области жанров развлекательных, и потому в ней всегда обращалось особое внимание на замысловатое хитросплетение сюжета, изображение диковинных, подчас фантастических, картин мира, чудесные качества героев. Необыкновенность повествуемого, его занимательность – свойства, играющие в этом виде литературы роль огромную. Однако она не только развлекала, но и учила – учила человека лучше понимать окружающее его бытие. Другими словами, была своеобразной энциклопедией тогдашнего мира, из которой читатель узнавал о ратной истории прошлых времен, об окружающих Китай странах, о быте и нравах различных мест.
Китай на рубеже XVI–XVII веков представлял собой мир сложный и противоречивый. Первые европейцы – торговцы, миссионеры, искатели приключений, – прибывшие в Китай в это время, увидели громадную империю, по своей культуре и нравам совершенно не похожую на западноевропейские страны той поры. До середины XVII века в Китае правила династия Мин, утвердившаяся еще в XIV веке (1368 г.). В 1644 году ее сменила новая династия иноземцев-маньчжур – империя Цин. Последние десятилетия перед сменой династий страна переживала один из самых драматических периодов своей истории: крестьянские войны, бунты горожан, столкновения с воинственными соседями, внутренние распри и разногласия – непрерывная череда политических и социальных потрясений. Вспомним, что такой же беспокойной социальной жизнью жила в то время и Западная Европа. Это постоянное социальное неспокойствие будоражило человеческое бытие, бередило разум людей, обостряло их чувства. И не удивительно, что именно в ту нору, на излете средневековья, в Европе появляются Лютер и Монтень, Рабле и Шекспир.
И в далеком Китае XVI–XVII веков также возникло множество своеобычных явлений и выдвинулось много выдающихся личностей, по-новому творивших духовную историю страны. Так, стоит отметить популярность идей философа Ван Янмина, подвергшего переосмыслению многие извечные постулаты конфуцианства, религиозные искания мыслителя Линь Чжаоэня, оригинальные общественные теории проклятого властями Ли Чжи, эстетические теории братьев Юань. Именно в это время в литературу приходят такие талантливые литераторы, как драматург Тан Сяньцзу, прозаик Фэн Мэнлун и Ли Юй. Иначе говоря, в Китае шел сложный процесс идеологических и культурных изменений, затрагивающих различные области духовной жизни страны, в том числе и литературу. Литература Китая того времени являла собой картину пеструю и многообразную. С одной стороны, продолжали развиваться традиционные жанры, испокон веков занимавшие господствующее положение в китайском литературном процессе: классическая поэзия, «высокая проза»; с другой, все большую силу набирала литература так называемых «неортодоксальных жанров», то есть находящихся, с точки зрения традиционной эстетики, как бы на периферии или за пределами серьезного искусства. К этой области «низкой» литературы, как ее в ту пору именовали, обычно относили повествовательные жанры: городскую повесть – хуабэнь, и «многоглавный роман». Однако именно этой литературе, получившей столь стремительное развитие в эти два столетия, и довелось, в силу своего демократического характера, наиболее ярко выразить лицо эпохи. И получилось это не потому, что в художественном отношении она была богаче и совершеннее литературы классических жанров, а потому, что благодаря своим художественным особенностям она быстрее и полнее отражала бег времени, сущность жизни, настроения людей.
Наиболее интересной в этом отношении стала проза, которая заняла едва ли не ведущее место в литературном процессе той поры. Хотя возникновение художественной прозы на байхуа – разговорном языке – относится к более ранней поре, ее расцвет падает на XVI–XVII века. Одной из главных причин столь бурного развития прозы были, как мы уже сказали, те большие перемены в самом китайском обществе, которые затронули все сферы духовного и культурного бытия. И среди наиболее важных общественных явлений в первую очередь следует указать на быстрое расслоение китайского общества и появление и развитие городских прослоек, так называемого «третьего сословия», – людей со специфическим пониманием мира, своими культурными запросами и привычками. Таким образом, став важным составным элементом новой культуры, повествовательная проза как раз и явилась выразителем новых общественных перемен.
