KnigaRead.com/

Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи. Книга 1

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Мурасаки Сикибу, "Повесть о Гэндзи. Книга 1" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

День клонился к вечеру. Начался прилив, над морем раздавались пронзительные крики журавлей… Так прекрасны были сумерки, что Гэндзи невольно подумал: а что, если, пренебрегши приличиями, встретиться с ней?..

Снова роса,
Как в те далекие дни,
На платье ложится…
Вот и остров Плаща, но и здесь
Убежища мне не найти (151).

На обратном пути Гэндзи часто останавливался, любовался живописнейшими пейзажами, услаждал слух свой музыкой, но мысль о госпоже Акаси ни на миг не покидала его.

Собралось много веселых женщин, и молодые сластолюбцы, которых оказалось немало среди высшей знати, разглядывали их с превеликим любопытством. Однако Гэндзи с негодованием отвратил свой взор от этих особ, разнообразными ухищрениями старавшихся привлечь к себе его внимание. «Слишком многое в жизни определяется тем, какой человек находится рядом с тобой, — думал он. — Откроется ли тебе красота предметов или явлений, проникнешь ли ты в их сокровенный смысл — все это в значительной степени зависит от душевных качеств близкого тебе человека. Потому-то даже в шутку я не мог бы увлечься этими ветреными жеманницами».

Гэндзи со своей свитой проехал мимо, а на следующий день, который тоже оказался благоприятным, госпожа Акаси поднесла богу Сумиёси приготовленные ею дары, выполнив, таким образом, и свои весьма скромные, сообразные ее званию обеты. Однако, возвратившись домой, она не только не почувствовала облегчения, а, напротив, затосковала еще сильнее. Денно и нощно грустила она и печалилась, сетуя на судьбу. И что же? Не прошло и тех дней, за которые, по ее предположению, Гэндзи должен был добраться до столицы, как от него пришел гонец. Гэндзи писал о своем намерении как можно быстрее перевезти ее в столицу. Его слова внушали госпоже Акаси уверенность в будущем, позволяя надеяться на самое достойное положение в его доме, но она все не могла решиться: «Ужели должна я покинуть это побережье? И что ждет меня впереди? Если и благополучие, то весьма шаткое, скорее же всего — одиночество…»

Вступившего на Путь тоже одолевали сомнения. Разумеется, ему очень не хотелось расставаться с дочерью и внучкой, но мысль о том, что им придется схоронить себя в этой глуши, была нестерпима и теперь — более чем когда бы то ни было. В конце концов госпожа Акаси сообщила Гэндзи, что не может прийти к определенному решению, ибо слишком многое смущает ее.

Да, вот еще что: за это время назначили новую жрицу Исэ, и миясудокоро вернулась в столицу. Гэндзи по-прежнему принимал живое участие во всем, что ее касалось, однако она старалась держаться в отдалении: «Ужели забуду старые обиды? О нет, лучше вовсе не видеть его, чем снова оказаться обманутой». Окажись Гэндзи настойчивее, он, вероятно, сумел бы смягчить ее сердце, но, увы, ему и самому трудно было предугадать… К тому же нынешнее его положение почти исключало возможность тайных сношений с кем бы то ни было. Вместе с тем он часто вспоминал жрицу: «Она, должно быть, очень переменилась за эти годы».

Миясудокоро жила все там же, на Шестой линии, ее старый дом был обновлен и приведен в порядок, покои сверкали роскошным убранством. Судя по всему, она не изменила своим утонченным привычкам: в ее доме прислуживали дамы, происходившие из стариннейших столичных семейств — там собирались самые изящные придворные, и, хотя ей иногда и бывало тоскливо, в целом жизнь ее текла вполне благополучно. Но вот совершенно неожиданно занемогла она тяжкой болезнью и, чувствуя, что слабеет с каждым днем, приняла постриг — видно, опасалась, что слишком тяжким бременем легли на ее душу годы, проведенные в заповедных пределах.[332]

Узнав об этом, Гэндзи был огорчен немало: хотя давно уже не связывали его с миясудокоро любовные узы, он всегда считал ее прекрасной собеседницей и дорожил общением с ней. Пораженный неожиданной вестью, министр сразу же отправился в дом на Шестой линии и обратился к новопостриженной монахине со словами, полными искреннего участия.

Сиденье для гостя устроили неподалеку от изголовья. Отвечая ему, миясудокоро полулежала, облокотившись на скамеечку-подлокотник. Она была так слаба, что Гэндзи, подумав: «Ах, верно, мне уже не удастся ей доказать…», горько заплакал. Его участие тронуло сердце миясудокоро. Почти сразу же она заговорила с ним о судьбе жрицы:

— Она остается совсем одна, без всякой опоры, поэтому, прошу вас, при случае позаботьтесь о ней. Мне больше не на кого надеяться. Она так беспомощна… Ах, право, вряд ли к кому-нибудь еще судьба была более неблагосклонна. Как ни ничтожны мои собственные возможности, я думала, что задержусь в этом мире хотя бы до тех пор, пока она сама не проникнет в душу вещей, но, увы…

И миясудокоро плачет, да так горько, словно дыхание ее вот-вот прервется.

— Даже если бы не ваша просьба, разве мог бы я оставить ее? А теперь тем более… Не беспокойтесь, я сделаю все, что в моих силах, — заверяет ее Гэндзи.

— Но все это так сложно! Право, девушке трудно жить без матери, если есть у нее вполне надежный отец, который готов принять на себя заботы о ней. А что говорить о жрице? Ей придется нелегко, если кому-то покажется вдруг, что вы питаете к ней слишком нежные чувства, люди злы и даже наилучшие намерения отравляют своими подозрениями. Может быть, нехорошо говорить об этом заранее, но мне не хотелось бы, чтобы ваши попечения выходили за рамки чисто отеческих. По своему горькому опыту я знаю, сколь превратна судьба женщины и сколь много печалей выпадает на ее долю. Я надеялась, что хотя бы дочь мне удастся уберечь от слишком близкого знакомства с этой стороной жизни, — говорит миясудокоро, а Гэндзи, подумав про себя: «Не слишком ли?», отвечает:

— Мне многое открылось за эти годы, обидно, что вы видите во мне прежнего легкомысленного юнца. Но я верю, когда-нибудь и вы…

Снаружи темно, а изнутри сквозь ширму просачивается слабый свет. «Может быть, повезет?» — И Гэндзи украдкой приникает к прорезям занавеса: дрожащий огонь светильника озаряет женщину с густыми, красиво подстриженными волосами. Она полулежит, облокотившись на скамеечку-подлокотник, и таким трогательным очарованием дышит весь ее облик, что хочется, взяв кисть, запечатлеть ее на бумаге.

Еще одна женская фигура видна с восточной стороны полога, вероятно, это и есть жрица. Занавес, стоящий перед ней, небрежно сдвинут в сторону, и можно разглядеть, что девушка лежит, подперев рукой щеку, погруженная в глубокую задумчивость. Смутные очертания ее фигуры позволяют предположить, что она весьма хороша собой. Все в ней: и небрежный наклон головы, и рассыпавшиеся по плечам волосы — показывает изнеженность и благородство натуры. В ее чертах есть что-то гордое, величавое и вместе с тем пленительно-милое.

Сердце Гэндзи трепещет, но тут же вспоминаются ему слова миясудокоро.

— Мне становится хуже. Простите мне невольную неучтивость, но я вынуждена просить вас удалиться, — говорит между тем больная, и дамы укладывают ее.

— Как жаль, что мой приход не оказал на вас благотворного действия… Мне больно смотреть на ваши страдания. Но что, собственно, мучает вас?

Заметив, что он готов заглянуть за занавеси, миясудокоро говорит:

— Ах, вы ужаснулись бы, меня увидев. Вы изволили прийти как раз в тот миг, когда страдания мои достигли предела, и в этом видится мне знак истинной связанности наших судеб. Я рада, что мне удалось излить перед вами хоть малую часть того, что терзало и мучило мою душу. Теперь, что бы ни случилось, я во всем полагаюсь на вас.

— Я тронут, что именно мне вы доверили свое прощальное слово. У ушедшего Государя было много сыновей, но я почти ни с кем из них не был близок, а поскольку жрицу он любил не меньше родных дочерей своих, я могу заботиться о ней, как о сестре. Я достиг вполне зрелого возраста, но, к сожалению, в моем доме нет детей, которые могли бы стать предметом моих попечений. — С этими словами Гэндзи уходит.

После этого разговора он чаще прежнего посылал справиться о ее здоровье. Но прошло семь или восемь дней, и миясудокоро не стало. Эта неожиданная утрата вновь обратила Гэндзи к мысли о тщетности мирских упований, и он погрузился в глубокое уныние. Не появляясь даже во Дворце, он лично следил за подготовкой и проведением всех обрядов. Кроме него, не нашлось никого, кто мог бы взять это на себя. Старые слуги жрицы остались при ней и кое-как со всем справились. Гэндзи лично явился в дом на Шестой линии с соболезнованиями. Когда жрице доложили о его приходе, она выслала к нему свою главную прислужницу, которой было поручено сказать, что, мол, поскольку госпожа еще не успела прийти в себя…

— Передайте вашей госпоже, что существует уговор, который мы заключили с ее почтенной матушкой, и я бы не хотел, чтобы в этом доме меня считали чужим, — сказал Гэндзи и, вызвав слуг, поручил им подготовить все необходимое для поминальных обрядов.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*