Коллектив авторов - Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

Потеплело. В раздумье
стою у открытых ворот.
Устремился за город,
в деревню на запад пошел.
Тревожусь о веке:
пережито немало невзгод,
Как изменился
некогда славный народ.
Не вижу деревьев,
ожиданьям своим вопреки.
Развалины храма,—
сохранилась только стена.
На месте беседки
ныне растут сорняки,
Где стояли дома —
овощей молодые ростки.
Так слонялся без цели,
по дорогам окрестным пыля,—
Случайно услышал
крестьянина грустный рассказ:
«Рисовая рассада
не высажена в поля,
Зеленых побегов
никак не дождется земля.
Крестьян молодых
угнали, не внемля мольбе.
Назначили день,—
их чиновник в управе ждал.
Буйвола нет —
паши на самом себе…
Всего не расскажешь
о горькой нашей судьбе!»
На сердце печаль
навеяла грустная весть.
Чем же помочь
беднякам несчастным смогу?
Стар я, себя
не смогу к землепашцам причесть,—
Как же теперь
осмелюсь досыта есть?!

По лепесткам, как по снегу, еду верхом.
Аромат опавших цветов.
Близко, в кронах редких дерев,
иволги скорбный зов.
К мостику малому подошел.
Голубые тени весной.
Длинные ветви плакучих ив
залиты светлой водой.

Сижу и смотрю, как зеленый мох
ко мне на халат ползет.
Весенней водою наполнен пруд,
светел и чист небосвод.
Ни повозки, ни всадника в нашем краю
не встретишь за целый день.
Лишь случайное облачко порой
вслед журавлю проплывет.

Ранним утром       в лодке отправился в путь.
Свет зари       воду тронул чуть-чуть.
Нежные-нежные       деревья видны вдалеке.
Поднимается дымка.       Плыву по Великой реке.
Доносится лай,       трижды пропел петух.
Бредут бараны,       на буйволе едет пастух.
Над камышовыми крышами       сизые вьются дымки.
На полях зеленеют       осеннего риса ростки.
Плодов урожая       крестьянин отведать не смог.
Чиновники всюду       спешно сбирают налог.
С дамбами вровень       встала речная вода.
На дорогах разбойники, —       не спрячешься никуда.
А в столице Чанъани       вельможных отцов сыны
Живут беспечально,       в конюшнях стоят скакуны.
Утром гарцуют,       вечером сбросят халат
В тысячу золотом,       новый наденут наряд.
На пяти базарах,       что ни день, — бои петухов.
Веселые песни       из высоких слышны теремов.
Яшмовые красотки       меняют бирки в игре.
Рядом другие       разносят вино в серебре.
Не знает богач,       что сейчас, когда ветер злей,
Крестьяне, стеная,       урожай убирают с полей.
О счастливой осени       мечтает, иззябнув, бедняк.
По колено в воде,       вечно голоден, наг.
Жены и дочери       ткут весь день напролет.
Мотыжат сыны,       проходит за годом год.
Спешит крестьянин       государству налог заплатить,
На могилах предков       должные жертвы свершить.
Чтобы дамбу построить,       как пленников, гнали мужчин.
Отнимают кормильца,       дома сиротствует сын.
Вымирают деревни,       некому сеять и ткать.
Из восточных земель       доносятся стоны опять.
От голода мрут —       не поднять иссохшей руки;
Гонят крестьян       вдоль Великой реки.
Река Хуанхэ       истоки берет в небесах.
Низвергается с шумом,       пенясь в крутых берегах.
В древности люди       наперед могли рассчитать.
Ныне не то,       мельчает людская стать.
О реке Хуанхэ       песня звучит моя.
Услышь, государь!       Внемлите, князья!
Ветер воет,       шелестит сухою травой.
Ветви колышет,       играет моей сединой.

В краю восточном жилье
мне удалось найти.
Подыскал удобный валун —
рыбу с него удить.
Дождь предрассветный —
влажный ивняк на пути.
Ветер полдневный —
рис кончает цвести.
Стараюсь не вспоминать
прежнюю службу мою.
Стараюсь не отвечать,
когда на службу вернусь.
Чиновничья шляпа
не понравится в здешнем краю.
Выучусь шить
и крестьянское платье сошью.

Хлынули слезы, как только ветер
пенье флейты донес.
Одинокая лампа. Нити дождя.
Тихий речной плёс.
Прошу вас, не надо петь
о тяготах дальних дорог,—
В смутное время хватает и так
горя, печали, слез.

Снова не делаю ничего,—
весна безмерно грустна.
От города к западу горная цепь
ясно вдали видна.
Жду друзей, — я с ними хочу
на высокое солнце глядеть.
Меж цветов абрикоса успел захмелеть:
хватило чаши вина.

Столичный город, весенний дождь,
грустно прощаюсь с весной.
Подушка странника холодна.
Слушаю дождь ночной.
Дождь, не спеши в мой родимый сад
и не сбивай лепестки —
И сбереги, пока не вернусь,
цветы хоть на ветке одной.

Городские ворота открыты с утра.
Тихо иду вдоль реки.
Из тумана доносится гул голосов,—
мимо рыбного рынка иду.
Слышу всплески весла с воды,
стремительны и легки.
Селезень спящий затрепетал.
Чуть шелестят ивняки.
Челнок проплыл — набежавшие волны
лижут полоску песка.
Кажется, где-то колеса скрипят…
Снова плещет весло…
Повозка путника по склону холма
катится издалека.
Женщины трудятся во дворах:
слышится шум станка.
Я бродяга и по природе своей
не желаю судьбы иной.
Случайно спустился в бренный мир —
наутро уеду прочь.
Вспоминать напрасно, где и когда
эти звуки слышаны мной…
На востоке едва забрезжил рассвет.
Просыпаюсь в лодке, хмельной.

Луна взошла.       Храм тишиной объят.
Освещенный луной,       один сижу на крыльце.
Пустынно вокруг, —       монахи давно уже спят,
Я одинок.       мысли к дому летят.
Светлячки огоньками       в тумане кажутся мне.
Ветер в ветвях —       цикады умолкли давно.
Любуюсь природой       в глубокой ночной тишине…
Но ничто не сравню я       с садом в родной стороне.

Озерный залив. Рыбачье селенье.
Луна стоит в вышине.
Звонко разносятся над дворами
крики гусей в тишине.
Окутан туманом прибрежный храм,
колокол тихо звучит.
Давно причалили рыбаки,
пора бы домой и мне.
Холодный ветер свистит-свистит,
и вал холодный высок,
Жалею, что нет кувшина с вином,—
в лодке я одинок.
Сосед еще не ложился спать,—
наверное, ждет меня.
Тусклая лампа в желтой листве.
Жужжит на станке челнок.

Лодка во рву городском, где ивы
свисают над гладью вод.
Никак не хочет криком петух
возвестить открытье ворот.
Слышу звук водяных часов
в башне сторожевой.
Вижу горный хребет вдали,
когда зарница блеснет.

Вовсе заброшен вал городской,
заметны следы войны.
Однако же стали дороги вокруг
не так, как прежде, страшны.
В утлой лодке сижу один
и на огонь гляжу.
Горожанам не уподоблю себя,
спокойно смотрящим сны.

Переправился через реку,
но опять впереди река.
Залюбовался цветами,
а дальше снова цветы.
С весенним ветром дорога
была легка.
Незаметно к вашему дому
явился издалека.

Обдирает крестьянка рис допоздна,
никак не ложится спать.
Темно и холодно в бедной лачуге,
дождь зарядил опять.
У тусклой лампы над колыбелью
шепчет: «Малыш, не плачь».
Тому, кто завтра отправится в путь,
еще еду собирать.

На дозорную башню высоко взошел,
вдаль на реку смотрю.
В «карете лаковой» езжу весной[997] —
дела забросил давно.
С дикой груши опали цветы —
праздник по календарю.
За то, что этой весной не грущу,—
птичьи песни благодарю!