Цанг Ньон Херука - Поющий о свободе. Жизнь великого йогина Миларепы
Таковы были ее слова. Дядя и тетя, которые все время сердито препирались друг с другом, теперь сплотились в своей жадности. В один голос они возразили:
– Разве у тебя есть имущество? И где же оно? В прежние времена, когда Мила Знамя Мудрости был в добром здравии, мы одолжили ему дом и поля, золото и бирюзу, дзо и лошадей, яков и овец. Перед смертью он вернул все это законным хозяевам. Владеешь ли ты хоть песчинкой золота? Хоть горстью масла? Хоть одной рубашкой или клочком шелка? Мы не видели у тебя даже копыта от животного. Кто написал это завещание? Мы были столь великодушны, что кормили вас, осиротевших и нищих, чтобы вы не умерли от голода. Как гласит народная мудрость: «Пока у скупца будут силы, он будет считать даже воду».
Сказав это, дядя громко вздохнул, высморкался, резко встал, щелкнул пальцами, отряхнул подол платья, топнул ногой и прокричал:
– И даже дом этот принадлежит мне! Так что, сиротки, выметайтесь отсюда!
Он ударил мать по лицу и тут же замахнулся на нас с сестрой широким рукавом пыльной чубы.
Мать зарыдала в голос:
– Мила Знамя Мудрости, посмотри на свою семью! Ты обещал, что будешь оберегать нас, зорко глядя из мира мертвых. Видишь, что происходит?
Она упала и стала кататься по земле. Мы были еще детьми и не могли ничего сделать, кроме как тоже плакать. Мамин брат не посмел за нас заступиться, опасаясь сыновей дяди. Односельчане из тех, кто любил нас, робко говорили, как им нас жаль, и глаза у всех увлажнились. Прочие лишь глубоко вздыхали.
Дядя и тетя сказали мне:
– Ты готов удавиться за свое наследство, но посмотри, как безрассудно ты проматываешь чужое добро! Ты устроил пир для соседей и друзей, не заботясь о том, сколько наших средств потрачено на пиво и мясо! Мы вовсе не так состоятельны. Впрочем, даже будь мы сказочно богаты, то все равно не отдали бы тебе ничего, жалкий сирота. Так что, если вас много, то идите на нас войной, а если мало – насылайте заклятие.
Они вышли, хлопнув дверью. Их приятели тоже удалились. Мать безутешно рыдала. Родители Дзесэ и наши друзья уговаривали ее:
– Не плачь. Слезами горю не поможешь. Попроси немного у всех, кто пришел на праздник, и каждый даст тебе, что нужно. Возможно, даже Юнгдрунг Гьялцен и его демоница чем-нибудь поделятся.
Мамин брат добавил:
– Послушайся нас. Отправь сына учиться, а вы с дочерью можете жить у меня и работать на моих полях. Всегда хорошо заниматься чем-то полезным, чтобы не выглядеть никчемной перед врагами.
– Даже лишившись всего, – ответила мать, – я сама растила детей и никогда не просила помощи у этих родственников. Я сделаю все, чтобы дать своему одаренному сыну образование. Нам не нужны подачки от них в виде моей же муки и мяса. Мы пойдем на звук барабана и на запах дыма[8]. Мы покажем всему миру, что у них на уме. Когда-нибудь я сама буду возделывать свою землю.
В ближайшей местности Ца была деревня под названием Скала, Похожая на Череп. Там жил мастер старой тантрической традиции Ньингма, который прославился знанием ритуала Восьми нагов. Именно к нему меня отправили учиться грамоте. Все родственники понемногу помогали нам с матерью. От родителей Дзесэ я получил запасы масла и дров. Они даже послали Дзесэ в Ца, где я учился, – чтобы хоть как-то меня утешить. Мамин брат кормил нас, чтобы матери с сестрой не пришлось просить милостыню или прислуживать чужим людям.
Моя мать работала по дому. Один день она пряла, другой день ткала. Так она добывала хоть какие-то деньги. Сестра трудилась на других изо всех сил, чтобы иметь еду и одежду. Она спешила и туда, откуда слышался бой барабана, и туда, где из очага шел дым.
Мы часто голодали, ходили в лохмотьях и пребывали в унынии. Мы были несчастны.
Так говорил Учитель. Его слова глубоко тронули всех, кто их слышал. Со скорбью в сердце они роняли слезы и хранили молчание.
На этом заканчивается вторая глава, повествующая о подлинном горе Миларепы.
Глава третья
Злодеяния
Речунг спросил:
– Учитель, ты говорил нам, что сначала совершал злые поступки. Пожалуйста, расскажи, как это произошло.
– Я накопил дурную карму, когда наслал на людей проклятие и вызвал бурю.
– Учитель, какие обстоятельства подтолкнули тебя к колдовству?
И Миларепа продолжил:
– Это случилось, когда я обучался в деревне Скала, Похожая на Череп. Однажды мы с наставником спустились в низину, и он провел там свадебное торжество. Пиво на празднике лилось рекой; мой учитель много выпил и захмелел. Поэтому он отправил меня вперед c подарками, которые поднесли ему благодарные селяне. Я тоже был пьян. Я шагал по деревне, вслед мне неслось праздничное пение, и мне тоже захотелось петь. У меня был хороший голос, и я запел, и пел всю дорогу, пока шел обратно. Путь пролегал мимо дома, где жила моя мать. В это время она была в кухне и готовила цампу – и вдруг услыхала меня.
«Что это? – пробормотала она. – Похоже на голос моего сына. Но как он смеет петь, когда у нас такое горе?»
Не веря своим ушам, мама выглянула наружу. Увидев меня, она, словно пораженная громом, выронила из рук щипцы и веничек. Оставив ячмень на огне, она взяла в одну руку палку, а в другую – пригоршню золы. Сбегая по широким ступеням и перепрыгивая узкие, она тотчас оказалась на улице. Она бросила мне в лицо пепел, ударила по голове палкой и заголосила:
– Отец, Мила Знамя Мудрости! Это ли сын, которого ты породил? Он тебя не стоит! Только взгляни на нашу несчастливую долю!
С этими словами она потеряла сознание.
Из дому выбежала сестра.
– Брат, что же ты делаешь? Что с матерью? – запричитала она.
Ее рыдания привели меня в чувство. В тот день я пролил немало слез. Мы растирали матери ладони и звали ее по имени. Спустя мгновение она пришла в себя и смогла подняться. И тогда, глядя на меня глазами, полными слез, она промолвила:
– Подобает ли нам петь, когда мы самые несчастные люди на свете? Когда я, твоя старая мать, думаю об этом, меня охватывает отчаяние, и я лишь плачу.
Тут мы во весь голос разрыдались все втроем.
Потом я сказал ей:
– Матушка, не печалься. Я сделаю все, что ты пожелаешь.
– Я хочу видеть тебя, облаченного в мужское платье, верхом на лошади, – сказала мне мать. – Хочу, чтобы твои стремена ломали шеи наших ненавистных врагов. Но это невозможно. Впрочем, ты мог бы навредить им при помощи коварства. Я хочу, чтобы ты в совершенстве овладел магией и разрушительными заклинаниями. Сначала уничтожишь дядю и тетю, а потом – тех селян и соседей, кто жестоко с нами обходился. Хочу, чтобы ты наслал проклятие на них и их потомков вплоть до девятого колена. Посмотрим, удастся ли тебе это сделать.
Я ответил:
– Матушка, я постараюсь. Приготовь запасы пищи и подарок для ламы.
Так как мне предстояло учиться магии, мать продала половину поля, называемого Маленький Шерстяной Коврик. На вырученные деньги она купила глыбу бирюзы «Великая Искристая Звезда», белую лошадь любимой в этих краях породы по имени Сэнге Сабме, что значит Неукротимый Лев, два свертка краски и два тюка необработанного сахара. Все это вскоре пригодилось. Так мы готовились к моему отъезду.
Несколько дней я провел в Гангтанге, в трактире под названием Люндруб, что значит Спонтанность, желая найти попутчиков. Там мне встретились пятеро приветливых юношей, которые сказали, что пришли из селения Дол, что в Нгари, и направляются в земли У и Цанг, чтобы обучаться религии и магии. Я попросился с ними, так как сам собирался осваивать магию. Парни согласились. Я пригласил их в материнский дом в Гунгтханге, и они два дня гостили у нас.
Мать втайне от меня сказала им:
– У моего сына нет силы воли. Поэтому вы, как друзья, должны убедить его в необходимости глубокого изучения магии. В свой черед я щедро отплачу вам за услугу.
Водрузив на лошадь два мешка краски, а бирюзу оставив при себе, я отправился в путь. Некоторое время мать провожала нас.
Пока мои спутники осушали прощальную чашу пива, она дала им множество советов. Ей было трудно разлучиться со мной, ее единственным сыном. Она крепко сжала мою руку, и мы отошли в сторону. Ее лицо заливали слезы, а речь прерывали всхлипы. Она проговорила:
– Прежде всего помни о нашем горе и возвращайся лишь тогда, когда знаки твоего колдовства проявятся в нашей деревне. Твои мотивы для овладения магией не такие, как у твоих попутчиков. Всеми любимые, эти парни хотят стать волшебниками ради удовольствия. Нам же колдовство нужно из-за несчастья. Поэтому пускай твоя воля будет непоколебима. Если ты вернешься в деревню, так ничего и не достигнув, твоя старая мать покончит с собой у тебя на глазах.
Я заверил ее в своей любви и пообещал, что все будет так, как она желает. Наконец мы попрощались. Нежно любившая меня мама смотрела нам вслед, пока не скрылась из виду. То и дело оглядываясь назад, я пролил реки слез. На мгновение в порыве чувств я даже задумался, не вернуться ли к матушке: я опасался, что больше никогда ее не увижу.
