Сюань Лин - Путь к Заоблачным Вратам. Старинная проза Китая
— Эй! — крикнули гости. — Позови Четвертого Суна, пускай выйдет к нам выпить!
— Занемог он нынче, не встает с постели, — ответил старик. — Я схожу ему передам.
Старик направился в дом. Вскоре из двери послышались крики.
— У меня голова раскалывается! — кричал, видно, Сун. — Я тебе велел на три вэня купить отвара, а ты не купил. Никакого толку от тебя нет. Олух! На что ты годишься! Только деньги мои изводишь!
Крики сопровождались ударами. В дверях показался старик с миской в руках.
— Обождите здесь, почтенные! Он мне велел сходить купить отвару. Поест и сразу к вам выйдет!
Старика ждали долго, но он так и не вернулся. Не выходил и Сун. Сыщики направились во внутренние комнаты. Видят — на полу лежит какой-то связанный старец. Спросили его, где Сун.
— Тот, кто вышел к вам с миской, это и был Четвертый Сун, — ответил он. — А я у него служил заварщиком чая.
Служивые остолбенели от неожиданности.
— Ну и ловкач! Как нас провел! — завздыхали они. — А мы и уши развесили!
Они бросились за мошенником в погоню, но того и след простыл. Раздосадованные, сыщики разошлись во все стороны, надеясь выведать место, где затаился прохвост. Но об этом мы пока умолчим и расскажем о Суне. Когда сыщики занимались чаепитием, Четвертый Сун находился в доме и осторожно выглянул из двери. По разговору гостей и их одеянию он тотчас сообразил, что они из столицы и приехали за ним. Вот тогда он поднял крик, а потом, быстро переодевшись в чужое платье, пригнувшись и низко опустив голову, вышел из дома — будто за отваром.
«Куда же мне теперь податься? — подумал Сун, выйдя за ворота. — А что, если пойти к Чжао Чжэну из Пинцзянской области? Как-никак, он мой ученик. В свое время я получил от него письмецо, он сообщал, что живет в уезде Мосянь. Пойду к нему, там и пережду!»
Приняв такое решение, Сун изменил свое обличье — снова нарядился тюремным сторожем, но на всякий случай прикрыл лицо веером. Сделав вид, что он еще и подслеповат, мошенник побрел по дороге, расспрашивая прохожих, как ему добраться до Мосяня. Так он дошел до нужного места и остановился возле небольшой винной лавки, которую можно описать в стихах:
Над крышей флажок развевается,
к небу дымок плывет.
Во дни Великого Мира
здесь процветает народ.
Безграничную смелость, отвагу
рождает в душе вино,
Красотке развеять грусть и тоску
всегда помогает оно.
С восхода флажок полощется
там, где ивами берег зарос,
И шест наклонный виднеется
там, где цветет абрикос{344}.
Те, чьи мечты еще не сбылись,
здесь обретают приют:
Забывая про все неудачи,
гуляют, песни поют.
К этому времени Четвертый Сун успел проголодаться, а поэтому решил закусить и выпить. Хозяин харчевни поставил перед ним вино. Опорожнив две-три чарки, Сун заметил во дворе молодого человека, одетого нарядно и со вкусом. Невольно на ум приходят слова:
Повязана лентой высокая шляпа,
Черного шелка халат —
И ученому и военному
подошел бы такой наряд.
Полой халата прикрыты
широкие штаны,
Шелком расшитые туфли
при каждом шаге видны.
— Папаша! Мой тебе поклон! — крикнул он.
Сун, приглядевшись внимательнее, узнал своего ученика Чжао Чжэна.
— Присаживайся, почтенный! — сдержанно проговорил Сун, опасаясь в людном месте раскрывать их отношения.
Перекинувшись с учителем несколькими церемонными фразами, молодой человек сел. Хозяин принес новую чарку, и они выпили.
— Давно не виделись, учитель! — тихо сказал Чжао.
— Что-нибудь обтяпал за это время, брат? — спросил Сун.
— Были дела! Только пустил уже на ветер все, что хапнул, — сказал Чжао Чжэн и спросил: — Учитель, до меня дошли слухи, что в Восточной столице тебе попал в лапу солидный кусок?
— Ерунда! Всего тысяч сорок — пятьдесят… Послушай, куда это ты так вырядился?
— Да вот надумал съездить в столицу, развеяться хочу, а потом в Пинцзян — есть одно дельце!
— Нечего тебе там делать!
— Можно узнать почему?
— Изволь! Сам ты из Чжэцзяна и в столичных делах ничего не смыслишь. Тамошняя братия тебя почти не знает. Куда ты подашься?.. К тому же вокруг города стена, которую зовут «Стеной спящего буйвола», а тянется она на целых сто восемьдесят ли. Место это не для нас — ведь мы с тобой, как говорится, любители травки. Помнишь поговорку: «Коль попала травка в глотку буйвола, жить ей придется недолго». И вот еще что: в Восточной столице пять тысяч стражников — парни хваткие и глазастые. Да еще сыщики из трех управ.
— Разве это для меня преграда?! Не беспокойся, учитель! Чжао Чжэн не из той породы, чтобы попасться на дурака!
— Ну что же, делай по-своему, если не веришь. Езжай! Но только прежде реши-ка одну задачку… У Чжана, что зовут Жадной Утробой, я стащил узел с ценностями и одеждой, который я кладу себе под голову вместо подушки. Так вот, ты должен выкрасть его. Сделаешь — тогда спокойно отправляйся!
— Пустяк, учитель!
Они потолковали какое-то время, после чего Сун, расплатившись за вино и закуски, повел Чжао Чжэна на постоялый двор, где остановился. Слуга, встретивший их в дверях, при виде нарядного господина приветствовал гостей с особой почтительностью. Сун сразу же направился в комнату.
— Вот узел, — показал он.
Вскоре Чжао Чжэн удалился.
Спустились сумерки.
Вечерняя дымка
затянула горы вдали,
Редкий туман
стелется у земли.
Яркие звезды зажглись в вышине,
споря блеском с луной,
Дальние воды, вершины гор
соперничают голубизной.
Древний храм в чаще лесной —
Колокол глухо
звучит за высокой стеной.
Вдоль берегов по глади речной
Рыбачьи лодки скользят,
гаснут на них фонари.
Плачет кукушка среди деревьев,
окутанных тьмой ночной,
В ароматных цветах прекрасная бабочка
проспит до самой зари.
Итак, на дворе стемнело.
«Этот Чжао — малый хват, — подумал Сун. — Если ему удастся стянуть узел, меня засмеют. Учитель, мол, а опростоволосился!.. Надо пораньше лечь!» И он положил узел у своего изголовья.
Чжи-чжи… Цзы-цзы… — над его головой раздался какой-то странный скрип.
«Что за твари эти мыши! Еще не пробили первую стражу, а они тут как тут. Спасу от них нет!» — подумал Сун и посмотрел наверх. Со стропил посыпалась пыль. Сун чихнул. Через какое-то время мышиная возня затихла, но тут же сверху послышалось мяуканье… Мяу-мяу… Кошка, видимо, помочилась, и вонючая кошачья жидкость капнула прямехонько в рот. Омерзительная вонь! От всех этих докук Сун долгое время не мог уснуть и вконец извелся. Но вот, наконец, он сомкнул глаза.
Едва забрезжил рассвет, он был уже на ногах и тут же обнаружил, что узел исчез. Сун растерялся.
— Почтенный! — вдруг послышался голос слуги. — К тебе пришел господин, что был намедни вечером.
Четвертый Сун вышел к гостю. Как положено, они поздоровались, и хозяин пригласил ученика в комнату. Чжао Чжэн, прикрыв дверь, вытащил из-за пазухи узел.
— Как тебе удалось стащить? — спросил Сун. — Откуда ты появился? Ведь дверь ночью даже не скрипнула!
— Не буду скрывать, учитель! Взгляни-ка на окно возле твоей постели. Оно было заклеено черной промасленной бумагой, а теперь зелеплено обычной писчей. Это неспроста… В общем, я забрался наверх и принялся скрипеть и пищать, как делают мыши. Сверху посыпалась пыль… А на самом деле это было специальное снадобье, из-за которого ты стал чихать. Потом, как ты помнишь, полилась жидкость, то не кошачья была, а моя.
— Неблагодарное животное! — возмутился Сун. — Скотина!
А Чжао продолжал рассказывать:
— Дело, значит, было так! Подобрался я к двери, приподнял край бумаги и маленькой пилкой выпилил две рамки из оконного переплета. Потом пролез внутрь и, вытянув у тебя из-под головы узел, вылез наружу, вставил рамки на старое место, прикрепил их гвоздочками и снова заклеил бумагой. Почти никаких следов не осталось!
— Ну и хват! Прыткий парень! И все же не на все ты еще способен! Нынешней ночью снова попробуй стащить его. Если получится и на сей раз, тогда скажу, что ты, и верно, на все руки мастер!
— Проще простого! — Чжао протянул узел хозяину. — Ну, я пошел, учитель, завтра увидимся. — Он помахал рукой и исчез.
«Этот Чжао, видно, догнал меня в мастерстве! — подумал про себя Четвертый Сун, хотя вслух и не сказал. — Даже у меня стянул. Глядишь, так меня и засмеют. Пока не поздно, надо отсюда убираться!» — И он позвал слугу.
