Коллектив авторов - Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

В голубизне растворилось
Облако на закате.
Сковано все прохладой,
Всюду прозрачность такая.
По небу скользит бесшумно
Круглый сосуд из яшмы,
К востоку перемещаясь,
Млечный Путь рассекая.
В жизни моей, вспоминаю,
Не всегда выдавались
Радостные мгновенья
В этот праздничный вечер.
Новое полнолунье
В новом году грядущем
В далях такого края,
Вечно скитаясь, встречу.

Тонкий слой облаков.
В них укрылась луна.
Где-то в стражу вторую,
Протрезвев, я оставил причал.
За кормою все дальше уходит стена,
И во мгле городок всё трудней различать.
Дни веселья с друзьями
Я в сердце храню,
И о днях возвращения
Мысли гоню.
С головы моей
Набок повязка сползла.
Веер выпал,
Беззвучно скользнул на кровать.
Я заснул. И во сне
Жизнь иная была,
А проснулся —
И некому рассказать.
И когда, наконец, я не буду в пути,
Словно вихрем подхвачен,
Вдали от родных!..
Юго-запад
Их, к счастью, давно приютил,
Я на Юго-востоке.

Ущербный месяц. Редкие утуны.
Часы звенеть капелью перестали.
Все спит. Лишь кто-то,
Погруженный в думы,
Бредет один
Видением угрюмым,
Как лебедь,
Оторвавшийся от стаи.
Вдруг встрепенулся, повернулся круто,
Во взоре скорбь, но кто про это знает!
Все ветви перебрал,
Но почему-то
Нигде
Не отыскал себе приюта…
Студеная уцзян.
И клен листву роняет.

Попрошу вас в Дунпо сказать,
Что я здесь нахожусь теперь
И что мне в Нефритовый зал
Широко распахнулась дверь.
Дни за днями в разлуке бегут…
Кто Дунпо навестить готов?
Мостик весь утопает в снегу,
Там ничьих не видно следов.
Поскорей бы
Вернуться мне.
Поскорей бы
Вернуться домой!..
Вот и вешний день прозвенел,
Благодатный дождь над рекой.

Дождь над Сиху перестал.
Озерная гладь светла.
За осень на полшеста
Прибавилось здесь воды.
Свесившись за борт, гляжусь
В холодные зеркала,
В них старое вижу лицо
И пряди волос седых.
С пьяной моей головы
Ветер повязку рвет,
Гонит волны с реки,
И в них ныряет луна.
Я правлю в обратный путь
Один, не зная забот…
Пускай же мой утлый челн
Качается на волнах!

1 Был сослан на десять тысяч смертей,
седым возвращаюсь домой.
Живым пробрался через Цюйтан[959]
и сквозь заставу Яньюй.
Уже я весельем полон, хотя
в Цзяннань[960] еще не попал.
С высокой беседки Юэян[961]
гляжу на гору Цзюншань[962].

2 Стою у перил напротив горы,
над озером ветер и дождь.
Закручены волосы феи Сян Э
в двенадцать тугих узлов.[963]
Увы, двенадцать уступов скал
вздымаются из воды.
Колеблются горы из серебра[964]
вокруг голубой горы.

Опять смешной глупец отложил
правительственные дела.
Любуюсь под вечер из Куайгэ
закатом после дождя.
Листва опадает на сотнях гор,
уходят вдаль небеса.
Во всей спокойно текущей Чэн[966]
уже отразилась луна.
Оплакал друга славный Бо Я
и красные струны порвал.[967]
Темнели от счастья глаза Жуань Цзи,
отведавшего вина.[968]
Вернулись из дальних стран корабли,
на пристани флейты поют.
Как белая чайка, на высоте
готов крылами взмахнуть.

Под шубой ветер, на шапке снег —
прощался с домом у леса.
Зеленая иволга, серый стриж —
пришло глубокое лето.
Мне нужно всего три котла зерна[969] —
хочу зарабатывать деньги.
С надеждой сердце матери ждет
весь год моего возвращенья.
Живу в заботах, ночую в корчмах,
не знаю дня передышки.
Больными глазами на горы взглянуть —
и то не хватает силы.
О, если б вечернее солнце мне
увидеть на трех тропинках,
Когда умолкает гомон цикад
и ивы темны и тенисты…

От суеты мирской
Ушел, не страшась молвы.
То трезв, а то пьян опять,—
Случается когда как.
В бамбуковой шляпе своей,
В зеленом плаще из травы
Иней да снег привык
Смело встречать рыбак.
Ветер утихнет едва —
С удочкой вечером он.
И наверху и внизу —
Месяца волшебство.
Что небо и что река —
Мир в синеву погружен,
Где разве что гусь порой
Возникнет — и нет его!

Из объятий садов
Убежав на простор,
Здесь, над звонким ручьем,
Мэйхуа расцвела…
Нет, ее не страшит
Холод в горной глуши,
Ей как будто бы встреча
С весной не мила.
Кто узнает, о чем
Загрустила она,
Сокровенные кто
С ней разделит мечты?
Ароматная, нежная,
И — одна!
Разве месяц взойдет,
Чтоб взглянуть с высоты.

Вижу снова простор голубой,
Над беседкою тихий закат.
Мы совсем захмелели с тобой,
Мы забыли дорогу назад.
Было счастье — и кончилось вдруг!..
В путь обратный пора нам грести,
Только лотос разросся вокруг,
Всюду лотос на нашем пути.
Мы на весла
Дружней налегли,
Мы гребем,
Выбиваясь из сил.
…И в смятении чайки вдали
Улетают с песчаной косы.

Весны приметы ярче с каждым днем.
Уютный дворик. Тихое окно.
Еще не поднят занавес на нем,
Но пали тени синие давно.
В молчанье с башни устремляю взгляд,
И струны цитры яшмовой молчат,
Над горною вершиной облака —
Они торопят сумерек приход.
Зыбь по траве прошла от ветерка,
Кропит дождем померкший небосвод.
Цветущей груше холода страшны,
Боюсь, цветам не пережить весны.

Весна тревожней стала и грустней,
И День поминовенья недалек…[972]
Курильница из яшмы. А над ней,
Редея, извивается дымок.
Не в силах встать — лежу во власти грез,
И не нужны заколки для волос.
Прошла пора цветенья нежных слив,
Речные склоны поросли травой.
Плывет пушок с ветвей плакучих ив,
А ласточка все не летит домой.
И сумерки. И дождик без конца.
И мокрые качели у крыльца.

Слабый луч. Ветерок несмелый.
То вступает весна на порог.
Я весеннее платье надела,
На душе ни забот, ни тревог.
Я с постели только что встала,
Охватил меня холодок.
В волосах запутался алый
Мэйхуа опавший цветок.
Где ты, край, мне навеки милый?..
Нам в разлуке жить суждено.
Нет, забыть я тебя не в силах,
Не поможет тут и вино!
Свет курильницы тускло мерцает,
Словно омут, манит постель…
Догорает свеча и тает,
Но еще не проходит хмель.

Крик залетного гуся слышу,
Вижу яшмовой тучи следы.
Снова снег осыпает крыши,
Из курильницы тянется дым.
Птица-феникс — заколка резная,
И на ней отраженье свечи.
Отчего — я сама не знаю,—
Радость в сердце ко мне стучит.
Где-то звуки рожка на рассвете
Ускоряют утра приход.
Ковш с Тельцом в час урочный встретить
На востоке заря встает.
Ни цветочка нигде не видно,
Только знаю: весна в пути.
Ветер западный — так обидно —
Холодам не дает уйти.

Гор молчаливые толпы
Вижу я с башни высокой.
И на безлюдной равнине
Стелется дымка седая,
Стелется дымка седая…
Угомонились вороны —
Спят, прилетев издалёка,
Ярким закатом любуюсь,
Голосу рога внимая.
Свечи давно не курятся,
И опустели бокалы.
Грустно мне так и тревожно,
А отчего — я не знаю.
Не оттого ль, что с утунов
Листьев так много опало,
Листьев так много опало…
Осень, глубокая осень,
Тихая и глухая.

Не знаю кем посаженная пальма
Так разрослась с годами под окном…
Она весь двор
Закрыла черной тенью,
Она весь двор
Закрыла черной тенью.
Листы ее
При ветра дуновенье
Все шепчутся
О чем-то о своем.
Лежу одна, печальная, в постели,
До третьей стражи — дождик за стеной,
За каплей капля
Проникает в душу,
За каплей капля
Проникает в душу.
Мне больше не по силам
Шум их слушать
И ночь в разлуке
Коротать одной.

Грусть в сердце. И смятенье дум,
Тревожит каждый звук.
Холодный мир вокруг угрюм,
И пусто все вокруг.
Луч обласкал — и вновь темно,
И холодно опять.
С ненастным ветром и вино
Не может совладать.
Печальный голос слышен мне:
«Наш старый друг, прощай!»
То гуси где-то в вышине
Летят в далекий край.
Здесь было много хризантем,
Цвели — и отцвели.
О них кто вспомнит и зачем?
Валяются в пыли.
Я у окна чего-то жду,
И скорбь меня гнетет.
А тут еще, как на беду,
Дождь льет, и льет, и льет.
Утун, промокший до корней,
И сумеречный свет,
И в небе, как в душе моей,
Просвета нет и нет.

Расплавленное золото заката
И яшма лучезарных облаков…
Не вместе ты со мною, как когда-то,
Ты в этот вечер где-то далеко.
Дымятся ветки опушенной ивы,
И звуки флейты грустные слышны,
Поет она про увяданье сливы,—
О, таинства извечные весны!
Удался Юаньсяо тих и светел[973],—
Принес он радость первого тепла,
Но разве не подует снова ветер
И не нависнет дождевая мгла?
Друзья по песням и вину гурьбою
Пришли за мной. Коляска ждет давно.
Хочу я быть
Наедине с собою,
Мне не нужны
Ни песни, ни вино.
А в мыслях — процветающий Чжунчжоу,[974]—
Чреда ничем не омраченных дней.
Мне праздники весны под отчим кровом
С годами все дороже, все роднёй.
Усыпанные жемчугом уборы,
И камни изумрудные в косе,
И золотые на шелках узоры,
И состязанье в блеске и красе.
Но все прошло. И вот краса увяла.
От бури жизни — иней на висках.
И не манит уж больше, как бывало,
В ночных прогулках радости искать.
Мне лучше в стороне,
Вдали от всех,
За занавеской слышать
Чей-то смех!