Сборник Сборник - Китайский эрос (сборник)
Классическая китайская литература поражает общим уровнем стерильности, что в свою очередь рождает два противоположных друг другу предположения: или столь эффективным было официально-конфуцианское табуирование, загнавшее весь словесный эрос в темное подполье подтекста, искусных намеков и многозначительных недомолвок, или же китайцы просто-напросто сумели успешно решить жгучие проблемы пола, лишив их необходимого для литературы ореола трагической неразрешимости. Последнее предположение может быть подкреплено сведениями о том, что в Китае издавна различались любовь, секс и брак, допускались многоженство и большая степень сексуальной свободы (правда, в основном для мужчин) во внутрисемейных отношениях, не применялись юридические санкции к так называемым половым извращениям и т. д. К определенному синтезу обоих высказанных предположений подводит сообщение крупнейшего английского синолога Дж. Нидэма о тайной, но предельно широкой распространенности эротологической информации в старом Китае /24, с. 147, примеч. с/.
Настоящее издание представляет собой первую на русском языке попытку сделать это тайное знание явным. Раскрытие любых тайн может сопровождаться неудовольствием, однако без подобного риска недостижимо ни интеллектуальное, ни какое-либо другое удовольствие, поскольку оно, как утверждал Конфуций, составляет привилегию знания («Лунь юй», VI, 21) /6, т. 1, с. 152/.
Коллектив авторов считает своим долгом обратить внимание читателей на встречающиеся в нашем сборнике расхождения в переводе на русский язык некоторых основополагающих терминов китайской сексологии и эротики. Поскольку общепринятых нормативов на сей счет чаще всего не существует, редакторы решили не унифицировать индивидуальное творчество членов авторского коллектива. При переводе терминологии и имен собственных с западных языков мы также стремились сохранить лексику и орфографию оригинала.
Литература
1. Антология мировой философии — Т. 1-Ч. 1. — М. 1969.
2. Аристотель. Сочинения в четырех томах. — Т. 1. — М., 1975.
3. Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. — М., 1989.
4. Бичурин Н. Я. /Иакинф/ (пер.). Ван-бо-хэу. Сань-цзы-цзин, или Троесловие. — Пекин, 1908
5. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. — М., 1986.
6. Древнекитайская философия. — Т. 1, 2. — М., 1973.
7. Кобзев А. И., Морозова Н. В. Торчинов Е. А. Московская Сокровищница дао // Народы Азии и Африки. — М., 1986. - N 6. 8. Лурье С. Я. Демокрит. — Л., 1970.
9. Померанцева Л. Е. Поздние даосы о природе, обществе и искусстве («Хуайнань-цзы» II в. до н. э.) — М., 1979.
10. Попов П. С. (пер.). Изречения Конфуция, учеников его и других лиц. — СПб., 1910.
11. Танские новеллы. — М., 1955.
12. Фрагменты ранних греческих философов. — Ч. 1. — М., 1989.
13. Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй. — Т. 1, 2. — М., 1977.
14. Щуцкий Ю. К. Китайская классическая «Книга перемен». — М., 1960.
15. Гуань-цзы (/Трактат/ Учителя Гуаня) // Чжу-цзы цзи-чэн (Корпус философской классики). — Пекин, 1956. — Кн. 5.
16. Е Дэхуй. Шуан-мэй цзин-ань цун-шу (Собрание книг под сенью двух слив). — Чанша, 1914.
17. Ли цзи (Записки о благопристойности)// Ши-сань цзин (Тринадцатиканоние). — Пекин, 1957. — Кн. 24.
18. Хань Фэй-цзы (/Трактат/ Учителя Хань Фэя)// Чжу-цзы цзичэн. — Кн. 5.
19. Хань шу И вэнь чжи («Трактат об искусстве и культуре» из «Книги о /династии/ Хань»). — Гонконг, 1963.
20. Хуайнань-цзы (/Трактат Учителя из Хуайнани) // Чжу-цзы цзи-чэн. Кн. 7.
21. Boodberg P. A. The Semasiology of Some Primary Confucian Concepts//Philosophy East and West. - Honolulu, 1953. - Vol. 2. - N 4.
22. Harper D. The Sexual Arts of Ancient China as Described in Manuscript of the Second Century B.C. //Harvard Journal of Asiatic Studies. - Cambridge (Mass.), 1987. - Vol. 47. - N 2.
23. Gulik R. van. La vie sexuelle dans la Chine ancienne. - P., 1971.
24. Needham J. Science and Civilisation in China. — Vol. 2. Cambridge, 1956.
25. Schipper К. М. L'empereur Wou des Han dans la legende taoiste. P., 1965.
Ч. Хьюмана, Ван У
Сумеречная сторона любви
Структура каждой цивилизации определяет присущую ей сексуальную практику. В Китае тремя наиболее очевидными источниками влияния на нее явились социальная приниженность женщин, рассудочная изобретательность мужчин и свободные от комплекса вины элементы языческих верований даосов. Представления о нормальном сексуальном поведении изменяются от эпохи к эпохе, от общества к обществу, и любое исследование, определяющее один подход как верный, а прочие — извращениями, всего лишь исходит из критериев своего места и времени.
Например, среди европейцев был широко распространен взгляд на китайский обычай бинтования ног как на проявление жестокости, в то время как китайцу беспомощность женщины доставляла удовольствие и пробуждала сопутствующее чувство превосходства, китаянка же демонстрировала мазохистское приятие этого неудобства и унижения. Китайцы, в свою очередь, не могли понять христианского неодобрения внебрачных связей, мастурбации и объявления греховными самых восхитительных удовольствий. Не разделяли они и ужас мусульман по поводу пролития девственной крови, а также найм особых «жеребцов» для дефлорации девствениц — к этому занятию средневековые арабы явно питали отвращение. К обрезанию китайцы относились со страхом, их приводила в недоумение клиторидектомия, а поцелуи и случайные ласки, не ведущие к естественной и исступленной кульминации, они считали оскорблением начал инь и ян.
Как в древних, так и в современных обществах природу того, что считается приемлемым, и того, что следует осуждать, определяют понятия греха и вины. Существование таких табу часто подвигает мужчин и женщин на поиск этих удовольствий лишь потому, что они запрещены. У китайцев не было непреодолимых религиозных и этических причин к осуждению гомосексуализма, мастурбации, «игры на флейте» (fellatio), трансвестизма, лесбиянства, полигамии, мазохизма или вуайеризма. Поскольку большинство из этих способов получить удовлетворение — если они практиковались с согласия всех участников — рассматривалось как вопрос личных предпочтений, то не было оснований расценивать их как преступления против общества. В случае садизма — извращения, способного привести к чрезвычайно разрушительным и болезненным последствиям, — число зафиксированных письменно случаев, позволяющих предположить, что китайцы прибегали к нему для сексуального возбуждения, крайне невелико. И уж, конечно, не в четырех стенах спальни. Избиение и бичевание были обычными наказаниями за многие провинности, даже за незначительные отступления от «Книги правил» /1/, публичная пытка была обычным зрелищем, однако получаемое палачом или зрителями удовлетворение никогда не проявлялось как открыто сексуальное.
Было бы вернее определить китайские половые извращения как общественно приемлемые отклонения и относиться к ним с терпимостью и добрым юмором, не говоря уже о присутствовавшей в них обычно игре ума. Как отмечалось выше, идея случайного поцелуя представлялась бессмысленной, сам поцелуй — бесполезным сексуальным столкновением. Когда европейцы начали селиться в Шанхае и других городах, то можно было увидеть, как мужья и жены приветствуют друг друга поцелуем или заключают в объятия; китайцы, становившиеся свидетелями этих нежностей, ожидали, что европеец тут же извлечет свой «яшмовый черенок» и бросится в битву. Еще более конфузили вездесущих китайцев сцены, когда два француза приветствовали друг друга поцелуями в щеки, — это также казалось бесцельными сексуальными приготовлениями.
Такой свойственный китайцу неромантический подход, а также восприятие им любовницы в качестве, скорее, сексуальной рабыни, нежели партнера, означали, что он не очень-то стремился ставить ее удовлетворение выше собственного и не слишком уж беспокоился, как бы проявить галантность на западный манер. Таким образом, у китайца за подготовительным поцелуем в рот вскоре последовало бы требование к женщине «сыграть на флейте»; соответствующее искусство ставилось не ниже искусства музыканта. Опытная любовница должна была иметь обширный и разнообразный репертуар «песен», исполняемых мягко или решительно, тремоло или басом — в зависимости от того, что соответствовало настроению господина. Такого рода занятия были обыденны в самых интимных отношениях, хотя любовницы, быть может, не заходили так далеко, как всегда исполненная желания Золотой Лотос из романа Ван Шичжэня «Цзинь, Пин, Мэй» /2/ (XVI век):
Двухнедельная разлука с мужем, Симэнь Цином, воспламенила ее желание настолько, что утром она не позволила ему покинуть постель. Его член был в «яшмовой беседке» или у нее во рту всю ночь, и когда он сказал, что должен покинуть ее, чтобы отдохнуть, она и слышать не захотела о расставании.
— Твое тело такое теплое, а снаружи так холодно, — запротестовала она, — я не хочу, чтобы ты простыл. Почему бы тебе снова не направить это мне в рот?
