Сборник Сборник - Китайский эрос (сборник)
— Так, так! — проговорил уездный начальник. — Знаете ли, у меня тоже нет наследников… Но, думаю, моей супруге приезжать сюда не вполне удобно.
— Пусть вас это не волнует! — успокоил его Фосянь. — Вы можете сами возжечь благовония и помолиться, испрашивая себе чадо. Что же до вашей супруги, то ей следует блюсти дома пост и наложить на себя кое-какие запреты, после чего явится чудо.
— Странно! — удивился Ван. — Обычно просьбы исполняются лишь тогда, когда женщина остается в келье. Ведь именно так происходит у других. Если моя жена сюда не приедет, вряд ли свершится чудо!
— Ваше превосходительство! Вы не ровня обычным людям. Вы — хозяин тысяч и тысяч людей, к тому же вы чтите буддийский закон. Если ваше моление будет преисполнено искренности, Небо сразу это оценит.
Вы спросите, почему Фосянь не хотел, чтобы супруга начальника уезда приехала в храм? На сей счет есть такая поговорка: мошенник хоть и хитер, но сердце у него пугливое. Монах опасался, что вместе с супругой уездного приедет много людей и кто-нибудь случаем пронюхает о пакостях, которые творятся в монастыре. Только не ведал он, что начальник уезда человек проницательный, способный даже в простом разговоре уловить скрытый смысл.
— Все, что вы говорите, — очень интересно! Как-нибудь на днях я специально приеду на богомолье, а сейчас хочу прогуляться по монастырю.
Ван Дань поднялся и в сопровождении настоятеля пошел осматривать монастырь. Пройдя через главный зал, они вышли с его другой стороны и оказались перед Чадодарственной Залой. Узнав начальника уезда, богомольцы, мужчины и женщины, разбежались и попрятались по углам.
Чадодарственная Зала представляла собой величественное сооружение из трех помещений. Куда ни посмотришь, повсюду резные балки и разукрашенные столбы, расписные стропила и легкие, словно летящие ввысь, колонны. Яркие краски и позолота слепили глаза. В центре Залы — возвышение в виде очага. Возле него — изваяние богини, голова которой прикрыта шляпой с жемчужными подвесками и украшениями из нефрита. На руках богини — младенец. Подле нее — еще четыре или пять изваяний матушек-чадодарительниц. Над очагом — расшитый полог из желтого шелка, сколотый серебряными пряжками. На полу — множество ярких туфель, несколько сотен или больше. Зала украшена разноцветными стягами и дорогими балдахинами, расставленными строгими рядами. На особых подставках горят цветные свечи и мерцают лампады. Курильницы источают дым благовоний, разливающийся по всему помещению. Слева от очага видно изображение небожителя Чжан Сяня, дарующего младенцев, а справа — бога долголетия Шоусина.
Отвесив поклон перед божествами, правитель Ван прошелся по зале, а потом попросил Фосяня проводить его к кельям, где женщины оставались на ночь. Это были маленькие домики, отделенные один от другого небольшим пространством. В них, как положено, были пол, потолок, а в центре — ложе, забранное пологом. По бокам — стол и стулья. Комнатки выглядели чисто и опрятно. Ван Дань внимательно осмотрел кельи, но ничего подозрительного не заметил, ни единой щели, куда могли бы спрятаться не только мышь, но и самая жалкая букашка или муравей.
Не обнаружив ничего такого, что раскрыло бы ему секрет, правитель направился к главному залу, где стоял его паланкин. Монахи во главе с настоятелем вышли его проводить и встали у ворот на колени. Правитель уехал.
Всю дорогу Ван Дань находился в задумчивости. «Кажется, там нет ничего подозрительного, — думал он. — Кельи действительно надежно закрыты со всех сторон. Но тогда откуда все эти чудеса? Неужели их творят глиняные и деревянные истуканы? А может быть, здесь замешан какой-то злой дух, который морочит голову людям, прикрывшись именем бога?». Долго думал Ван Дань, и наконец в его голове созрел план. Вернувшись в ямынь, он немедленно вызвал чиновника для поручений.
— Найди мне двух певичек из заведения и вели им переодеться в знатных дам. Пусть нынче же вечером они отправляются в храм Драгоценного Лотоса и останутся там на ночь. Дай им два пузырька с тушью. Если ночью к ним кто-нибудь заявится и станет развратничать, пусть они незаметно выкрасят ему голову. Завтра утром я поеду туда и сам проверю. Только учти, чтобы об этом не знала ни единая душа! Сделай все осторожно!
Чиновник нашел двух знакомых певичек по имени Чжан Мэйцзе и Ли Ваньэр и рассказал им о поручении начальника. Женщины не посмели перечить. Под вечер, переодевшись в дам из знатных семей, певички сели в паланкины, возле которых выстроились слуги с постельными принадлежностями. Пузырьки с жидкой тушью были спрятаны в шкатулке среди прочих мелочей. Процессия вошла в монастырь. Порученец, выбрав две подходящие комнатки, оставил возле дверей слуг, а сам отправился доложить начальнику уезда о выполнении приказа.
Через некоторое время появились монахи с послушниками, которые несли фонари и чай. В этот вечер в кельях было свыше десяти женщин, пришедших молить богов о потомстве. Среди них находились и две певички, но они вовсе не собирались молиться и даже возжигать благовонные свечи в Чадодарственной Зале. Загудел монастырский колокол, забили барабаны, возвещая наступление первой стражи. Женщины приготовились отойти ко сну, в то время как их слуги остались подле дверей. Монахи, заперев двери, удалились.
Чжан Мэйцзе, проверив засовы, положила под подушку пузырек с тушью и зажгла лампу поярче. Она разделась и легла в постель, но заснуть не могла. Ожидание необычного отгоняло от нее сон, и певичка то и дело поглядывала по сторонам. Прошло около двух часов. Стихли голоса людей, раздававшиеся снаружи, и вдруг певичка услышала шорох, доносившийся откуда-то из-под пола возле изголовья, будто скреб жук. Тут она заметила, что одна из половиц тихо отодвинулась в сторону, и в отверстии показалась голова человека. Выбравшись наружу, он встал возле ложа певички. «Монах! — тихо прошептала перепуганная певичка. — Значит, все эти проделки — их рук дело. Вот как они оскверняют женщин из добрых семей! Неудивительно, что у начальника возникло подозрение и он придумал этот ловкий план!»
Тем временем монах бесшумно подобрался к светильнику и задул огонь. После чего разделся, откинул полог и шмыгнул под одеяло. Чжан Мэйцзе прикинулась спящей. Когда же монах попытался на нее взобраться, певичка сделала вид, что проснулась.
— Кто это? — вскрикнула она, пытаясь отстраниться. — Кто здесь смеет развратничать?
Монах, крепко обнимая женщину, прошептал:
— Я — златоглавый архат, пришел даровать тебе младенца.
Ученик Будды оказался очень опытным в любовном искусстве, и певичка, казалось бы, сведущая в подобных делах, не могла за ним угнаться. Когда страсть монаха дошла до предела, Чжан Мэйцзе незаметно помазала его бритую голову краской. В любовном угаре монах ничего не заметил. Они дважды сыграли в любовную игру, и только тогда монах встал с ложа.
— Вот здесь, — сказал он, протягивая женщине бумажный пакет, — лекарство, которое помогает работе детородных органов. Каждое утро принимай его по два цяня /12/, запивая горячей водой. Пить следует несколько дней подряд, дабы окрепла утроба и роды прошли бы легко.
Монах исчез, а обессиленная певичка закрыла глаза и погрузилась в забытье. Вдруг она почувствовала, что ее кто-то трясет. Монах, очевидно, вошел во вкус.
— Уходи! — оттолкнула его певичка. — Я устала и хочу спать. Ты уже приставал ко мне дважды. Ненасытный!
— Как ненасытный? Ты обозналась, голубка! Я пришел к тебе впервые и еще не испробовал вкуса любви.
Певичка поняла, что перед ней другой человек. По всей видимости, монахи появлялись в келье чередой, один за другим. Женщину охватило беспокойство.
— Я не привыкла к таким делам и плохо себя чувствую. Не приставай ко мне!
— Не тревожься! У меня есть редкое любовное снадобье под названием «весенние пилюли». Прими их, и ты сможешь резвиться хоть целую ночь!
Монах достал из-за пазухи бумажный пакетик, который, однако, певичка не взяла, побоявшись, что в нем какой-нибудь яд. Во время любовного сражения ей удалось выкрасить и второго гостя. Под утро, когда пропели петухи, монах ушел, и доски на полу встали на место.
А теперь мы расскажем о Ли Ваньэр, которая, как и ее подруга, лежала в своей келье и не смыкала глаз. Ее окружала темнота, поскольку свеча недавно погасла от удара крыльев ночной бабочки. Прошло более двух часов, прежде чем певичка услышала шум позади ложа. Кто-то отодвинул полог, лег на ложе и залез под одеяло. Женщина очутилась в крепких объятиях мужчины и почувствовала прикосновение его губ. Певичка потянула руку и наткнулась на круглую и гладкую, как тыква, голову.
— Ты, кажется, монах! — спросила Ли, ощупывая макушку. В ее руке уже была кисть, смоченная краской.
Монах ничего не ответил. Надо сказать, что Ли была моложе подруги и очень охочая до любовных утех. Ласки монаха пришлись ей по вкусу.
