без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 1
И вдруг подошла женщина с гибким станом и гордой походкой, в великолепном головном платке, распространявшая благоухание; и она подняла покрывало, и я увидел её чёрные глаза, а женщина приветствовала Бедр-аддина, и тот ответил ей на приветствие и стоял, беседуя с нею; и когда я услышал её речь, любовь к ней овладела моим сердцем. А она сказала Бедр-ад-дину: "Есть у тебя отрез разрисованной ткани с золотыми прошивками?" И он вынул ей отрез из тех кусков, которые купил у меня, и они сошлись в цене на тысяче двухстах дирхемах. "Я возьму кусок и уйду и пришлю тебе деньги", - сказала тогда женщина купцу; но он возразил: "Нельзя, госпожа, вот владелец ткани, и я связан перед ним сроком". - "Горе тебе! - воскликнула женщина. - Я привыкла брать у тебя всякий кусок ткани за много денег и даю тебе нажить больше того, что ты хочешь, и присылаю тебе деньги". А купец отвечал: "Да, но я принуждён расплатиться сегодня же". И тогда она взяла кусок и бросила его в лицо Бедр-ад-дину и воскликнула: "Ваше племя никому не знает цены!" - и встала. С её уходом я почувствовал, что моя душа ушла с нею. И я поднялся и остановил её и сказал: "О госпожа, сделай милость, обрати ко мне свои благородные шаги!" И она воротилась, и улыбнулась, и сказала: "О, ради тебя возвращаюсь", - и села напротив, возле лавки.
И я спросил Бедр-ад-дина: "За сколько ты купил этот кусок?" - "За тысячу сто дирхемов", - отвечал он; и я сказал: "Тебе будет ещё сто дирхемов прибыли; дай бумагу, я напишу тебе расписку на эту цену". И я взял кусок ткани и написал Бедр-ад-дину расписку своей рукой и отдал женщине и сказал ей: "Возьми и иди; и если хочешь, принеси деньги в следующий рыночный день, а если пожелаешь - это тебе подарок, как моей гостье". - "Да воздаст тебе Аллах благом и да пошлёт тебе мои деньги и сделает тебя моим мужем!" - сказала женщина (и Аллах внял её молитве). А я воскликнул: "О, госпожа, считай этот отрез твоим, и тебе будет ещё такой же, но дай мне посмотреть на твоё лицо". И когда я взглянул ей в лицо взглядом, вызвавшим во мне тысячу вздохов, любовь к ней привязалась к моему сердцу, и я перестал владеть своим умом. А потом она опустила покрывало и взяла отрез и сказала: "О господин, не заставляй меня тосковать!" - и ушла; а я просидел на рынке до послеполуденного времени, и ум мой исчез и любовь овладела мною. И от силы охватившей меня любви я поднялся и спросил купца об этой женщине, и он сказал: "У неё есть деньги. Она дочь одного эмира, и отец её умер и оставил ей большое богатство".
И я простился с ним и ушёл и пришёл в хан, и мне подали ужин, но я вспомнил о той женщине и не стал ничего есть и лёг спать. Но сон не шёл ко мне; и я не спал до утра и встал и надел не ту одежду, что была на мне раньше, и выпил кубок вина и поел немного на завтрак, и пошёл в лавку того купца. Я приветствовал его и сел у него, и молодая женщина, как обычно, пришла, одетая ещё более роскошно, чем раньше, и с ней была невольница. И она поздоровалась со мной, а не с Бедр-аддином, и сказала красноречивым языком, нежнее и слаще которого я не слышал: "Пошли со мной кого-нибудь, чтобы взять тысячу и двести дирхемов - плату за кусок ткани". - "А что же торопиться?" - сказал я ей, и она воскликнула: "Да не лишимся мы тебя!" - и отдала мне деньги; и я сидел и разговаривал с нею. И я сделал ей Знак, и она поняла, что я хочу обладать ею, и встала поспешно, испуганная, а моё сердце было привязано к ней. И я вышел с рынка следом за ней, и вдруг ко мне подошла девушка и сказала: "О господин, поговори с моей госпожой!" И я изумился и сказал: "Меня никто Здесь не знает". Но девушка воскликнула: "О господин, как ты скоро её забыл! Моя госпожа-та, что была сегодня в лавке такого-то купца". И я пошёл с девушкой на рынок менял; и, увидев меня, её госпожа привлекла меня к себе и сказала: "О мой любимый, ты проник мне в душу, и любовь к тебе овладела моим сердцем, и с той минуты, как я тебя увидела, мне не был приятен ни сон, ни питьё, ни пища". - "У меня в душе во много раз больше этого, и положенье избавляет от нужды сетовать", - ответил я. И она спросила: "О любимый, у меня или же у тебя?" - "Я здесь человек чужой, - отвечал я, - и нет мне где приютиться, кроме хана. Если сделаешь милость пусть будет у тебя". И она сказала: "Хорошо; но сегодня канун пятницы и ничего не может получиться, - разве только завтра, после молитвы. Помолись, сядь на осла и спрашивай квартал аль-Хаббания, а когда приедешь, спроси, где дом Бараката - начальника, по прозвищу Абу-Шама, - я там живу. И не медли, я жду тебя".
И я обрадовался великою радостью, и потом мы расстались; и я пришёл в хан, где я жил, и провёл ночь без сна и не верил, что заря заблистала. И я встал и переменил одежду, и умастился, и надушился, и, взяв с собой пятьдесят динаров в платке, прошёл от хана Масрура до ворот Зубиле, а там сел на осла и сказал его владельцу: "Отвези меня в аль-Хаббанию". И он доехал в мгновение ока и очень скоро остановился у ворот в квартал, называемый квартал аль-Мункари; и я сказал ему: "Зайди в квартал и спроси дом начальника". И ослятник ушёл и недолго отсутствовал, и, вернувшись, сказал: "Заходи!" И я сказал ему: "Иди впереди меня к дому! Рано у гром придёшь сюда и отвезёшь меня, - сказал я потом ослятнику; и он отвечал: "Во имя Аллаха!", и я дал ему четверть динара золотом.
И ко мне вышли две молоденькие девушки, высокогрудые девы, подобные лунам, и сказали мне: "Входи, наша госпожа тебя ожидает! Она не спала ночь, радуясь тебе". И я вошёл в верхнее помещение с семью дверями, вокруг которого шли окна, выходившие в сад, где были всевозможные плоды, и полноводные каналы, и поющие птицы; и все было выбелено султанской извёсткой, в которой человек видел своё лицо, а потолок был покрыт золотыми надписями, написанными лазурью, которые заключали прекрасные славословия и сияли смотрящим. А пол в комнате был выстлан пёстрым мрамором, и посреди был водоём, по краям которого находились чаши, литые из золота и извергавшие воду, похожую на жемчуг и яхонты; и помещение было устлано разноцветными шёлковыми коврами и уставлено скамейками. И, войдя, я сел..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двадцать шестая ночь
Когда же настала двадцать шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша купец говорил христианину: "И, войдя, я сел и не успел я очнуться, как та женщина уже подошла - в венце, окаймлённом жемчугом и драгоценностями, разрисованная и расписанная. И, увидев меня, она улыбнулась мне к лицо, и обняла меня, и прижала к своей груди и, приложив рот к моему рту, стала сосать мой язык; и я делал так же. И она сказала: "Это правда? Ты пришёл ко мне?" И я отвечал ей: "Я твой раб!" А она воскликнула: "Привет, добро пожаловать! Клянусь Аллахом, с того дня, как я тебя увидала, мне не был сладок сон и неприятно кушанье". - "И мне также", - отвечал я; и мы сели и стали разговаривать, и я держал голову опущенной к земле от стыда. И вскоре мне подали на скатерти роскошнейшие кушанья: мясо в уксусе, поджаренную тыкву в пчелином меду и курицу с начинкой, и я поел с ней, и мы насытились, и мне подали таз и кувшин, и я вымыл руки; а потом мы надушились розовой водой с мускусом и сидели разговаривая, и она произнесла такие стихи:
"Если б ведом приход ваш был, мы б устлали
Кровью сердца ваш путь и глаз чернотою
И постлали б навстречу вам наши щеки, -
Чтоб тянулась дорога ваша по векам".
И она жаловалась на то, что испытала, и я жаловался ей на то, что испытал, и любовь к ней овладела мною, и все деньги сделались для меня ничтожны. И мы играли, возились и целовались, пока не подошла ночь, и тогда девушки подали нам кушанье и вино, и вдруг вижу - это целый пир! И мы пили до полуночи, а затем легли и заснули, и я проспал с ней до утра, и в жизни не видел ночи, подобной этой. Когда же настало утро, я поднялся и бросил ей под постель платок, в котором были динары, и простился с ней и вышел, а она заплакала и сказала: "О господин мой, когда я опять увижу это прекрасное лицо?" И я сказал ей: "Я буду у тебя вечером". А выйдя, я нашёл ослятника, привёзшего меня вчера, который ждал меня у ворот, и сел с ним и приехал в хан Масрура, и сошёл, и дал ослятнику полдинара и сказал ему: "Приходи опять ко времени заката!" И он отвечал: "Хорошо!" И я позавтракал и пошёл взыскивать деньги за ткани, а потом возвратился и приготовил ей жареного ягнёнка и сладостей, а затем позвал носильщика, положил все это ему в корзину, заплатил ему и вернулся к своим делам и был занят до захода солнца.
А на закате ослятник пришёл ко мне, и я взял пятьдесят динаров, положил их в платок и пошёл к ней; и я увидел, что там вытерли мрамор и начистили медь и заправили светильники, зажгли свечи, разложили кушанья и процедили вино. И при виде меня моя возлюбленная закинула руки мне на шею и воскликнула: "Ты заставил меня тосковать!" А затем подали столы, и мы ели, пока не насытились, и девушки убрали столы и поставили вино. И мы пили, не переставая, до полуночи, а потом перешли в спальню и проспали до утра; и я поднялся и дал ей, как обычно, пятьдесят динаров и вышел от неё. И я увидал ослятника и поехал в хан, и поспал немного, а затем я встал и собрал ужин, и приготовил орехи и миндаль к рисовому пилаву, и жареный бронник, и взял свежих и сушёных плодов на закуску, и цветов - и отослал ей это; и, зайдя домой, взял пятьдесят динаров в платке и вышел и, как обычно, поехал с ослятником к её дому. И я вошёл, и мы поели и попили и спали до утра, а потом я поднялся и бросил ей платок и, как всегда, поехал в хан. И так продолжалось некоторое время; и вот однажды я провёл ночь и проснулся, не имея ни дирхема, ни динара. И я сказал себе: "Все это дело сатаны! - и произнёс такие стихи:
