Wolfram von Eschenbach - Parzival
Они друг с другом не могли
Словами объясниться.
(Все скоро объяснится...)
Да, хоть земля у них одна,
Различны были племена,
Пришлось разноплеменным
Служить одним знаменам.
Он был королем единым
Всем маврам и всем сарацинам...
...Он был и молод, и удал,
И, скажем правду, обладал
Диковинным оружьем
(Мы это обнаружим)...
...Итак, сошедши с корабля,
Король увидел короля.
Поскольку короли они,
Пусть спорят меж собой одни:
Мы столь великим людям
Ни в чем мешать не будем!..
...Из них был каждый, страх презрев,
Душою – агнец, сердцем – лев.
...Зачем судьба была столь зла
И этих королей свела,
Свела причем случайно:
Земля ведь так бескрайна?!
...Но я за Парцифаля спокоен.
Мало того, что он истинный воин,
Вовек живет в его крови
Верность Граалю и Любви...
...Их силе воздавая дань я,
Страшусь: не хватит дарованья,
Отпущенного мне судьбой,
Чтоб описать этот дивный бой
Весомо, точными словами
(Заранее каюсь перед вами).
Но так скажу: вначале
Их лица засияли
В порыве увлеченья
Подобием свеченья.
Но сердце на двоих одно
Им было господом дано:
Каждый, по воле духа святого,
Носил в груди своей сердце другого.
И хоть им обоим отрадно было,
Сердце у них болело, ныло:
Отважное сердце бойцовское,
Единое сердце отцовское...
...Итак, хоть корень их един,
Язычник и христианин
Столкнулись меж собою...
Не мне им быть судьею.
Я сознаю: решать не мне,
На чьей победа стороне.
Я лишь желаю, чтобы
В живых остались оба...
Однако бой уже идет...
Кто первым на землю падет,
С коня кто первым свалится?
(О, сколь душа печалится!)
Но я немало удивлен:
Безмерно был толчок силен,
Но оба в самом деле
В седлах усидели...
И вновь они столкнулись...
Их копья не согнулись...
Язычник впал в великий гнев,
В седле противника узрев,
Что было непривычно:
Своих соперников обычно
Разил он с первого удара,
Исполнен огненного жара...
И так же были горячи
Их раскаленные мечи,
Которыми они махали -
И ярость, страсть в них не стихали...
Кони сильно утомились,
От жара их бока дымились,
Но, распаляясь все сильней,
Сошли противники с коней
И битву продолжали стоя,
Дыша священным жаром боя...
Крещеный явно уступал
Язычнику... Тот наступал,
Клич выкликая: «Табронит!» -
И этот клич его звенит,
И перед каждым взмахом новым
Бодрит себя он этим зовом.
Так, восклицая: «Табронит!» -
Он супротивника теснит!..
Но не сдавался и крещеный.
Взгляд к Пельраперу обращенный,
Был чист и светел, как хрусталь.
И перед ним сиял Грааль...
...Мавр знал Любовь. Любви служенье
Не раз вело его в сраженье,
И так он навык приобрел
И всех противников борол...
Как нам уже известно, он
Был королевою пленен,
Прекраснейшею Секундильей,
И не жалел усилий,
Чтобы награду заслужить
Той, для кого хотел он жить...
И Парцифаль изнемогал.
Лишь дух геройский помогал
Ему порой с колен подняться
И все еще обороняться,
Теперь уж – из последних сил...
И он пощады не просил...
Они сражаются... Они?!
Нет, истине в глаза взгляни:
Здесь в испытанье боевое,
Казалось бы, вступили двое,
Но двое, бывшие – одним.
Мы их в одно соединим:
Две кровных половины,
Два брата двуедины...
...Итак, язычник побеждал.
Но Парцифаль не смерти ждал -
Великой ждал услады...
И тут мы вспомнить рады,
Как Треврицент ему внушил,
Что он пред Богом согрешил
И что одна дорога
К спасенью – вера в Бога!..
И он постиг, что Бог – везде:
Как в отраде, так и в беде,
И того, кто Господа славит,
Всевышний не оставит,
И он предвкушал усладу:
Всевышнего пощаду!
Но с каждым криком: «Табронит!»
(Град Секундильи, что стоит
В предгории Кавказа153) -
Язычник как бы сразу
Мощь и отвагу набирал
И с новой силой напирал
На христианина,
Отважнейшего паладина,
Кого еще никогда доселе
Враги никакие не одолели...
А нынче силы в нем иссякали...
Но мечи еще все высекали
Искры из шлемов и лат...
О господи! Брата погубит брат!
О господи, слыша и видя это,
Оставь в живых дитя Гамурета!
(Я обоих братьев имею в виду
И для обоих пощады жду,
Для язычника и для христианина,
Ибо плоть их и кровь их едина...)
Но о чем шла в этой битве речь?
О том, чтоб Любовь и Верность сберечь.
Не будь у Парцифаля
Кондвирамур и Грааля,
Давно бы грянул приговор,
И ни к чему б весь разговор...
Язычник же, воин необоримый,
Силен был Любовью неукротимой.
Итак, Любовь – это сила одна.
Но ему и другая была дана:
Эта сила – его каменья, -
Укреплявшая в нем уменье
Вести кровавый, тяжкий бой
И совладать с самим собой...
Но я судьбой крещеного обеспокоен:
Изнемог, истомился бесстрашный воин.
О, взбодрись же, достойнейший Парцифаль!
Но если ни Кондвирамур, ни Грааль
Не способны дух твой взбодрить отныне,
То подумай о Кардейсе154 и о Лоэрангрине,155
О твоих двух мальчиках дорогих,
Кондвирамур под сердцем носила их,
Когда в поход тебя провожала...
Не хочешь ли ты, чтоб сиротства жало
Вонзилось в милых твоих детей?
Так выживи! Так не ослабей!..
...И, словно внемля чутким слухом
Сиим словам, воспрял он духом
И вспомнил о своей жене.
Он вспомнил и о той войне,
Когда у стен Пельрапера-града
Большая досталась ему награда
И побежден был король Кламид...
...Язычник кричал: «Табронит! Табронит!» -
В свою судьбу и победу веря.
Парцифаль же вспомнил о Пельрапере
И воскликнул в отчаянье: «Пельрапер!» -
И тут же, являя геройства пример,
Разбил в куски щит некрещеного,
Посыпались каменья с оного,
Я думаю, каждый кусочек щита
Стоил марок не меньше ста...
Сказать, что дальше было там?..
Меч Парцифаля пополам
О шлем язычника разбился...
Так Господь Бог распорядился
(И этим пощадил бойца):
Меч, отнятый у мертвеца,
Не должен приносить удачу!..
(О Красном Итере я плачу...)
. . . . . . . . .
Язычник тут же встал с колен.
Он не спешил сдаваться в плен,
Он грозным выглядел, жестоким,
Но духом обладал высоким...
...Свойство боя таково,
Что не узнаешь: кто – кого?
(О наших думая героях,
Радею я о них обоих...)
Язычник, видимо, знаком
Был и с французским языком.
Владея им вполне свободно,
Он молвил: "Нет, неблагородно
Своим мечом рубить сплеча
Оставшегося без меча!..
Отважный муж, скажи мне – кто ты?
С тобой мне драться нет охоты.
Меч твой сломался, а не то б
Меня бы уложили в гроб,
Да и тебе пришлось бы туго...
Дадим же отдохнуть друг другу..."
Они присели на траву,
Подвластны кровному родству.
И молвил некрещеный,
Взаправду восхищенный:
"Поверь, что равного тебе
Отвагой, стойкостью в борьбе
Я не встречал в былых походах...
Да... Нам потребовался отдых...
Иначе битвы не начать...
Но, можешь мне не отвечать,
Я знать твое хотел бы имя:
Откуда ты, кого своими
Родителями ты зовешь?.."
"Меня превратно ты поймешь,
Коль поспешу с ответом:
Ведь ты усмотришь в этом
Мою готовность сдаться...
А я готов еще сражаться
Во имя Истинной Любви!..
Себя ты первым назови!.."
И мавр ответствовал герою:
"Пусть я стыдом себя покрою,
Но честно все тебе скажу:
Я – Фейрефиц... Мой род в Анжу
Берет свое начало...
Владыки не бывало
Богаче и сильней, чем я...
Куда ни глянь – моя земля...
В моем владенье – страны..."
Наш друг ответил: "Странно...
Не может быть, чтоб из Анжу...
К анжуйцам я принадлежу...
Анжуец по наследству,
Зовусь анжуйцем с детства!..
Узнай же: пред тобою – я,
Сын Гамурета-короля!
Имеешь ли понятье,
Кто он такой?.." – "Мы – братья.
Мы братья сводные с тобой!
Отец наш, занесен судьбой
В языческие страны,
Был мужем Белаканы,
Черной матери моей..."
"Забрало подними скорей!..
. . . . . . . . .
. . . . . . . . .
Я слышал, люди говорят,
Есть у меня пятнистый брат
В далеких странах где-то.
Посмотрим: ты ли это?"
И, восхищенья не тая,
Язычник рек: «Да. Это – я...»
Забрало поднял Фейрефиц:
И белолиц и чернолиц
Он был на самом деле.
Глаза его горели.
И, в нем узнав свои черты,
Рек Парцифаль: «Да. Это – ты...»
...Двухцветный, как сорока,
Растроганный глубоко,
С себя язычник панцирь снял -
Мир между братьями настал...
И те, что друг с другом сражались,
