Сэй Сёнагон - Записки у изголовья (Полный вариант)
Императрица собственной рукой начертала на веере:
В той далекой стране,
Где багрянцем пылает солнце,
Обо мне не забудь.
Здесь в столице, где нет тебя,
Льется долгий дождь, не стихая…
Стихотворение полно глубокого чувства. Не понимаю, как можно покинуть такую добрую госпожу! Уехать от нее так далеко!
234. Когда я затворилась для поста и молитвы в храме Киёмидзу…
Когда я затворилась для поста и молитвы в храме Киёмидзу, государыня послала ко мне особого гонца с письмом.
На китайской бумаге китайскими знаками была написана японская песня:
Возле дальних гор
Колокол вечерний звонит.
Слушай каждый удар.
Ты поймешь, как сильна любовь:
Это сердце бьется мое.
Внизу было написано: «Какое долгое отсутствие!»
Я забыла взять с собой в дорогу подходящую к случаю бумагу и написала ответ на пурпурном лепестке самодельного лотоса.
235. Почтовые станции[341]
Почтовые станции: Насива̀ра — «Роща диких груш», Мотидзукѝ — «Полная луна».
Я слышала, что в стародавние времена на «Горной станции» Яма̀-но мумая̀[342] происходило много необычайных событий. Необычайное случалось и после. И если собрать все воедино, получится совсем необычайно!
236. Святилища богов[343]
Святилища Фу̀ру, Икута̀, «Храм на пути странствия». Святилище Хана̀фути — «Цветочная заводь». В Храме криптомерии[344] древо это служит знамением того, что молитвы там возымеют силу.
Бог Кот̀о-но мама̀[345] («Сбудется по твоему слову») исполняет в точности все, о чем его просят. Но ведь говорит старая песня:
О, этот храм святой,
Где я молился так неосторожно,
На пагубу себе…
Грустно, как подумаешь.
237. Светлый бог Аридо̀си[346]
Светлый бог Аридоси. Это мимо храма бога Аридоси ехал верхом поэт Цура̀юки[347], когда его конь вдруг заболел. Люди сказали, что разгневанный бог поразил коня недугом. Тогда Цураюки посвятил богу стихотворение, и он, умилостивленный, даровал коню исцеление. Замечательное событие!
Существует рассказ о том, как возникло имя Аридоси — «Муравьиный ход». Хотела бы я знать, все ли вправду так случилось?
Говорят, в старину жил один микадо, который любил лишь молодых людей и приказал предавать смерти всех, кому исполнится сорок лет. А потому престарелые люди бежали и скрылись в глубине страны. В столице нельзя было увидеть ни одного старого лица. Но жил там один военачальник в чине тюдзё, человек умный и в большой милости у государя. Оба его родителя уже почти достигли семидесятилетия. Ведь даже сорокалетние подверглись преследованию, что же грозит таким старцам, как они? Они были в тревоге и страхе. Но велика была сыновняя любовь в сердце тюдзё! Он не решился отправить родителей в такую даль, где не смог бы видеться с ними каждый день, но втайне вырыл большой погреб под домом, устроил в нем удобные покои и спрятал там стариков. Теперь тюдзё мог навещать их как угодно часто. Властям же и всем прочим он сообщил, что родители его куда-то бесследно скрылись.
Но зачем, спрашивается, микадо был так суров? Он ведь мог оставить в покое людей, которые сидели дома и не показывались ему на глаза. То был жестокий век!
Надо полагать, отец юноши был очень знатной персоной, раз сын его носил звание тюдзё. Старик этот был человеком мудрым и сведущим во всех делах. Он дал сыну прекрасное воспитание. Несмотря на свои молодые годы, тюдзё высоко стоял в общем мнении, и государь любил его.
В то время китайский император собирался захватить нашу страну, победив микадо хитрым обманом, а для этого он строил всяческие уловки. К примеру, задавал трудные задачи, испытуя мудрость японского государя.
Однажды он прислал блестящий, прекрасно отполированный брусок дерева в два сяку длиной и задал вопрос: «Где у него верхушка, а где основание?» Казалось бы, невозможно ответить на это.
Микадо был в таком горе и смятении, что тюдзё пожалел его и пошел к отцу рассказать о случившейся беде.
— О, это дело немудреное! — сказал старик. — Ступайте к быстрому потоку и, держа брусок отвесно, бросьте его поперек течения. Он повернется сам собой. Тогда выньте его и на переднем его конце напишите: «Вершина».
Тюдзё пошел во дворец и сказал: «Попробуем то-то и то-то», — с таким видом, будто сам все придумал.
Потом он отправился с толпой людей к реке, кинул брусок в воду и, вытащив его, сделал пометку. В самом деле, оказалось, что помета сделана верно.
Много времени не прошло, китайский император прислал двух змей одной и той же длины и во всем похожих друг на друга.
«У кого из них мужское естество, а у кого женское?» — повелел он спросить у японского государя. И опять никто не мог догадаться. Тюдзё вновь пошел за советом к своему отцу.
— Положите обе змеи рядом, — сказал отец, и поднесите к их хвостам тонкий прямой прутик. И вы тогда сможете отличить женскую особь, она не шевельнет хвостом.
Так и поступили. В самом деле, одна змея шевельнула хвостом, а другая осталась неподвижной.
Тюдзё пометил змей и отослал их китайскому императору.
Спустя некоторое время китайский император прислал драгоценный камень с семью витками, сквозь которые спиралью кружил узкий ход. И вели в него два крохотных отверстия, просверленные на разных сторонах камня.
«Проденьте нить сквозь камень, — написал китайский император. — В моей стране это умеет сделать любой».
Многие люди, во главе с самыми знатными, пытались решить задачу и так и этак, но напрасно!
«Нет, тут бессилен самый искусный мастер!» решили они.
Тюдзё снова поспешил к своему отцу и попросил у него совета.
— Поймайте двух крупных муравьев, — сказал старик, — Обвяжите каждого муравья тонкой нитью там, где у него перехват, а к этой нитке прикрепите другую, чуть потолще. Смажьте камень медом вокруг одного отверстия и дайте муравьям вползти в другое.
Тюдзё сообщил государю, что надлежит делать.
Как только муравьи почуяли запах меда, они устремились в глубину камня и быстро вышли с другой стороны.
Нанизанный на нити камень был отослан обратно.
— Японцы опять показали, что они умный народ! — воскликнул китайский император и больше не беспокоил микадо трудными задачами.
Микадо изумился мудрости молодого тюдзё и сказал ему:
— Проси у меня любой награды. В какой сан тебя возвести, какую должность дать тебе?
— Не нужно мне почетной должности, не надо высокого сана, — ответил тюдзё. — Но взамен дозволь отыскать моих старых родителей, скрывшихся неизвестно где, и разреши им отныне проживать в столице.
— Дело нетрудное! — ответил микадо и отменил свой указ.
Все старики возрадовались при этой желанной вести. Тюдзё получил высокий придворный сан и должность министра. И даже, слышала я, впоследствии стал божеством.
Говорят, бог этот появился однажды у изголовья одного паломника, посетившего его храм, и прочел следующее стихотворение:
Камень в семь витков
Муравьи нанизали на нить…
Кто не слышал о том?
«Муравьиный ход» — Аридоси
С той поры именуют меня.
Так мне люди рассказывали.
238. Малый дворец на Первом проспекте[348]…
Малый дворец на Первом проспекте ныне стал императорской резиденцией. Государь изволит пребывать в главном здании, а государыня — в Северном павильоне.
С запада и востока к Северному павильону ведут галереи. По ним государь изволит проходить в покои супруги, а государыня навещает императора в его апартаментах.
Перед главным зданием находится внутренний двор, очень красивый на вид. Он засажен деревьями и обнесен плетеной оградой.
В двадцатый день второй луны, когда ясно и спокойно светило весеннее солнце, государь стал играть на флейте в открытых покоях, что примыкают к западной галерее. Военный министр Такато̀[349] был его учителем в этом искусстве. Две флейты, согласно сливая свои голоса, исполняли мелодию из священной мистерии «Сосны Такаса̀го»[350]. Словами не выразить, до чего хорошо!
Такато делал государю разные наставления насчет того, как должно играть на флейте, и это тоже было замечательно.
Придворные дамы собрались позади бамбуковой шторы поглядеть на них и совсем не досадовали, что поучительные речи мешают слушать музыку.
Сукэта̀да — младший секретарь службы столярных работ — получил должность куродо.
Человек он грубоватый и бесцеремонный. Придворные сановники и дамы дали ему прозвище «Господин Режу-напрямик» и сложили песеику:
Он мужлан, он грубиян,
Родом из страны Ова̀ри,[351]
Угодил в свою семью…
Он ведь по материнской линии внук некоего Канато̀ки из провинции Овари.
