без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 5
Когда же настала четыреста шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Ади, окончив стихи, ушёл в своё жилище и провёл ночь в беспокойстве, не попробовав вкуса сна. А утром ему повстречалась Мария. И, увидав её, Ади посмотрел на неё с приветливостью (а раньше он не обращал к ней взгляда) и спросил: "Что ты хочешь?" - "У меня есть до тебя нужда", - отвечала Мария. И Ади молвил: "Скажи, в чем дело! Клянусь Аллахом, ты не спросишь вещи, которую бы я тебе не дал". И Мария рассказала ему, что она его любит и хочет с ним уединиться. И Ади согласился на это с условием, что она устроит хитрость с Хинд и сведёт её с ним.
И он привёл Марию в лавку виноторговца на одной из улиц аль-Хиры и упал на неё, и Мария вышла и пришла и сказала Хинд: "Не хочешь ли увидеть Ади?" - "А как это можно?" - спросила Хинд. "Страсть меня взволновала, и мне нет покоя со вчерашнего дня". - "Назначь ему такое-то место, и ты увидишь его из дворца", - сказала Мария. И Хинд молвила: "Делай что хочешь!"
И Мария сговорилась с нею о месте, и Ади пришёл, и когда Хинд увидела его, она едва не упала сверху, а потом она сказала: "О Мария, если ты не приведёшь его ко мне сегодня ночью, я погибла". И она упала без чувств, и её прислужницы унесли её и внесли во дворец, а Мария поспешила к ал-Нумалу и передала ему историю Хинд, рассказав все по правде, и оказала, что Хинд лишилась разума из-за Ади. И она осведомила его о том, что, если он не выдаст Хинд замуж, она огорчится и умрёт от любви к нему, а это будет позором для аи-Нумана среди арабов, и нет иной хитрости и этом деле, как отдать её в жены Ади. И ан-Нуман опустил на некоторое время голову, размышляя о её деле, и несколько раз воскликнул: "Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!" А затем он сказал: "Горе тебе! Как же ухитриться выдать её за него замуж? Мне не хочется первому заговорить с ним об этом". - "Он влюблён сильней её и ещё больше её желает, и я ухитрюсь, чтобы он не знал, что тебе известно его дело, и ты не опозорил бы себя, о царь", - ответила Мария. А затем она пошла к Ади и рассказала ему об этом, и молвила: "Приготовь кушанье и позови царя и, когда питьё заберёт его, посватайся за Хинд - он тебя не отвергнет". - "Я боюсь, что это его разгневает и будет причиной вражды между нами", - сказал Ади. Но Мария молвила: "Я пришла к тебе лишь после того, как окончила разговор с ним". А потом она вернулась к ан-Нуману и сказала ему: "Потребуй, чтобы Ади угостил тебя в своём доме". И ал-Нуман отвечал: "В этом нет дурного!" И затем через три дня после этого ан-Нуман попросил Ади, чтобы он и его приближённые у него отобедали. И Ади согласился на это, и ан-Нуман отправился к нему в дом.
И когда вино забрало его, как оно забирает, Ади встал и посватался за Хинд, и ан-Нуман согласился и отдал её ему в жены, и Ади прижал её к себе через три дня. И Хинд прожила у него три года, и жили они сладостнейшей и приятнейшей жизнью..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста седьмая ночь
Когда же настала четыреста седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Ади прожил с Хинд, дочерью ан-Нумана ибн аль-Мунзира, три года, и жили они сладостнейшей и приятнейшей жизнью, а затем ан-Нуман разгневался на Ади и убил его. И Хинд горевала о нем великим горем, а потом она построила себе монастырь в окрестностях аль-Хиры и сделалась монахиней и сидела там, рыдая и оплакивая Ади, пока не умерла. И монастырь её известен до сих пор в окрестностях аль-Хиры.
Рассказ о Дибиле и Муслиме ибн аль-Валиде (ночь 407)
Рассказывают, что Дибиль аль-Хуэаи говорил: "Я сидел у ворот квартала аль-Карх, и прошла мимо меня невольница, лучше которой и стройнее станом я не видывал, и она изгибалась на ходу и, изгибаясь, пленяла смотрящих. И когда мой взор упад на неё, мною овладело искушение, и душа моя задрожала, и я почувствовал, что сердце вылетает у меня из груди, и я произнёс, намекая на неё, такой стих:
"Глаза мои слезы льют струёю,
И сон моих век стеснён тоскою".
И девушка посмотрела на меня и отвернула лицо и быстро ответила мне таким стихом:
"То мало для тех, кого призвали,
Взглянув на них, взоры глаз истомных".
И она ошеломила меня быстротой своего ответа и красотой речи, и я сказал ей во второй раз такой стих:
"Но будет ли царь мой мягок сердцем
К тому, чья слеза струёю льётся?"
И девушка быстро ответила мне, без промедления, таким стихом:
"Коль хочешь от нас любви добиться, -
Любовь между нами долг взаимный".
И в мои уши не проникало ничего слаще этих слов, и я не видел лица ярче её лица. И я переменил в стихотворении рифму, чтобы испытать её, и, дивясь её словам, сказал ей такой стих:
"Как посмотришь ты, не порадует ли время
Единением, не сведёт ли страсть со страстью?"
И девушка улыбнулась (а я не видел рта прекраснее, чем у неё, и уст, слаще её уст) и быстро, без промедления, ответила мне таким стихом:
"Что же времени до суда меж нами, скажи ты мне?
Ты - время сам и встречей нас обрадуй".
И я быстро поднялся и стал целовать ей руки и оказал: "Я не думал, что время подарит мне такой случай. Идя же до моим следам без приказа и не испытывай отвращения, но по своей милости и из жалости ко мне".
И затем я подошёл, и она пошла сзади, но у меня не было в то время жилища, где я согласился бы встретиться с такой, как она. А Муслим ибн аль-Валид был моим другом, и у него было хорошее жилище, и я направился к нему. И когда я постучал в ворота, он вышел, и я приветствовал его и сказал: "Для подобного времени приберегают друзей!" А он ответил мне: "С любовью и удовольствием! Входите!"
И мы вошли и увидели, что Муслим ибн аль-Валид в денежном затруднении, и он дал мне платок и сказал: "Отнеси его на рынок и продай и возьми, что нужно из кушаний и другого!"
И я поспешно отправился на рынок и продал платок и взял то, что было нам нужно из кушаний и прочего, а потом вернулся и увидел, что Муслим уже уединился с этой женщиной в погребе. И когда Муслим услышал меня, он подскочил ко мне и воскликнул: "Да воздаст тебе Аллах тем же, о Абу-Али, за ту милость, которую ты мне оказал, я да встретит тебя его награда, и да сделает это Аллах добрым делом из твоих добрых дел в день воскресения".
А потом он принял от меня кушанья и напитки и закрыл ворота перед моим лицом. И слова его разгневали меня, и я не знал, что делать, а он стоял за воротами и трясся от радости. И, увидав меня в таком состоянии, он сказал: "Ради моей жизни, о Абу-Али, кто это произнёс такой стих:
Спал я с нею, товарищ мой спал поодаль,
Телом чистый, но сердцем он осквернился".
И мой гнев на него усилился, и я отвечал: "Это тот, кто сказал такой стих:
Это тот, кто раз тысячу был рогатым,
Чьи рога возвышаются над Манафом".
И потом я принялся его ругать и бранить за его безобразное дело и малое благородство, а он молчал и не говорил, а когда я кончил его бранить, он улыбнулся и сказал: "Горе тебе, дурак! Ты вступил в моё жилище, продал мой платок и истратил мои деньги. На кого же ты сердишься, о сводник?"
И он оставил меня и ушёл к женщине, а я сказал: "Клянусь Аллахом, ты прав, относя меня к дуракам и сводникам!" И потом я ушёл от его ворот в великой заботе, и её след остаётся новым в моем сердце до сегодняшнего дня. И я не получил той женщины и не слышал о ней вестей".
Рассказ об Исхаке Мосульском и девушке (ночи 407-409)
Рассказывают, что Исхак, сын Ибрахима Мосульского, говорил: "Случилось так, что мне наскучило постоянно быть во дворце халифа и служить там, и я сел верхом и выехал утром, и решил объехать пустыню и прогуляться, и сказал моим слугам: "Когда придёт посланный от халифа или кто другой, скажите ему, что я с утра выехал по одному важному делу и что вы не знаете, куда я уехал".
И потом я отправился один и объехал город, а день был жарким, и я остановился на улице, называемой аль-Харам..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста восьмая ночь
Когда же настала четыреста восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Исхак, сын Ибрахима Мосульского, говорил:
"И когда день стал жарким, я остановился на улице, называемой аль-Харам, чтобы поискать тени от солнечного зноя, а у дома было широкое крыло, выступавшее на дорогу. И не прошло много времени, как подошёл чёрный евнух, который вёл осла, и я увидел на нем девушку, ехавшую верхом, и под нею был платок, окаймлённый жемчужинами, и одета она была в роскошные одежды, дальше которых нет цели. И я увидел у девушки прекрасный стан, и томный взор, и изящные черты и спросил про неё кого-то из прохожих, и мне сказали, что это певица. И любовь привязалась к моему сердцу, когда я посмотрел на неё, и я не мог усидеть на спине моего животного. И затем девушка въехала во двор дома, у ворот которого я стоял, и я принялся размышлять о хитрости, которая привела бы меня к ней. И пока я стоял, вдруг приблизились два человека - прекрасные юноши, и попросили разрешения войти, и хозяин дома им позволил, и они спешились, и я тоже спешился и вошёл вместе с ними, и юноши подумали, что хозяин дома меня позвал. И мы просидели некоторое время, и нам принесли кушанье, и мы поели, а затем перед нами поставили вино. После этого вышла невольница с лютнею в руках и запела, а мы стали пить. И я поднялся, чтобы удовлетворить нужду, и хозяин дома спросил про меня тех двух людей, и они сказали ему, что они меня не знают, и тогда хозяин дома воскликнул: "Это блюдолиз, но он приятен видом! Обходитесь с ним хорошо!"
![Вардан Айгекци - Лисья книга [сборник басен]](/uploads/posts/books/251532/251532.jpg)
