без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 2
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Пятьдесят восьмая ночь
Когда же настала пятьдесят восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что купец, получив Нузхат-аз-Заман от бедуина, пошёл с нею в своё жилище и одел её в роскошнейшие одежды. А потом он взял её и отправился с нею на рынок, где набрал ей драгоценностей, какие она пожелала, и, сложив их в кусок атласа, положил его перед Нузхат-аз-Заман и сказал: "Все это для тебя. И я хочу только, чтобы ты, когда я приведу тебя к султану, наместнику Дамаска, осведомила его о иене, за которую я тебя купил (пусть этого было мало за один твой ноготь!). А когда ты окажешься у него и он купит тебя у меня, расскажи ему, что я для тебя сделал, и попроси у него для меня султанскую грамоту с рекомендацией. Я отправлюсь с нею к его отцу, владыке Багдад", Омару ибн ан-Нуману, и он не позволит брать с меня пошлины за материю и за все, чем я буду торговать".
Услышав его слова, Нузхат-аз-Заман заплакала и зарыдала, и купец сказал ей: "О госпожа, я вижу, что всякий раз, как я вспоминаю о Багдаде, твои глаза льют слезы. У тебя там есть кто-нибудь, кого ты любишь? Если это купец или кто иной, расскажи мне о нем; я знаю всех, кто там есть, и купцов и других. А если хочешь послать письмо, я ему доставлю его". - "Клянусь Аллахом, у меня там нет знакомых, ни купцов, ни других, я знаю только царя Омара ибн ан-Нумана, владыку Багдада", - отвечала девушка.
И, услышав её слова, купец засмеялся и очень обрадовался и воскликнул про себя: "Клянусь Аллахом, я достиг того, чего желаю! А тебя раньше предлагали ему?" - спросил он. "Нет, но я воспитывалась вместе с дочерью, - отвечала девушка. - Я была ему дорога, и он оказывал мне большое уважение. И если ты желаешь, чтобы царь Омар ибн ан-Нуман написал тебе то, что ты хочешь, принеси мне чернильницу и перо, и я напишу для тебя письмо, а ты, как войдёшь в город Багдад, вручи это письмо из рук в руки царю Омару ибн ан-Нуману и скажи ему: "Твою невольницу, Нузхат-аз-Заман, попирали превратности дней и ночей, так что она продавалась из места в место. Она передаёт тебе привет". А если он спросит тебя обо мне, скажи ему, что я у наместника Дамаска".
И купец удивился её красноречию, и его любовь к ней увеличилась. "Я думаю, - сказал он, - что люди обманули твой ум и продали тебя за деньги. Хранишь ли ты в памяти Коран?" - "Да, - отвечала девушка, - и я знаю философию и врачеванье и введение в науку и "Изъяснение" врача Галена на "Афоризмы" Гиппократа, и я его тоже толковала. Я читала "Тезкире", изъясняла "Бурхан", читала "Трактат о простых лекарствах" ибн аль-Байтара, рассуждала о "Мекканском Каноне" ибн Сины, разгадывала загадки, чертила фигуры, рассуждала о геометрии и хорошо усвоила анатомию. Я читала книги шафиитов, предания и грамматику, вела прения с учёными и рассуждала обо всех науках, и я сильна в логике, красноречии, счёте и составлении календарей, знаю духовные науки и время молитвы, и уразумела все эти науки".
Потом Нузхат-аз-Заман сказала купцу: "Принеси мне чернильницу и бумагу! Я напишу письмо, которое поможет тебе в твоём путешествии и избавит тебя от нужды в подорожных". И, услышав эти слова, купец закричал: "Прекрасно, прекрасно! О, счастье того, в чьём дворце ты будешь!" А потом он взял чернильницу, бумагу и медный калам и принёс ей все это, поцеловав землю из уважения к ней. И Нузхат-аз-Заман взяла свиток и калам и написала такие стихи:
"Я вижу, что сон бежит, летя от очей моих;
Не ты ли бессоннице глаза научил мои?
Зачем, коль тебя я вспомню, в сердце огонь горит?
Всегда ли влюблённый так любовь вспоминал свою?
Аллах наши дни вспои, что сладостны были так!
Ушли! Но их сладостью не сыто желание.
Я ветер с мольбой прошу, ведь ветер песет всегда
От страсти безумному из стран ваших новости,
Вам любящий сетует, лишённый защитника!
Разлука вершит дела, и камень дробящие".
А потом, кончив писать эти стихи, она написала такие слова:
"Говорит та, которую уничтожили думы и истощила бессонница, в чьём мраке не найти огня, и не отличает она ночи ото дня, ворочаясь на ложе разлуки и насурьмянясь иглой бессонницы. И наблюдает она звезды и пронзает взором мрак, и растаяла она от дум и от истощения, и долог рассказ о её положении, и нет ей помощника, кроме слез".
И она написала такие стихи:
"Если заворкует голубь утром в ветвях густых,
Шевелится уж во сне убийца - тоска моя.
И только вздохнёт, тоскуя, страстно стремящийся
К любимым, уже сильней становится грусть моя"
На страсть я тем сетую, в ком нет ко мне милости.
Как часто душа и плоть любовью разлучены!"
А затем глаза её пролили слезы, и она написала такое двустишие:
"Любовь извела тоской в разлуки день тело мне:
Когда разлучились мы - расстался мой глаз со сном.
Я телом так худ, что хоть и муж я, но видеть ты
Едва ли могла б меня, не слыша речей моих".
И она пролила из глаз слезы и затем написала внизу квитка: "Это письмо от той, кто вдали от близких и родных, от опечаленной сердцем и душой Нузхат-аз-Заман. А потом она свернула свиток и подала его купцу, и тот взял его и поцеловал, и, узнав, что в нем написано, он обрадовался и воскликнул: "Да будет превознесён тот, кто придал тебе образ..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Пятьдесят девятая
Когда же настала пятьдесят девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхат-аз-Заман написала письмо и подала его купцу, а тот взял его и прочёл и, узнав его содержание, воскликнул: "Да будет превознесён тот, кто придаст тебе образ!"
И он стал оказывать ей ещё большее уважение и целый день был с нею ласков; когда же приблизилась ночь, он пошёл на рынок, принёс кое-чего и накормил девушку, а потом он пошёл с нею в баню и, приведя к ней банщицу, сказал: "Когда кончишь мыть ей голову, одень её в одежды и пришли сказать мне об этом". И банщица отвечала:
"Слушаю и повинуюсь!" А купец принёс девушке кушаний и плодов и свечей и поставил все эта на скамейку в бане, и, когда банщица кончила мыть девушку, она надела на неё одежду, и Нузхат-аз-Заман вышла из бани и села на скамейку в предбаннике, а банщица послала уведомить её. И Нузхат-аз-Заман выйдя, увидала, что столик с едой уже подан, и они с банщицей поели плодов и кушаний, а остаток отдали рабочему в бане и сторожу. Потом девушка проспала до утра, а купец переночевал в стороне от неё, в другом месте. А проснувшись, он разбудил Нузхат-аз-Заман и принёс ей тонкую рубашку. И он взял головной платок в тысячу динаров и вышитое платье из турецких одежд, и сапожки, расшитые червонным золотом и унизанные жемчугом и драгоценными камнями, а в уши девушки он вдел золотые кольца в тысячу динаров, украшенные жемчугом. Он надел ей на шею, между грудями, золотое ожерелье, и цепь из амбры, спускающуюся ниже груди, до пупка, а на этой цепи было десять шариков и девять полумесяцев, и посредине каждого полумесяца был оправленный рубин. И эта цепь стоила три тысячи динаров, а каждый шар - двадцать тысяч дирхемов, и вся одежда, в которую купец облачил девушку, обошлась в большие деньги.
И, одев её, купец приказал ей украситься, и она убралась в лучшие украшения, и опустила на глаза покрывало, и пошла, а купец пошёл впереди неё, и когда люди увидали её, они были ошеломлены её красотой и говорили: "Благословен Аллах, лучший из творцов! Счастье тому, у кого эта девушка". И купец шёл, а Нузхат-аз-Заман шла сзади, пока он не вошёл к султану Шарр-Кану, а войдя к нему, он поцеловал землю меж его рук и сказал: "О счастливый царь, я привёл тебе в подарок девушку, диковинную по качествам, которой нет равных в наше время; она обладает и прелестью и милостью!" - "Дай мне увидеть её воочию", - сказал царь. И купец вышел и привёл девушку, и она шла за ним, пока он не поставил её перед царём Шарр-Каном.
И когда тот увидел её, кровь устремилась к родной крови, хотя Нузхат-аз-Заман покинула его, когда была маленькой и он не видал её; только через некоторое время после её рождения он услышал, что у него есть сестра, по имени Нузхат-аз-Заман, и брат, по имени Дау-аль-Макан, и возненавидел их обоих, боясь, что они отнимут у него царство. Вот почему он мало знал о них. А купец, подведя к нему девушку, сказал: "О царь времени, она чудо красоты и прелести, так что нет ей соперниц в её время, и при этом она знает все пауки, и светские, и гражданские, и точные". - "Возьми за неё столько, за сколько ты её купил, и оставь её, и иди своей дорогой", - сказал царь купцу. И тот ответил: "Слушаю и повинуюсь, но напиши указ, чтобы мне никогда не платить десятины с моих товаров". - "Я сделаю это прежде всего, - молвил царь, - но скажи мне, сколько ты отвесил в уплату за неё?" - "Я отвесил за неё сто тысяч динаров и надел на неё одежд на сто тысяч динаров", - ответил купец. И, услышав это, царь сказал: "Я дам тебе за неё больше этого"
