Сэй-Сёнагон - Записки у изголовья (Полный вариант)
– Правда, правда, – согласились с ним дамы.
– Разумеется, для любого приятно иметь такое место во дворце, где можно найти отдохновение и прилечь. Тогда уж от вас отбоя не будет, не то что теперь, – ввернула я.
– Никогда больше не буду ни о чем вам рассказывать. Я-то считал вас своим другом, а вы делаете скверные намеки, как завзятая сплетница, воскликнул Нобуката всерьез обиженным тоном.
– Это, право, странно! Я ничего особенного не сказала. Что дурного могли вы найти в моих словах? – возразила я и подтолкнула даму, сидевшую возле меня.
– А почему вы так вспылили из-за безобидного замечания? Значит, за вами что-то водится, – весело засмеялась дама.
– Это Сёнагон подучила вас, – гневно бросил ей Нобуката.
– Я сплетнями не занимаюсь. И не люблю их слушать от других людей, вы это знаете, – сказала я и, оскорбленная, скрылась позади занавеса.
Через несколько дней Нобуката вновь напал на меня с упреками:
– Вы хотели публично осрамить меня! А ведь это пустая сплетня. Придворные пустили ее про меня, чтобы посмеяться.
– Ах так! Значит, незачем винить меня одну. Удивляюсь вам, – ответила я.
После нашего разговора Нобуката перестал посещать эту Саке и порвал с ней.
{163. То, что напоминает прошлое, но уже ни к чему не пригодно}
Узорная циновка с потрепанными краями, из которых вылезают нитки.
Ширмы с картинами в китайском стиле, почерневшие и порванные.
Художник, потерявший зрение.
Накладные волосы длиной в семь-восемь ся`ку (*276), когда они начали рыжеть.
Ткань цвета пурпурного винограда, когда она выцвела.
Любитель легких похождений, когда он стар и немощен.
Сад ценителя утонченной красоты, где все деревья были уничтожены огнем. Еще остается пруд, но ряска и водяные травы уже начали глушить его…
{164. То, что внушает опасения}
Зять с изменчивым сердцем, который проводит все ночи вдали от своей жены.
Щедрый на посулы, но лживый человек, когда он, делая вид, что готов услужить вам, берется за какое-нибудь очень важное поручение.
Корабль с поднятыми парусами, когда бушует ветер.
Старик лет семидесяти-восьмидесяти, который занедужил и уже много дней не чувствует облегчения.
{165. Сутры}
{166. To, что далеко, хотя и близко}
Празднества в честь богов (*277), совершаемые перед дворцом.
Отношения между братьями, сестрами и другими родственниками в недружной семье.
Извилистая дорога, ведущая к храму Курама`.
Последний день двенадцатой луны и первый день Нового года.
{167. То, что близко, хотя и далеко}
Обитель райского блаженства.
След от корабля.
Отношения между мужчиной и женщиной.
{168. Колодцы}
Колодец Хориканэ` – "Трудно копать". Таманои` – "Яшмовый колодец". Хасирии` – "Бегущая вода". Как замечательно, что колодец этот находится на "Заставе встреч".
Яманои` – "Горный колодец". Хотела бы я знать почему с давних пор его поминают в стихах. "Мелкий тот колодец", – говорят о мелком чувстве!
Про колодец А`сука поют: "Вода свежа и холодна…" Чудесная похвала!
Колодец Тину`ки – "Тысячекратно пробитый".
Колодец Сёсё – "Младший военачальник", Сакураи` – "Колодец вишневых цветов", Кисакима`ти – "Селенье императрицы".
{169. Равнины}
Прежде всего, разумеется, равнина Са`га.
Равнины Ина`ми, Ка`та, Кома`.
Тобухи`-но – "Поле летающих огней".
Равнины Симэ`дзи, Ка`суга.
Равнина Сакэ`… Красивое имя, но не пойму, отчего ее так назвали.
Равнины Мия`ги, Ава`дзу, О`но, Мураса`ки.
{170. Куродо шестого ранга}
Куродо шестого ранга не может рассчитывать на блестящую карьеру. Выйдя в отставку с повышением в ранге, он обычно получает ничего не значащее звание: почетный правитель такой-то провинции или еще что-нибудь в этом роде.
Живет он в маленьком тесном домишке с дощатой кровлей. Иногда он возводит вокруг него узорную ограду из кипарисовых планок. Построит сарай для экипажей. Быки его привязаны к невысоким деревцам прямо перед домом, там их и кормят травой.
Двор у него чисто убран, а в доме тростниковые занавеси подхвачены шнурами из пурпурной кожи, скользящие двери обтянуты материей…
Вечером он отдает приказ:
– Заприте ворота покрепче!
Виды на будущее у него самые скромные, но сколько притязаний! Все напоказ, а это не вызывает сочувствия.
Зачем такому, как он, собственный дом? Жил бы у отца или тестя. Или поселился бы в доме дяди или старшего брата, пока владелец в отъезде. А если родных нет, то, может быть, кто-нибудь из близких друзей, отправляясь служить в провинцию, уступит за ненадобностью свое опустевшее жилище.
Предположим, и это не удалось. Но всегда можно устроиться на время в одной из многочисленных служебных построек, принадлежащих членам императорской семьи. А уж когда он дождется хорошего местечка, тогда можно не торопясь подыскать себе подходящий дом по своему вкусу.
{171. Мне нравится, если дом, где женщина живет в одиночестве…}
Мне нравится, если дом, где женщина живет в одиночестве, имеет ветхий, заброшенный вид. Пусть обвалится ограда. Пусть водяные травы заглушат пруд зарастет полынью, а сквозь песок на дорожках бьются зеленые стебли…
Сколько в этом печали и сколько красоты!
Мне претит дом, где одинокая женщина с видом опытной хозяйки хлопочет о том, чтобы все починить и подправить, где ограда крепка и ворота на запоре.
{172. Вернувшись на время к себе домой, придворная дама…}
Вернувшись на время к себе домой, придворная дама чувствует себя хорошо и свободно только тогда, когда живы ее родители – и отец, и мать. Пускай к ней зачастят гости, пусть в доме слышится говор многих голосов, а на дворе громко ржут кони, пусть не смолкает шумная суматоха, все равно родители не скажут ей ни слова упрека.
Но если их уже нет на свете, картина другая.
Предположим, к ней является гость тайно или открыто.
– А я и не знал, что вы здесь, у себя дома, – говорит он.
Или спрашивает:
– Когда вы возвратитесь во дворец?
А отчего бы и возлюбленному, тому, по ком она тоскует, не навестить ее?
Ворота открываются со стуком, и хозяин дома приметно недоволен… Не слишком ли много шума?.. Почему гость задержался до поздней ночи?
– Заперты ли главные ворота? – спрашивает он.
– Нет, в доме еще чужой человек, – с досадой отвечает сторож.
– Так смотри же запри их покрепче сразу, как только гость отбудет. Теперь развелось много воров. Осторожней с огнем! – приказывает хозяин.
Дама чувствует себя очень неловко, ведь гость все слышал.
Домашние слуги то и дело заглядывают в покои: скоро ли отправится восвояси господин гость? Люди из свиты гостя прекрасно это видят и потешаются без всякого стеснения. Они даже начинают передразнивать хозяина… О, если бы хозяин услышал их, в какой гнев он пришел бы!
Может быть, гость и виду не подаст, но если он неглубоко любит, то закается приходить в такой дом.
Равнодушный человек скажет даме:
– Уже поздно. В самом деле, опасно оставлять ворота открытыми… – и уйдет с усмешкой.
Но тот, кто любит по-настоящему, медлит до первых проблесков утра, как дама ни торопит его: "Уже пора!"
Сторож поневоле бродит вокруг дозором. Начинает светать, и он громко негодует, как будто случилось нечто неслыханное.
– Страшное дело! Ворота с самого вечера стояли настежь!..
И бесцеремонно запирает их, когда ночь уже минула.
Как это неприятно!
Да, в этом случае даме приходится нелегко даже в доме собственных родителей. И тем более в доме у свекра и свекрови или у своего старшего брата, который не слишком дружелюбно к ней расположен.
Как хорошо жить в таком доме, где никто не заботится о воротах ни в середине ночи, ни на заре, где можно принять любого гостя, будь он принц крови или придворный вельможа! Оставив открытыми решетки окон, проводишь с ним всю зимнюю ночь, а когда он уходит на заре, смотришь ему вслед долгим взглядом. Предрассветная луна сияет в небе, усиливая очарование этой минуты.
Но вот, играя на флейте, возлюбленный исчез вдали, а дама не может сразу позабыться сном. Она беседует с другими женщинами, читает стихи сама и слушает их, пока неприметно ее не склонит в дремоту.
{173. "В каком-то месте один человек не из молодых аристократов…"}
"В каком-то месте один человек не из молодых аристократов, но прославленный светский любезник с утонченной душой, посетил в пору "долгого месяца (*278)" некую даму, – умолчу о ее имени…
Предрассветная луна была подернута туманной дымкой. Настал миг разлуки.
В проникновенных словах он заверил даму, что эта ночь будет вечно жить в его воспоминаниях, и наконец неохотно покинул ее. А она не спускала с него глаз, пока он не скрылся вдали. Это было волнующе прекрасно!
Но мужчина только сделал вид, что ушел, а сам спрятался в густой тени, позади решетчатой ограды.
