Средневековая литература - Повесть о прекрасной Отикубо
«О, если б отец пожил еще немного! – думала она. – Я мечтала окружить его заботами, как подобает любящей дочери».
Услышав, что тюнагону в этом году должно исполниться семьдесят лет, Митиери сказал:
– Когда бы мы могли надеяться, что отец твой проживет на свете еще долгие годы и много раз встретит годовщину своего рождения, то было бы еще простительно отметить ее как обычно. Свет осудит нас за слишком частые торжества, но я все равно думаю пышно отпраздновать семидесятилетие твоего отца. Сколько раз я жестоко мучил его, а порадовал лишь один раз. Это камнем лежит на моей совести! А уж когда он умрет, то поздно будет сетовать на то, что не оказали ему должных почестей. Быть может, нам последний раз дано утешить старика, так сделаем же для этого все, что в наших силах. – И Митиери стал поспешно готовиться к новому торжеству.
Правители разных областей старались выполнить любое его желание, чтобы войти к нему в милость. Он повелел каждому из них прислать одну из вещей, потребных для празднества, и таким образом, не слишком их обременяя, без труда собрал все нужное.
Незадолго перед тем меченосец получил новое повышение по службе: он был назначен правителем области Микава. Акоги отпросилась всего на семь дней, чтобы проводить своего мужа до места новой службы.
Отикубо со своей обычной добротой и заботливостью пожаловала им много прощальных подарков: дорожные принадлежности, набор серебряных чашек, одежду и прочее.
Сейчас наступила очередь меченосца услужить своему господину. Митиери послал к нему гонца с просьбой:
– В силу такой-то причины мне требуется немного шелка.
Меченосец тотчас же отправил Митиери сто свертков белого шелка, а жена его Акоги от себя послала Отикубо двадцать свертков шелка, окрашенного соком багряника.
Позволено было созвать со всех сторон прекрасных отроков, чтобы они своими плясками веселили гостей на пиру. Золото лилось рекой, а о деньгах и говорить не приходится.
Отец Митиери спросил в недоумении:
– Зачем устраивать один за другим такие великолепные праздники? – Но потом добавил: – Впрочем, как знать, долго ли старику еще жить на свете… Чтобы порадовать тюнагона, я, в меру своих сил, позабочусь о его детях, пока он жив.
И посоветовавшись со своим сыном, взялся за хлопоты о них. Левый министр так сильно любил Митиери, что готов был ради него сделать все на свете.
Торжество в честь семидесятилетия тюнагона было назначено на одиннадцатый день одиннадцатого месяца. На этот раз Митиери пригласил всех к себе во дворец Сандзедоно. Опасаясь утомить моих читателей излишними подробностями, я опускаю их. Скажу только, что торжество это поразило всех своим великолепием.
Ширмы в пиршественном зале были украшены множеством чудесных картин. Для того чтобы читатель получил о них понятие, приведу здесь стихи, написанные на створках ширм:
Пробуждение весны
В тумане тонет рассвет.
Курятся белою дымкой
Вершины гор Есино.
Ах, верно, весна этой ночью
Пришла к нам по горной троне.
Второй месяц года. Облетают цветы вишни.
О вишен летучий цвет!
Забудь свой старинный обычай -
Недолго радовать взор.
Отныне цвети века -
Живой пример долголетья.
Третий месяц года. Человек срывает ветку с цветущего персикового дерева.
Волшебный персик зацвел…
Плоды бессмертья он дарит
Лишь раз в три тысячи лет.
Сорву с него ветку, украшу себя -
Хочу в долголетье сравняться с тобой!
Четвертый месяц года.
Как долго в ночной темноте
Твой первый негромкий крик
Я ожидал, о кукушка!
Нет, я не забылся сном,
Но вздрогнул, словно очнулся.
Пятый месяц года [48]. Кукушка кричит перед домом, кровля которого украшена цветущим ирисом.
Скажи мне, кукушка, зачем
Так звонко кричишь ты в ночной темноте?
Или заметила ты,
Что ирисом край этой кровли увит
И, значит, праздник настал?
Шестой месяц года [49]. Очищение от грехов.
Как чиста стремнина реки
В день омовения от грехов,
Прозрачна до самого дна.
Словно в ясном зеркале, в лоне вод
Бессмертный образ твой
[50] отражен.
Седьмой месяц года [51]. Праздник звезд Волопаса и Ткачихи.
О ты, Небесная река,
Сияющая в звездном небе,
Где нет и тени облаков!
Сейчас челнок свой Волопас
Через тебя, наверно, правит.
Восьмой месяц года. Служащие императорской канцелярии выкапывают цветы на поле Сага, чтобы пересадить их в свои сады.
Спешит толпа на поле Сага,
Чтоб с корнем выкопать цветы.
Не плачь, цветок оминаэси,
Родную землю покидая,
Напрасным страхом не томись.
Девятый месяц года. Дом, возле которого во множестве цветут белые хризантемы.
«Ах, раньше времени выпал
В этом году первый снег!» -
Так, верно, думают люди,
Приметив возле плетня
Белые хризантемы
Десятый месяц года. Путник, идущий по горной тропе, остановился и смотрит, как облетают алые листья клена.
Поздней осенней порою
Облетают на горном пути
Алые листья клена…
Я готов об их красоте
[52]
Говорить до скончания века!
Двенадцатый месяц года. Женщина печально смотрит из окна дома на дорогу, тонущую в глубоком снегу.
Как густо сыплет снег,
Высокие сугробы наметая!
Заносит все пути
Ах, верно, в горную деревню
Уж не придет никто!
Молился я, срезая этот посох,
Чтоб на «Холме восьми десятилетий»
Тебе опорой он служил
Так пусть же он дойти тебе поможет
До высочайшей из вершин
Было устроено катанье по зеркальной глади большого, озера на лодках, носы которых были украшены резными изображениями дракона и сказочной водяной птицы. На; лодках сидели музыканты, увеселяя слух своей музыкой. Высших сановников и придворных собралось столько, что не для всех нашлось место.
Сам Левый министр почтил праздник своим присутствием и пожаловал гостям бесчисленные подарки. От государыни, старшей сестры Митиери, тоже были присланы дары: десять платьев, а от куродо, мужа второй сестры, роскошные одежды и еще много других ценных вещей. Все придворные дамы из свиты императрицы и другие дворцовые прислужницы явились в Сандзедоно полюбоваться великолепным зрелищем.
Болезнь, казалось, оставила старика тюнагона, так он был счастлив.
Празднество длилось несколько дней. Когда же поздно вечером оно закончилось, все гости разошлись, и не было среди них ни одного, кто не получил бы в подарок нарядную одежду. А особам высокого ранга преподнесли еще и другие дары.
Левый министр подарил старику двух отличных коней и две прославленные на весь свет старинные цитры. А людям из свиты тюнагона пожаловал, каждому соответственно его званию, либо одежду, либо сверток шелковой ткани.
Погостив несколько дней во дворце Сандзедоно, тюнагон Минамото воротился к себе домой со всей своей семьею.
Отикубо была полна признательности к своему мужу за то, что он доставил столько радости ее старику отцу.
Митиери тоже был очень доволен успехом своего замысла.
Часть четвертая
День ото дня тюнагон слабел все больше. Тревожась о нем, Митиери повелел, чтобы повсюду в храмах молились о его выздоровлении.
– К чему это теперь? – сказал старик. – Я оставил мысли о мирском и приготовился к переходу в лучший мир. Зачем утруждать людей, заставляя их молиться о том, кому уже не помочь?
Вскоре он почувствовал приближение конца.
– Ах, дни мои уже сочтены. А хотелось бы еще немного пожить на свете… Безусые юнцы, мальчишки, только-только вступившие на служебное поприще, обогнали меня в чинах и званиях. Вот что меня гнетет! Зять мой, начальник Левой гвардии, в великой чести у нынешнего государя. Я надеялся, что он испросит для меня монаршую милость. Если я сейчас умру, то уж не быть мне дайнагоном. Только об этом одном я и жалею. Л иначе о чем бы мне печалиться? Ведь, можно сказать, ни один старик не удостоился таких наград, какие выпали мне при жизни и, твердо верю, ждут меня после смерти.
Когда Митиери передали эти слова, он проникся глубокой жалостью к старику.
Отикубо стала упрашивать мужа:
– Постарайся, чтобы отца моего возвели в звание дайнагона. Если он побудет дайнагоном хоть один день, то сбудется все, о чем он мечтал в жизни.
Митиери и самому этого очень хотелось, но свободной должности дайнагона, как назло, не было. Нельзя же насильно отнять у кого-нибудь это звание!
«Ну, что же, – решил он, – уступлю старику свое собственное», – и тотчас же отправился к своему отцу.
