Пурнабхадра - Панчатантра
И услышав это, я, полная гнева, изо всех сил прыгнула к сосуду для подаяний, но, не достигнув его, упала на землю. Тогда, увидев меня, мой враг сказал Бутакарпс: «Друг! Гляди, гляди на это удивительное зрелище! Сказано ведь:
Всегда богатые сильны и за ученость славятся. |
Гляди: слаба без клада мышь, как все ее сородичи. (69)
И хорошо ведь говорится:
Змей без зубов — уже не змей, и слон без мускуса[272]— не слон. |
Так и богатства кто лишен, лишь по названью — человек». (70)
Слыша это, я подумала: «Увы! Правду сказал мой враг. Ведь нет у меня теперь сил прыгнуть и на длину пальца. Будь она проклята, жизнь человека, лишенного богатства! Сказано ведь:
Кто в бедности проводит дни и слаб к тому же разумом, |
Дела все гибнут у того, как гибнут летом ручейки. (71)
«Ячмень вороний» — не ячмень, и не сезам — «лесной сезам»[273]. |
Так и бедняк, подобно им, — лишь по названью человек. (72)
Пусть добродетелен бедняк — его заслуги не видны. |
Богатство лишь осветит их, как солнце освещает мир. (73)
Не так страдает на земле всю жизнь проведший в бедности, I
Как разорившийся богач, привыкший к изобилию. (74)
Лишь только поднимаются желанья в сердце бедняка, |
бессильно сразу падают, как груди старые вдовы. (75)
Пусть перед нами в ясный день стоит достойнейший бедняк, |
Не замечаем мы его, окутанного тьмой нужды». (76)
Так горюя, лишившись сил и видя, что клад мой сделали подушкой, я пошла утром в свое убежище.
И тогда слуги мои, сойдясь, стали все говорить: «Эй! Не может она наполнить наши желудки. Следуя за ней по пятам, мы только станем жертвами кошек и подвергнемся другим несчастьям. К чему тогда ее милость? Сказано ведь:
Когда одни лишь бедствия приносит слугам господин, |
Пусть избегают все его, а воины — тем более». (77)
И услышав по дороге их слова, я забралась и убежище. Когда же никто из спутников не вошел вместе со мной из-за отсутствия клада, я стала размышлять: «Увы! Будь проклята эта бедность! И хорошо ведь говорится:
Коль беден человек, то из родных никто ||
его не станет слушать.
Вся добродетель, как луна, теряет блеск, ||
и сломлена гордыня, |
Несчастие одно приходит за другим, ||
товарищи уходят,
И стоит лишь кому проступок совершить — ||
за все он отвечает. (78) çārdū
Коль человек, гнев у Кританты вызвавший,
В пучину бед будет низвергнут тягостных, |
Врагами все станут его приятели
И даже друг старый покинет бедного. (79) vaṁça
А также:
Без друга в сердце пусто,
А без детей пустынно в твоем доме. |
Страна пуста для глупых,
Для бедняка пустынно все. (80) ār
Да ведь:
Пускай и чувства неизменны, и то же имя,
И тот же ум неповрежденный, и те же речи, |
Но если вдруг блеска богатства лишится смертный,
Совсем другим станет тогда. Непонятно это! (81) vasa
К чему же подобным мне богатство, приносящее такие плоды? Да лучше уж, лишившись добра, я поселюсь теперь в лесу. Ведь сказано:
Живи лишь там, где чтут тебя, а где тебе почета нет, |
Беги оттуда, будь хоть ты на колеснице средь богов. (82)
Уж лучше бедствия терпеть, храня достоинство свое, |
Чем наслаждения вкушать, бесчестьем оскверненные». (83)
И затем я подумала: «Смерти подобно горе нищеты. Ведь:
Изгрызли черви дерево, и опалил его огонь, |
Скривился ствол его, и все ж оно счастливей бедняка. (84)
И также:
Потеря разума, обитель многих бед ||
и тщетных размышлений,
Синоним слова «смерть», пристанище тоски, ||
забот бездонный кладезь, |
Ничтожество само, убежище невзгод, ||
утрата блеска славы —
Для мудрых — нищета. В ней с адом никакой ||
я разницы не вижу. (85) çārdū
А также:
Рождает бедность стыд; охваченный стыдом, ||
свой блеск теряет смертный,
Без блеска — униженье, а из-за него ||
он устает от мира; |
Уставшего от мира мучает тоска, ||
тоска рассудок губит,
Безумца ж гибель ждет. Увы! Нужда в деньгах — ||
начало всех несчастий. (86) çārdū
И кроме того:
Уж лучше, выпив яд, || навек уснуть ||
у Смерти в обители,
Иль руки положить || в ужасный рот ||
змеи, полной ярости, |
Или с крутой горы || сорваться вниз, ||
разбившися вдребезги,
Чем радости вкушать, || нажив добро ||
путями порочными. (87) hari
И еще:
Пусть лучше бросится в огонь бедняк, лишившийся добра, |
Чем станет помощи просить у бессердечного скупца. (88)
Уж лучше со зверьми бродить среди непроходимых гор, |
Чем слово жалобное «дай» печальным голосом твердить. (89)
И как же еще можно жить при таких обстоятельствах? Что пользы воровать? Поступать так — еще хуже, от того что присваивается чужое. Ведь:
Уж лучше век молчать, || чем речи лживые вести бесстыдно,
Уж лучше быть скопцом, || чем с похотью к чужой жене стремиться, |
Уж лучше умереть, || чем наслаждаться клеветой на ближних,
Уж лучше нищим быть, || чем забирать себе добро чужое. (90) çikha
Но, может быть, мне насыщаться чужой едой? Горе мне! О горе! И это подобно вратам смерти. Сказано ведь:
Кто болен, на чужбине,
Чужую пищу ест и в доме спит чужом, |
Подобна смерти жизнь того,
А смерть ему покой приносит. (91) ār
Поэтому я непременно верну себе клад, который похитил Брихатспхиг. Ведь я видела ларец с кладом рядом с подушкой этих злодеев. Пусть уж лучше я погибну, унося свое добро! Ведь:
Коль кражу своего добра безмолвно терпит жалкий трус, |
Не примут предки от него пригоршни жертвенной воды». (92)
Поразмыслив так, я направилась туда, когда им овладел сон. Но лишь проделала я в ларце отверстие, как тот отшельник проснулся и ударил меня по голове расщепленной тростью. И я едва избежала гибели, потому что мне суждено было остаться в живых. Ведь:
Что суждено, то и получит смертный,
Сам бог ему препятствовать не в силах. |
Вот я и не дивлюсь, и не печалюсь:
Что нам дано, не перейдет к другому». (93) upa
Ворон и черепаха спросили: «Как это?» Мышь рассказала:
Рассказ пятый
«Жил в одном городе купец по имени Сагарадатта[274]. Сын его достал книгу, купив ее за сто рупий[275]. И в ней было написано:
«Что суждено, то и получит смертный».
Увидев ее, Сагарадатта спросил сына: «Мальчик, за какую цену ты достал эту книгу?» Тот ответил: «За сто рупий». Услышав это, Сагарадатта сказал: «Тьфу! Дурак ты, что за сто рупий достал книгу, в которой написана лишь часть стиха. Как ты наживешь богатство с таким разумом? Не смей входить в мой дом с сегодняшнего дня». Так отругав, он прогнал его из дома. А тот с печалью отправился в другую отдаленную страну и, достигнув одного города, остановился в нем. И через несколько дней какой-то горожанин спросил его: «Откуда ты пришел? Как тебя звать?» Тот ответил:
«Что суждено, то и получит смертный».
Затем, спрошенный другим, он ответил то же самое. И когда кто-нибудь спрашивал его, он давал один и тот же ответ. Так и сделался он известен под именем «Что суждено»[276].
И вот однажды царская дочь по имени Чандрамати[277], наделенная красотой ранней юности, в сопровождении подруги осматривала город. И по воле судьбы ей попался там на глаза некий царевич, наделенный необычайной красотой и прелестью. И только она увидела его, как, пораженная стрелой Кусумабаны[278], сказала подруге: «Дорогая! Постарайся сегодня же сделать так, чтобы я с ним встретилась». Услышав это, подруга быстро подошла к тому и сказала: «Меня послала к тебе Чандрамати. Она говорит тебе: «В самое тяжелое состояние поверг меня Манобхава[279] от того, что я тебя увидела. Поэтому, если ты быстро не придешь ко мне, я погибла». Услышав это, он ответил: «Если необходимо мне идти туда, скажи, каким способом следует проникнуть?» Тогда подруга сказала: «Ты должен подняться туда ночью по крепкому ремню, спускающемуся с крыши дворца». Он сказал: «Если таково твое решение, я так и сделаю». Порешив так, подруга пошла к Чандрамати. Когда же настала ночь, этот царевич подумал про себя:
