Ланьлинский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
Сун Пань подошел поближе к треножнику и не мог удержаться от восторга.
– Какая прелесть! – восклицал он, а потом, обратившись к обоим гостям, продолжал. – Я, господа, в письме своему однокашнику брату Лю в Хуайани просил, чтобы он прислал мне вот такой треножник для поднесения почтенному Цаю, но пока не получил ответа. А вы, интересно, откуда его достали, Сыцюань?
– Помнится, мне тоже оттуда прислали, – отвечал Симэнь.
После этого разговора сели за шашки. Симэнь распорядился, чтобы подали легкие закуски и сладости, а актерам велел исполнить южные напевы.
– Хорошо ли получится, господа, если гостя выйдут встречать зардевшиеся от вина хозяева? – спрашивал цензор.
– Ничего, в холодную погоду чарочка не помешает, – успокоил Симэнь.
Сун Пань, надобно сказать, заранее отправил на корабль посыльного с приглашением Цаю. К обеду посыльный воротился.
– Приглашение передал, – доложил он. – Его сиятельство играют в шашки со смотрителем гончарен его сиятельством Хуаном. Скоро прибудут.
Цензор предложил было пойти встретить высокого гостя, но за столом продолжалась игра и вздымались кубки.
– Спойте «Весеннюю песнь», – заказал певцам начальник ведомства Ань.
Вышел актер в костюме наперсницы героини, Хуннян и запел:[1366]
…..
Чтобы развеять страх и побороть смущенье,
И вас благодарить, – готовим угощенье.
…..
Столы накрыли и зарезали баранов.
…..
Вот кушаний шеренги, золотых, румяных!..
…..
У нас не будет пировать ни родич, ни чужой –
Вас пригласили одного на свадьбу с госпожой.
…..
Студент ликует молодой, мой ненаглядный брат,
Он повелениям госпожи отдаться будет рад?
…..
На мотив «Пяти жертвоприношений»:
Что ты бродишь, уставясь на тень?
Голодранец, сюцай-грамотей,
Горе-деятель недопеченный!
Из башки-черепушки ученой
Лучше вытряси дурость-труху!
А затем, словно ловишь блоху,
Быстро-быстро мельчайшим движеньем
Непоспешным займись умащеньем,
Притираньем, как щеголь заправский.
Это труд, ты поверь, не напрасный.
Ты – модник, глянцево смазливый,
И от тебя рябит в глазах,
Кисляк, заносчиво кичливый,
Аж зубы разъедает в прах.
Уж видно Небо породило
Такого рыцаря-юнца,
Уж видно Небо породило
Такого чудо-гордеца.
На мотив «Нефритовая иволга-красотка»:
Рассветет от любви час полночный!
Госпожа вам верна, ваш союз будет прочный.
Будьте, сударь, любезней, нежнее,
Словно птицы резвитесь под лампою с нею.
Прогоните вы чопорность прочь!
И усладам шальным предавайтесь всю ночь.
Рассудите же, кто из двоих
Был нечестным, неискренним в чувствах своих.
Студент Чжан:
Благодарю, Хуннян, благоуханная!
Чем заслужил? Ты столь добра со мной!
Предмет святой любви, моя желанная
Отныне будет мне женой.
…..
Хуннян
(на мотив «Пробуждается Се Сань»):
Там в зале яств роскошных
Струится аромат.
От ветра за окошком
Пионы шелестят.
Застывшая помада
Опавших лепестков,
Одела балюстраду
В сияющий покров.
…..
Подлунный полог дивный
Мной подготовлен в срок.
Здесь ширма из павлинов
Смягчает ветерок.
…..
Вот флейты и свирели,
Венчальный гимн пропет
Под цитры нежной трели
И дроби кастаньет.
Студент:
Преодолела тьму преград,
Мне подарила в счастье веру.
Я расплачусь с тобой сто крат,
Как только сделаю карьеру.
Я на Ткачиху с Волопасом[1367]
Бессонной ночью из окна
Глядел с мечтою ненапрасной –
Вот-вот исполнится она!
Я буду окружен цветами –
Прислужницами при луне,
И яшмою, и жемчугами –
Я счастье заслужил вполне.
Задую тусклую свечу
И свитков желтизну скручу!
…..
Заключительные арии:
Хуннян:
Вы покорили грацией!
Вас ждет Инъин в вечерний час.
Студент:
Что говорить и клясться ей!
Я лучше выполню приказ.
…..
Хуннян:
Чтоб мне не волноваться!
Не бегать снова кликать вас.
…..
Тут неожиданно объявили:
– Их сиятельства господа Цай и Хуан пожаловали.
Цензор Сун тотчас же убрал шашки. Поправив одежды, все вышли им навстречу.
На Цае Девятом был светлый халат и золотой пояс. Его сопровождала многочисленная свита. Цай распорядился вручить Симэнь Цину визитную карточку, на которой значилось: «От Цай Сю с поклоном». Вошли в залу.
– Позвольте вам представить, – обратился к Цаю начальник ведомства Ань.
– Господин, рад с вами познакомиться! – сложив руки на груди, говорил Цай.
– Буду счастлив нанести вам визит, – отвечал Симэнь.
После взаимных приветствий сняли верхние одежды и сели. Подали чай. Начался обмен любезностями. Симэнь кликнул певцов, и Цай Сю занял почетное кресло, остальные же расселись на места хозяев.
Повара подносили все новые кушанья. Актеры вручили гостю перечень исполняемых вещей. Цай Сю выбрал драму «Двое верных».[1368] Пока актеры сыграли две сцены, слуги не раз обносили гостей вином. Потом цензор Сун велел исполнителям ролей героя и героини наполнить пирующим кубки. Певцы тем временем запели на мотив «Вешние воды»:
Выезжает из стольного града на пегом коне …
– А я, углубляясь в суть дела, мог бы несколько уточнить, – засмеялся Цай Сю. – Как сказано, «императорский цензор на темно-пегом коне, а три господина подобны почтенному Лю, по-прежнему в рыжих усах».[1369]
– Да, господа, – вставил Ань, – нынче не тот день, когда «цзянчжоуский конюший слезами своими темный халат окропил».[1370]
Пирующие рассмеялись.
Симэнь велел Чуньхуну спеть цикл «Варваров я усмирил и с докладом стою у Ворот Золотых», который привел цензора Суна в неописуемый восторг.
– Какой милый юноша! – сказал он Симэню.
– Из моих домашних, – объявил хозяин. – Уроженец Сучжоу.[1371]
Цензор взял певца за руку и попросил, чтобы тот наполнил ему кубок, а потом наградил его тремя цянями серебра. Чуньхун благодарил цензора земным поклонами.
Да,
Все ниже, ниже солнце за окном,
И все длиннее тени от растений.
Полны бокалы пенистым вином,
А сколько прозвучало песнопений!
Хоть свет дневной еще и не погас,
А уж пробили предвечерний час.
Незаметно солнце склонилось к западу. Цай Сю велел приближенным подать одежды и начал откланиваться. Напрасно упрашивали его остаться. Хозяева пира вышли за парадные ворота проводить высокого гостя, а с его секретарями отправили на пристань в Синьхэкоу баранью тушу, вина и куски шелков, но не о том пойдет рассказ.
Вскоре откланялся и цензор Сун.
– Послезавтра вам опять предстоит беспокойство, – говорил он Симэню. – Так что я вас пока не благодарю.
Гости сели в паланкины и отбыли. После проводов Симэнь вернулся в залу и отпустил актеров.
– Послезавтра приходите! – наказал хозяин. – Еще из своих кого получше захватите. Его сиятельство, слыхали, самого губернатора Хоу принимает.
– Знаем, – отвечали актеры.
Симэнь велел поставить вина. Дайаня послал за Вэнь Куйсюанем, а Лайаня за Ин Боцзюэ, которые не заставили себя долго ждать. После взаимных приветствий сели. Трое певцов обносили их вином и услаждали слух пением. Чжэн Цзинь и Цзо Шунь пели в дальних покоях.
– Завтра невестушки[1372] к тебе собираются, – обращаясь к Боцзюэ, говорил Симэнь. – Певцов позовешь или забавников?
– Как ты, брат, ловко рассуждаешь! – отозвался Боцзюэ. – Бедному человеку такая роскошь не по карману. Двух певиц позову и хватит. А невесток я попросил бы пораньше пожаловать.
В передней зале продолжался пир.
Тем временем в дальних покоях первыми отбыли свояченица Мэн Старшая и невестка Мэн Вторая, за ними стала собираться и золовка Ян.
– Погостили бы еще денек, золовушка! – упрашивала ее Юэнян. – Домой-то успеете. Матушка Сюэ послушниц за священными книгами послала. Писание послушали бы вечерком.
– Я бы осталась, сестрица, – говорила золовка. – Да на завтра, сказать по правде, помолвка племянника назначена. За мной прислали, на смотрины просят придти.
