без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 4
Когда аль-Амджад услышал упоминание о своём отце, он стал плакать, стонать и жаловаться и не знал, куда ему направиться. Он купил себе кое-чего поесть и зашёл в одно место, чтобы там укрыться, а затем сел и хотел поесть, но, вспомнив своего брата, заплакал и поел через силу, лишь столько, чтобы удержать в теле дух.
Затем он пошёл бродить по городу, чтобы узнать, что случилось с его братом, и увидал одного человека, мусульманина, портного в лавке. И он сел возле портного и рассказал ему свою историю, и портной сказал: "Если он попал в руки кому-нибудь из магов, ты его вряд ли увидишь. Может быть, Аллах сведёт тебя с ним. Не хочешь ли, о брат мой, поселиться у меня?" - спросил он его потом. И аль-Амджад сказал: "Хорошо!" - и портной обрадовался этому. И аль-Амджад провёл у портного несколько дней, и тот развлекал его и призывал к стойкости и учил его шить, пока юноша не сделался искусным.
Однажды аль-Амджад вышел на берег моря и вымыл свою одежду и, сходив в баню, надел чистое платье, а потом он вышел из бани и пошёл гулять по городу. И он встретил по дороге женщину, красивую и прелестную, стройную и соразмерную, на редкость прекрасную, которой нет подобия по красоте. И, увидав аль-Амджада, женщина подняла с лица покрывало и сделала ему знак бровями и глазами, бросая на него влюблённые взоры, и произнесла такие стихи:
"Потупил я взор, увидев, что ты подходишь,
Как будто бы ты глаз солнца с небес, о стройный!
Поистине, ты прекраснее всех представших,
Вчера был хорош, сегодня ещё ты лучше.
И если б красу на пять разделить, то взял бы
Иосиф себе лишь часть, да и ту не полной".
И когда аль-Амджад услышал речи женщины, его сердце возвеселилось из-за неё, и члены его устремились к ней, и руки страстей стали играть с ним, и он произнёс, указывая на неё, такие стихи:
"Перед розой щёк, в защиту ей, терновый шип,
Так кто ж душе внушит своей сорвать его?
Не протягивай к ней руки своей, - надолго ведь
Разгорятся войны за то, что оком взглянули мы.
Скажи же той, кто, обида нас, соблазнила нас:
"Будь ты праведной, ты б сильней ещё соблазнила нас",
Закрывая лик, ты сбиваешь нас лишь сильней с пути,
И считаю я, что с красой такой лучше лик открыть.
Её лик, как солнце, не даст тебе на себя взирать;
Лишь одетое тонким облаком, оно явится.
Исхудавшие охраняются худобой своей,
Так спросите же охранявших стан, чего ищем мы.
Коль хотят они истребить меня, перестанут пусть
Быть врагами нам и оставят нас с этой женщиной.
Не сразить им нас, если выступят против нас они,
Как разят глаза девы с родинкой, коль пойдут на нас".
Услышав от аль-Амджада это стихотворение, женщина испустила глубокие вздохи и произнесла, указывая на него, такие стихи:
"Стезёю расставанья ты пошёл, а не я пошла;
Любовь подари ты мне - пришла пора верности,
О ты, что жемчужиной чела как заря блестишь
И ночь посылаешь нам с кудрей на висках твоих!
Ты образу идола заставил молиться нас,
Смутив им: уже давно ты смуту зажёг во мне.
Не диво, что жар любви сжёг сердце моё теперь -
Огня лишь достоин тот, кто идолам молится,
Без денег подобных мне и даром ты продаёшь,
Ух если продашь меня, так цену мою возьми".
И когда аль-Амджад услышал от неё такие слова, он спросил её: "Ты ли придёшь ко мне, или я приду к тебе?" - и женщина склонила от стыда голову к земле и прочитала слова его: "Велик он! Мужчины да содержат женщин на то, в чем Аллах дал им преимущество друг перед другом".
И аль-Амджад понял её намёк..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести тридцать первая ночь
Когда же настала двести тридцать первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что альАмджад понял намёк женщины и узнал, что она хочет пойти с ним туда, куда он пойдёт, и решил подыскать для женщины место, но ему было стыдно идти с ней к портному, своему хозяину.
И он пошёл впереди, а она - сзади, и он ходил с нею из переулка в переулок и из одного места в другое, пока женщина не устала и не спросила: "О господин, где твой дом?" - "Впереди, - отвечал аль-Амджад, - до него осталось немного". И он свернул с нею в красивый переулок и прошёл (а женщина позади него) до конца переулка, и оказалось, что он не сквозной. "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!" - воскликнул альАмджад, а затем он повёл глазами вокруг себя и увидел в конце переулка большие ворота с двумя скамьями, но только ворота были заперты.
И аль-Амджад сел на одну из скамей, и женщина села на другую и спросила: "О господин мой, чего ты дожидаешься?" - и аль-Амджад надолго склонил голову к земле, а затем поднял голову и сказал: "Я жду моего невольника: ключ у него, и я сказал ему: "Приготовь нам еду и питьё и цветов к вину, когда я выйду из бани". И он подумал про себя: "Может быть, ей не захочется долго ждать, и она уйдёт своей дорогой и оставит меня в этом месте, и я тоже уйду своей дорогой".
А когда время показалось женщине долгим, она сказала: "О господин, твой невольник заставил нас ждать, сидя в переулке", - и подошла к дверному засову с камнем. "Не торопись, подожди, пока придёт невольник!" - сказал ей аль-Амджад, но она не стала слушать его слов и, ударив камнем по засову, разбила его пополам - и ворота распахнулись. "И как это тебе пришло в голову это сделать?" - спросил её аль-Амджад, а она воскликнула: "Ой, ой господин мой, а что же случилось? Не твой ли это дом и не твоё ли жилище?" - "Да, - отвечал аль-Амджад, - но не нужно было ломать засов".
И потом женщина вошла в дом, а аль-Амджад остался, растерянный, так как он боялся хозяев дома, и не знал, что делать. "Почему ты не входишь, о свет моего глаза и последний вздох моего сердца?" - спросила его женщина, и аль-Амджад ответил: "Слушаю и повинуюсь, но только невольник задержался, и я не знаю, сделал ли он что-нибудь из того, что я ему приказал, или нет".
И он вошёл с женщиной в дом, в величайшем страхе перед хозяевами жилища. А войдя в дом, он увидел прекрасную комнату с четырьмя портиками, расположенными друг против друга. И в комнате были чуланчики и скамейки, устланные коврами из шелка и парчи, а посреди неё был драгоценный водоём, по краям которого были расставлены подносы, украшенные камнями и драгоценностями и наполненные плодами и цветами, а рядом с подносами были сосуды для питья, и, кроме того, там был подсвечник со вставленной в него свечой. И все помещение было полно дорогими материями, и там были сундуки и кресла, и на каждом кресле был узел, а на узле мешок полный дирхемов, золота и динаров, и дом свидетельство вал о благосостоянии его владельца, так как пол в нем был выстлан мрамором.
И когда аль-Амджад увидел это, он пришёл в замешательство и воскликнул про себя: "Пропала моя душа! Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!" А что до женщины, то, увидев это помещение, она обрадовалась сильной радостью, больше которой не бывает, и сказала: "Клянусь Аллахом, о господин мой, твой невольник ничего не упустил: он вымел комнату, сварил кушанье и приготовил плоды, и я пришла в самое лучшее время". Но аль-Амджад не обратил на неё внимания, так как его сердце было отвлечено страхом перед хозяевами дома. И женщина сказала ему: "Ой, господин мой, сердце моё, чего ты так стоишь?" - а затем она испустила крик и дала аль-Амджаду поцелуй, щёлкнувший, как разбиваемый орех, и сказала: "О господин мой, если ты условился с другой, то я выпрямлю спину и буду ей служить".
И аль-Амджад засмеялся, хотя сердце его было полно гнева, а затем он вошёл и сел, отдуваясь и думая про себя: "О злое убийство, что ждёт меня, когда придёт хозяин дома!" И женщина села с ним рядом и стала играть и смеяться, и аль-Амджад был озабочен и нахмурен и строил насчёт себя тысячу расчётов, думая: "Хозяин дома обязательно придёт, и что я ему скажу? Он обязательно убьёт меня, без сомнения, и моя душа пропадёт".
А женщина поднялась и, засучив рукава, взяла столик и накрыла его скатертью и уставила кушаньями и стала есть и сказала аль-Амджаду: "Ешь, о господин мой!" И аль-Амджад подошёл, чтобы поесть, но еда не была ему приятна, и он поглядывал в сторону двери, пока женщина не поела досыта. И она убрала столик и, подав блюдо с плодами, принялась закусывать, а затем подала напитки и, открыв кувшин, наполнила кубок и протянула его альАмджаду. И аль-Амджад взял кубок, говоря про себя: "Увы, увы мне, когда хозяин этого дома придёт и увидит меня!"
И глаза его были устремлены в сторону входа, и кубок был у него в руке, и когда он так сидел, вдруг пришёл хозяин дома. А это был мамлюк, один из вельмож в городе, - он был конюшим у паря, - и эта комната была приготовлена им для удовольствия, чтобы его грудь там расправлялась и он мог бы уединяться в ней с кем хотел. А в этот день он послал к одному из своих возлюбленных, чтобы тот пришёл к нему, и приготовил для него это помещение. И звали этого мамлюка Бахадур, и был он щедр на руку, раздавал милостыню и оказывал благодеяния. И когда он подошёл близко..."
