Бо Ли - Пейзаж души: «Поэзия гор и вод»
Глядя на снег, подношу брату — начальнику уезда Юйчэн對雪獻從兄虞城宰
Написал, взобравшись на камень посреди стремнины, когда брел вдоль Белой речки в Наньяне 游南陽白水登石激作
Бреду вдоль наньянского родника Цинлэн 游南陽清泠泉
Ранняя осень в Тайюани 太原早秋
Раздел 8. «Все персики в цветах у Луских врат»
Плыву на лодке у Врат восточного Лу 東魯門汎舟二首
В гостях 客中
Подражание древнему (№ 9 цикла) 擬古十二首其九
Волна качает пару белых чаек (№ 42 цикла «Дух старины») 搖裔雙白鷗(古风其42)
Раздел 9. «Отдалился зыбким сном Чанъань…»
Провожаю секретаря Лу в Долину лютни 送陸判官往琵琶峽
На закате думаю о горах 落日憶山中
Провожаю Цая, человека гор 送蔡山人
Поднимаюсь на пик Великой Белизны 登太白峰
Поднимаюсь на городскую башню в Синьпин 登新平樓
Весной возвращаюсь на гору Чжуннань, где отшельничал у Дракона в соснах 春歸終南山松龕舊隱
Короткое стихотворение о кургане Дулин 杜陵絕句
Пою о цзинь-цветке 詠槿
Пою древо гуй 詠桂
Я восхожу на Лотосовый пик (№ 19 цикла «Дух старины») 西上蓮花山(古风其19)
Потоки Цинь по склонам Лун бегут (№ 22 цикла «Дух старины») 秦水別隴首(古风其22)
Мир Путь утратил, Путь покинул мир (№ 25 цикла «Дух старины») 世道日交喪(古风其25)
Дух осени Жушоу злато жнет (№ 32 цикла «Дух старины») 蓐收肅金氣(古风其32)
Взойди на гору, посмотри окрест (№ 39 цикла «Дух старины») 登高望四海(古风其39)
Зеленой плетью слабой повилики (№ 44 цикла «Дух старины») 綠蘿紛葳蕤(古风其44)
В саду востока персики цветут (№ 47 цикла «Дух старины») 桃花開東園(古风其47)
Пою на реке江上吟
Мой меч при мне, гляжу на мир кругом (№ 54 цикла «Дух старины») 倚劍登高臺(古风其54)
Раздел 10. «За небом Елан. Как дорога туда далека!»
С пути на юг в Елан посылаю домашним 南流夜郎寄內
Спозаранку выезжаю из города Боди 早發白帝城
Учусь у Древности думать о приграничье 學古思邊
Раздел 11. «Я знаю мудрость, что несет вино»
В одиночестве пью под луной 月下獨酌四首
За вином вопрошаю луну (по просьбе старого друга Цзя Чуня) 把酒問月 (故人賈淳令予問之)
В одиночестве пью вино 獨酌
Весенним днем в одиночестве пью вино 春日獨酌二首
Жду не дождусь вина 待酒不至
Праздник Девятого дня 九日
В день Девятый я пил на Драконьей горе 九日龍山饮
А вот что было на десятый день девятой луны九月十日即事
Выпьем! 將進酒
Подношу стихи, прощаясь в Гуанлине 廣陵贈別
Пью и пою 對酒行
Сянъянская песнь 襄阳歌
Раздел 12. «Уйду в туман Пэнлайский на восток!»
В песне изливаю свои мысли о вознесении 懷仙歌
Поутру любуюсь зарей над морем 早望海霞邊
В рассветный час смотрю с горы Тяньтай 天台曉望
Вот так я думаю давно 古有所思（一作有所思）
Песнь Юань Даньцю 元丹丘歌
Вольный стих 雜詩
Наблюдаю за рыбками в пруду 觀魚潭
В былые дни на Журавле святой (№ 7 из цикла «Дух старины») 客有鶴上仙(古风其7)
В Восточной Бездне тонет Хуанхэ (№ 11 цикла «Дух старины») 黃河走東溟(古风其11)
На севере — Пучина-Океан (№ 33 цикла «Дух старины») 北溟有巨魚(古风其33)
Зеленых кущ Великой Белизны (№ 5 цикла «Дух старины») 太白何蒼蒼(古风其5)
Я как-то путешествовал туда (№ 20 цикла «Дух старины») 昔我游齊都(古风其20)
Посылаю У, горному старцу, к ручью Наслаждения луны 寄弄月溪吳山人
О том, кто рвал аир на Сун-горе 嵩山採菖蒲者
Песнь горам и водам, нарисованным шаофу Чжао Янем на стене в Данту 當涂趙炎少府粉圖山水歌
Импровизируя, подношу «призванному» Яну口號贈楊徵君
С утра я к Морю Пурпура пришел (№ 41 цикла «Дух старины») 朝弄紫泥海(古风其41)
Часть 2
«Так мастер задумал и кистью исполнил своей»
Пейзажная лирика Ли Бо как самовыражение поэта
Начнем с терминологических уточнений. То, что мы понимаем под пейзажной поэзией, не совсем адекватно тому термину шаньшуй ши, каким китайские филологи определяют этот жанр. Для нас пейзаж — это то, что мы объективно видим вокруг себя, вне себя, отделенное от себя. Это может быть панорама природы или урбанистическая картина. Духовное слияние с изображаемым пейзажем в русской поэзии — дополнительное и отнюдь не обязательное усилие поэта, пытающегося разрушить преграду между собственным Я и окружающим миром, это показатель некой особости для поэта данной картины мира, воспроизведенной им. Когда я сообщил своему китайскому коллеге (его статью вы можете прочитать в нашем сборнике) о намерении переводить «пейзажные стихи» Ли Бо и при этом употребил китайскую кальку фэнцзин ши, он в ответе попросил уточнить, имею ли я в виду шаньшуй ши или нечто иное.
Слово ши (стихи, поэзия) показывает на форму выражения мысли, а шаньшуй означает «горы [и] реки» и может употребляться в любом пласте речи. Вне поэзии это чаще всего не слово, а словосочетание или даже два самостоятельных слова (и в таком случае при транскрибировании их следует писать через дефис или отдельно друг от друга, то есть шань-шуй, шань шуй). В поэзии и живописи шаньшуй — слово, термин, для которого топонимический слой — лишь тонкая поверхность, прозрачная пленка, открывающая глубину — мировоззренческую, философскую, эстетическую, психологическую.
Тем не менее соединение «гор» и «рек» в единую семантическую единицу даже еще до поэзии и живописи обретает в общем ментальном восприятии, помимо топонимической, еще и мировоззренческую окраску. Оно показывает сакральность, духовную чистоту, внутреннюю близость того предмета, к которому прилагается как характеристика. Отношение к близкому другу, понимающему движение твоей души, определяется словосочетанием шаньшуй и (и — мысль, дума).
Филологически справедливо поступает М.Кравцова, вводя в свои исследовательские тексты[2] термин шаньшуйши в транскрипции (или в переводе «поэзия гор и вод» — именно так, а не «о горах и водах», потому что они тут не объект, а субъект, можно сказать, «соавтор»; я бы только отделил в транскрипции последний слог ши пробелом, показав сложносоставность термина в целом). Термин непременно должен сопровождаться комментарием, разъясняющим его глубинный смысл — ведь именно эти глубины уводят китайского читателя за пределы чистого литературоведения. Нельзя — именно в контексте этой «исповедальной» поэзии — не уточнить еще и этимологию слова ши (стихи, поэзия): иероглиф складывается из графем «речь, слово» + «храм», что восходит к древним ритуальным песнопениям, а позже — к нормативированному Конфуцием «Канону поэзии» (Ши цзин).
Итак, предмет нашего анализа — шаньшуй ши великого китайского поэта 8 века Ли Бо. Та часть его поэзии, в которой он, отстраняясь от цивилизационных напластований, искал «чистоту» (цин) изначального духовного облика мира, созвучного той Древности, к которой стремилась его душа. Конечно, чуть ближе (знакомей) русскому слуху прозвучал бы такой перевод названия этого жанра, как, допустим, «пленэрная поэзия», если бы не слышался в этом какой-то кокетливо-манерный отзвук, чего у понятия шаньшуй ши никоим образом нет; напротив, в нем присутствует трепетность, благоговение души, не созерцающей природу вокруг человека, а слитой с ней, собою цементируя неделимую триаду «Небо-Человек-Земля».
Остановимся на условном переводном варианте «пейзажная лирика», памятуя, что взор китайского поэта блуждает между «горами», «водами» и собственной душой. Даже пребывая в замкнутом городском пространстве, он постарается где-то усмотреть холмик или речушку, пусть даже в ней и отражается каменное варварство или она едва заметна вдалеке («И плывут по реке облака и стена городская»; «Парчовый город солнцем озарен. / По башне поднимается рассвет. /…/ Вечерний дождь давно ушел к Санься, / Кружатся два потока по весне»).
Таким образом, китайская пейзажная лирика есть обращение поэта к природе как хранителю изначальной естественности, придававшей величие той Древности, в какой еще присутствовали Совершенномудрые, впоследствии покинувшие Землю и улетевшие в сакральное Занебесье, не передав потомкам «эстафету» высоконравственной природной чистоты («Мужей достойных вкруг себя не вижу — / С дерев опала прошлая краса»). Цель поэта в этом священнодействе — сформулировать свой мировоззренческий идеал и противопоставить его современной ему действительности, исковерканной цивилизацией как противному высокой обрядной Культуре вмешательству чуждого Небесной Чистоте человека.
Из всего этого с очевидностью следует, что средневековый китайский поэт не воспроизводил посредством слов увиденную им природу, а обращался к природным картинам — увиденным непосредственно или чаще воссозданным с помощью памяти или воображения — ради, прежде всего, того, чтобы использовать их как средство передачи собственного душевного импульса или с их помощью сформулировать мировоззренческий, нравственный или эстетический идеал. Пейзажная лирика — духовное действо, попытка вернуть человека в структуру утраченного гармоничного сакрального созвучия «Небо-Человек-Земля».
