Сборник Сборник - Китайский эрос (сборник)
Единственным вариантом изображения откровенного лесбиянства были так называемые «трехсторонние сцены», т. е. две женщины и один мужчина. Я уже писала о философском осмыслении такого триединения иньской двойки с янской единицей. Условием полной его гармоничности, естественно, являются полнейшая слитость, неделимость двойки. Путем же практического воссуществления этой слитности, безусловно, является лесбиянство (илл. 80).
Однако, помимо высшей метафизики, такая трехсторонняя практика очень выгодна для мужчины. Ему не нужно тратить себя на возбуждение женщин, они сами возбуждаются друг от друга. Он же без чрезмерных усилий и, что важно, без самозатрат снимает причитающиеся ему «иньские сливки».
Тема любовного трио прослеживается не только в живописи, но и в классической литературе Китая. Этой теме посвящен один из романов Ли Юя. Его сюжетной канвой является история любви замужней женщины к поэтессе. История, которая после множества перипетий закончилась ко всеобщему удовольствию той самой Небесной гармонией, символом которой является цифра три.
Итак, лесбиянство, хотя оно и не изображалось в чистом виде на «чунь гун ту», тем не менее весьма органично вписывалось в целостный мир традиционной культуры, начиная от условий семейного быта и кончая философскими универсалиями.
Совсем иначе обстояло дело с мужским гомосексуализмом. Для чистой Небесной гармонии мужская любовь была явлением чужеродным, тем не менее она была распространена достаточно широко. Согласно свидетельствам, гомосексуализм был развит в Китае еще во времена великой Ханьской империи (II в. до н. э. — II в. н. э.).
По наблюдениям доктора В. Корсакова, жившего в Китае на рубеже XIX–XX вв., в основном это явление было обусловлено не физическими причинами, а социальными — низменным положением женщин, их намеренной необразованностью (образованы были лишь певички из публичных домов), духовной неразвитостью, т. е. неинтересностью для длительного общения, общепринятым неуважительным отношением к женщине, пресыщенностью хозяев гаремов и т. п.
Основываясь на записках Корсакова, можно выделить пять подвидов китайской педерастии.
Первый — это приятельская, которая сопровождала китайца всю его жизнь, начиная с самых первых пробуждений полового чувства.
В качестве второго подвида мужского гомосексуализма следует выделить подростково-профессиональный, который был в Китае своеобразным элитарным дорогостоящим удовольствием. Родителибедняки продавали своих 4-5-летних мальчиков многочисленным «коммивояжерам» публичных домов (а нередко детей просто крали). Затем через одного или нескольких посредников мальчики попадали наконец в свои специализированные публичные дома, где они сначала воспитывались и обучались, а затем работали.
Согласно уже более зыбким сведениям, полученным от современных посетителей Китая, даже, скорее, слухам, нежели действительно сведениям, подобные «коммивояжеры», скупающие мальчиков и девочек и перепродающие их в так называемые «кабинеты массажа», располагающиеся в основном в зоне юго-восточного побережья, существуют и в настоящее время, только в более завуалированном виде. Хотя, еще раз повторяю, опираться на эти данные, как на нечто исключительно достоверное, не следует.
Третьим подвидом педерастии была дешевая уличная самопродажа, четвертым — самопродажа актерская.
В актерской среде гомосексуализм процветал хотя бы уже потому, что в ней не было женщин — ни зрительниц, ни актрис. Дамам посещать театр считалось неприличным, а на сцене все женские роли тоже исполняли мужчины. Эти исполнители настолько перевоплощались, что и в жизни нередко брали на себя женские функции.
Среди «чунь гун ту» встречаются изображения актерской педерастии. В собрании библиотеки университета штата Индиана хранятся несколько таких картинок. Одна из них «Два актера, или Облако, перевернутое вверх дном» (XVIII в.), другая — «Актеры в коридоре» (начало XVIII в.). Особенно любопытна вторая, ибо в ней трое мужчин «разыгрывают» сцену любви с подглядыванием. Причем подглядывающий, согласно его сценической половой принадлежности, является женщиной (илл. 92, 66).
Пятый подвид, в отличие от предыдущих проявлений китайских гомосексуальных привычек, не был связан с выездной жизнью. Это были домашние развлечения со слугами. Им предавался и главный герой романа «Цзинь, Пин, Мэй» Симэнь Цин, ища разнообразия от своих жен и певичек. Возлюбленный Симэнь Цином слуга со служанками вел себя как мужчина, а с господином — как женщина. Порой, в дни пиршеств, он одевался в женское платье, прекрасно музицировал и пел, развлекая гостей и будоража в них «весенние» желания. Нередко он использовал расположение хозяина в своих меркантильных целях. На иллюстрации «Оплаченное любовью с „заднего дворика“ осуществляется посредничество» — любовь двух мужчин представляется весьма гармоничной и страстной. Во всяком случае она взаимна, в отличие от двух других случаев гомосексуализма, описанных в романе (илл. 32).
Эти два случая следует выделить в дополнительный, неизвестный доктору Корсакову, шестой подвид китайской педерастии — педерастия монашеская. В главах 76-й и 93-й «Цзинь, Пин, Мэй» монахи, причем, разумеется, не тех школ, что проповедовали эротику, а, наоборот, безбрачные брали на себя роль активного начала в гомосексуальном контакте, против которого ответная сторона или протестовала — «Хуатун, плача, уворачивается от поднявшегося подсолнуха учителя Вэня», или, по крайней мере, воспринимала его без восторга — «Даосский учитель развращает младшего из братьев мужеложством».
Роман, разумеется, нельзя считать полностью достоверным историческим свидетельством, и тем не менее описываемые в нем факты вряд ли не имеют под собой реальной основы. Вообще, вероятность существования гомосексуальной любви в среде безбрачных монахов, увы, не вызывает особых сомнений. Человек часто бывает не в силах вытравить из себя все свои природные желания, забыть свое телесное. Факты монашеской педерастии известны, увы, не только культуре даосов или буддистов, где, кстати, возможно они были и не столь уж самоубийственным криминалом, в силу известной терпимости этих учений к плоти. Печально то, что эти факты встречаются и в христианской культуре, особенно в отдаленных провинциальных монастырях. Для христианства, почитающего плоть началом низменным, порочным, дьявольским, предаваться блуду, содомии в стенах святой обители — это даже больше, чем просто смертный грех. Но, увы, и это порой не сдерживает страждущих.
Однако вернемся на китайскую землю.
С религиозной точки зрения, с точки зрения небесных законов гармонии, педерастия и здесь была явлением малопривлекательным. Однако это не мешало ее распространенности. Кстати, с духовной точки зрения, малопривлекательны и анальные отношения с женщиной. Для «нефритового перста» создана «нефритовая ваза» (или «нефритовая пещера»), а не гнусный «медный таз», предназначенный для нечистот.
На этом я хотела бы завершить общие размышления о китайской эротической живописи и графике, о культуре и искусстве «весеннего дворца», которые в былые века буйно процветали в границах Срединной империи, и перейти к более частным вопросам.
«Весенние картинки» из собрания эрмитажаЭротической продукции в Китае прошлых трех веков было действительно немало, и была она, согласно запискам В. Корсакова, недорога. Европейцы, разумеется, с удовольствием ее закупали, и она в огромных количествах рассредоточивалась по миру. В настоящее время свитки, альбомы, лубочные картинки, подобные тем, что описаны выше, можно встретить в различных музеях, библиотеках, в частных коллекциях и т. д.
Немало китайской эротической продукции в течение XVIII–XIX вв. поступало и в Россию и оседало в разных руках. Увлекались экзотическими «срамными безделицами» и при дворе. Какая-то часть дворцовой коллекции хранится и в настоящее время в Государственном Эрмитаже. Сейчас трудно сказать, какова эта часть — лучшая или худшая, большая или меньшая, но даже если худшая и меньшая, то все равно сам факт, что хоть что-то сохранилось, уже приятен.
В Европе и Америке с 60-х годов нашего столетия начался активный процесс раскрепощения нравов и параллельно ему возрос бурный интерес к сексуальным практикам, а затем и теориям классического Востока. Одна за другой начали выходить книги, альбомы, в первую очередь на индийском и японском материале, ибо культура этих народов все же ближе и понятней западному человеку, но тем не менее загадочный Китай тоже не был оставлен в стороне. Переводы, исторические, медицинские изыскания, поиск изобразительного материала — все это в итоге привело к тому, что Запад в настоящее время в целом неплохо осведомлен о чудесах восточной сексуальности, и многие из них уже перестали казаться столь уж чудными. Среди ученых появились даже своего рода эротические «мэтры» (о «мэтрессах» не знаю), специализирующиеся в данной области.
