Ли Юй - Полуночник Вэйян, или Подстилка из плоти
Глава седьмая
Несчастный студент льет горькие слезы, взирая на мужские богатства; преклонив колена, он молит святого изменить его естество
Рассказывают, что Вэйян пребывал в радостном расположении духа до той поры, пока Соперник Куньлуня не привел его в чувство – будто окатил ушатом холодной воды. Разговор с приятелем очень расстроил юношу, и он сидел дома, убитый горем. «За свои двадцать лет я немало перевидел, – думал он, – но вот достоинства настоящего мужа мне хорошенько разглядеть так и не довелось. Впрочем, что тут странного? Каждый старается спрятать свои богатства подальше от чужих глаз. Собственно, с кем мне приходилось общаться или иметь легкие забавы? С каким-нибудь юным Луньяном[90] – и только. Понятно, что украшенье, которое он прячет под своими одеждами, куда беднее моего – ведь отрок гораздо моложе меня. Сравнивая молокососов с собою, я полагал, что наши богатства несоизмеримы. И вдруг – о горе! – нынче я неожиданно узнаю, что в жизни настоящее достоинство мужчины бывает куда мощнее и богаче моего. Друг мой, Соперник Куньлуня, видел таких собственными глазами. Что до моего украшения, то оно лишь жалкая пустышка, которая ни на что не годится, разве только способна доставить некоторое удовольствие моей дражайшей супруге. В свое время я заглядывал в заведения певичек или шалил со служанками. Мне казалось тогда, что я доставляю им огромную радость, ибо видел собственными глазами страсть, которую они проявляли, показывая всем своим видом, что они пребывают на вершине блаженства. Теперь мне совершенно ясно, что они просто водили меня за нос и нагло лгали. Быть может, конечно, что этим они сами доставляли себе удовольствие!» Сюцай сидел в задумчивости, охваченный тревожными думами и сомнениями.
– Все ясно! – вдруг воскликнул он. – Прежде я имел дело с женой, природное естество которой раскрылось передо мной, как раскрывается мир Первозданного хаоса. В эти мгновения всякая крупная вещь находит себе просторное вместилище, а длинная – свою глубину; короткие предметы помещаются в месте мелком, а гонкие – в узком. Другими словами, все предметы естественно сочетаются один с другим, отчего и рождается общая радость… Вот так происходит в жизни с новостями, которые достигают нашего слуха. «Тонкая» новость, достигая маленького уха, приносит ему радость, но если она проникает в ухо огромное, то навряд ли она доставит ему удовольствие… Мой друг Соперник Куньлуня заявил, что некоторые дамы любвеобильны лишь на словах, а сердцем они холодны, как лед. По всей видимости, к ним принадлежат и певички, а также служанки. Они лишь прикидываются страстными и ластятся к тебе только потому, что зарятся на деньги. Раньше я как-то об этом не догадывался! Глупец! Ясно, что их страсть показная, а их любовные стенания – сплошное надувательство!.. Выть может, не все в словах Куньлуня правда, но верить приятелю можно. В общем, мне следует внимательно приглядеться к достоинствам всех мужей, с коими мне еще доведется встретиться в жизни. Возможно, тогда я кое-что пойму!
С этого времени молодой сюцай стал присматриваться к приятелям, с коими он познакомился на экзаменационной стезе, к своим друзьям по сочинениям. Скажем, пошел кто-то из них по нужде – освободиться по-большому или малому, наш Вэйян тут как тут, идет следом за этим человеком по пятам, со вниманием наблюдает и сравнивает. Увы! Всякий раз перед его глазами возникала могучая сила, с коей свою он сравнить даже не смел. Иногда, идя по дороге, он видел путника, расположившегося возле канавы, чтобы справить нужду. Вэйян бегом к нему и, скосив глаза, смотрит настырно на все достоинства незнакомца, которые оказываются куда как крупнее и значительнее его собственных. После таких наблюдений надежды Полуночника сильно поуменьшились, а пыл его поугас. «Все, что сказал мне приятель, – сущая правда! – признался он себе после горестных размышлений. – Мне надобно внимать каждому слову Соперника Куньлуня, ибо все, что он говорит, сходно с лекарством от тяжкого недуга. Хорошо еще, что все, что я услышал от него, выложил именно он, а не какая-нибудь дама в минуты любовной игры, когда я нахожусь на полпути к намеченной цели. Представляю, как зальется она хохотом и в издевательском тоне раскроет все мои недостатки! Куда мне тогда деваться? Отступить, или вовсе сложить оружие, или все же рваться вперед, покуда тебя не вышвырнут прочь, как выплевывают сгусток слюны… Ясно, мне надобно кончать с любовными утехами и лучше подумать о делах достойных. Когда я добьюсь известности и почета и хотя бы чуточку разбогатею, тогда все встанет на свои места. Я смогу тогда немного потратиться и взять в дом несколько наложниц – непорочных дев, пускай во всем мне угождают и потворствуют моим желаниям. Нерадивости от них я не потерплю! К чему же мне сейчас расходовать первородные силы? Стоит ли, как говорится, загодя тратиться на благовония и подношения Будде? Дудки!»
Отбросив прочь суетные мысли, Вэйян с усердием взялся за учебу. И если встречал женщину, пришедшую в храм возжечь благовонную свечу, он не бежал, как раньше, сломя голову навстречу ей, не пялил на нее глаза, словно безумный, но тихонько отходил в сторонку или удалялся в свою келью. А если сталкивался с женщиной на улице, то низко опускал голову и спешил пройти мимо. В душевных мученьях пролетели несколько дней. Но примерно через полмесяца любовное желание вновь овладело сюцаем. Он снова едва сдерживал свои страсти. Как-то он заметил в дверях одного дома молодую женщину, которая, выглянув из-за отодвинутой занавески, разговаривала с соседкой. Соседка, как потом выяснилось, жила напротив. Вэйян невольно ускорил шаги, прислушиваясь к их разговору. Голос молодой женщины напоминал ему чистые звуки флейты, нежные и необыкновенно приятные на слух. Стараясь не бросаться в глаза, он поближе подошел к дверям, чтобы получше рассмотреть женщину. Ее внешность, как ему показалось, в точности совпадала с описанием приятеля. Она точь-в-точь напоминала тех красавиц, которых обычно изображают на картинах известных художников, – ну прямо прекрасная жемчужина, от которой исходит яркое сияние. Бамбуковый занавес от дуновения ветра задрожал, и сердце юноши екнуло. «Ясно, это она, именно о ней рассказывал мой приятель!» – подумал Вэйян. Пройдя несколько домов, он спросил у соседей:
– Вы не скажете, любезные, где здесь живет торговец шелком, почтенный Цюань? Вы знаете его?
– О! Вы только что прошли мимо его дома! – ответил кто-то. – Видите вон ту женщину, что стоит за занавеской? Это как раз и есть его дом!
Юноша повернул назад, вновь со вниманием посмотрел на молодую женщину, а потом пошел домой. «В тот раз я не очень-то поверил моему другу, – думал он. – Когда он мне рассказывал про трех красоток, мне показалось, что Соперник Куньлуня не слишком разбирается в подобных делах. Оказалось, как раз наоборот! Глаз у него очень даже наметанный! Эта красотка просто прелестна! Что же говорить о тех двух?… Какая, однако, досада! Даже познакомившись с ними, я ничего путного сделать не смогу – мои достоинства никуда не годятся! Даже мой друг, благороднейший рыцарь Соперник Куньлуня, не может ни в чем мне помочь! А ведь он готов поддержать меня в любую минуту! Увы! У меня нет никакого права кого-то огорчать! Такая счастливая возможность, а мне приходится ее упустить!» Расстроенный, он затворил входную дверь и, расстегнув штаны, принялся разглядывать то, в чем являет себя стихия Ян. Его захлестнула волна горечи и гнева. Он готов был сей миг острым ножом отсечь жалкую и ненужную вещицу. Недаром порой говорят: «Одно лишь название, но нет содержания!»
– О, Небесный владыка! Это твоя вина! – вскричал он с обидой и возмущением. – Если бы ты желал доставить мне радость, ты мог бы сделать все самым лучшим образом, как надо! Зачем принудил жить меня с таким недостатком? К чему мне талант и красивая внешность – ведь ими по-настоящему не попользуешься! Ну скажи, почему не прибавил ты самую малость, хотя бы несколько цуней? Вполне мог бы убавить там, где есть избыток, и добавить к тому, где существует нехватка. Кажется, так гласит поговорка. Может, скажешь, что каждому человеку – свое, и менять, мол, ничего нельзя?! Но если так, то почему не взял кусок моей плоти, хотя бы с ноги, и не приложил к нужному местечку, совсем крохотному? Почему не направил туда все внутренние силы моего организма? Вместо этого ты весь материал использовал в совершенно ненужных местах. И что же у тебя получилось? То, что человек не способен воспользоваться необходимым, но, наоборот, вынужден пользоваться тем, что ему совершенно не нужно. Не лучше было бы все ненужное напрочь отсечь?… Да, это твой большой просчет, Владыка небес! В общении с прекрасной девой я, увы, сейчас бессилен, не способен сделать ничего приличного! Я похож на того голодающего, перед которым лежат роскошные яства, а он не может к ним прикоснуться, потому что во рту у него вскочил чирей. Экая досада, экое невезенье!
