Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL.
Служанки с Баоюем последовали за госпожой Цинь во внутренние покои. Едва войдя, Баоюй увидел прямо перед собой великолепную картину «Лю Сян пишет при горящем посохе», и ему почему-то стало не по себе. Рядом висели парные надписи:
Тот, кто в дела мирские проникает, —
постиг сполна премудрости наук.
Тот, кто в людские чувства углубился, —
постиг сполна изысканности суть!
Баоюй пробежал их глазами и, не обратив ни малейшего внимания на роскошные покои и пышную постель, заявил:
— Пойдемте отсюда! Скорее!
— Уж если здесь вам не нравится, не знаю, куда и идти, — улыбнулась госпожа Цинь. — Может быть, в мою комнату?
Баоюй, смеясь, кивнул головой.
— Где это видано, чтобы дядя спал в комнате жены своего племянника? — запротестовала одна из мамок.
— Что тут особенного? — возразила госпожа Цинь. — Ведь дядя совсем еще мальчик! Он ровесник моему младшему брату, который приезжал в прошлом месяце. Только брат чуть повыше ростом…
— А почему я его не видел? — перебил ее Баоюй. — Приведите его ко мне!
Все рассмеялись, а госпожа Цинь сказала:
— Как же его привести, если он живет в двадцати — тридцати ли отсюда? Вот когда он снова приедет — непременно вас познакомлю.
Разговаривая между собой, они вошли в спальню госпожи Цинь.
У Баоюя в носу сразу защекотало от какого-то едва уловимого аромата, глаза стали слипаться, он почувствовал во всем теле сладостную истому.
— Как приятно пахнет! — воскликнул мальчик и огляделся. На стене висела картина Тан Боху «Весенний сон райской яблоньки», а по обе стороны от нее — парные надписи, принадлежавшие кисти Цинь Тайсюя:[50]
Коль на душе мороз и грусть лишает сна,
Причиною тому — холодная весна.
Коль благотворно хмель бодрит и плоть и кровь,
Ищи источник там, где аромат вина!
На небольшом столике — драгоценное зеркало, некогда украшавшее зеркальные покои У Цзэтянь[51], рядом — золотое блюдо с фигуркой Чжао Фэйянь. На блюде — крупная айва, ее бросил некогда Ань Лушань в Тайчжэнь[52] и поранил ей грудь. На возвышении — роскошная кровать, на ней в давние времена во дворце Ханьчжан спала Шоучанская принцесса, над кроватью — жемчужный полог, вышитый принцессой Тунчан.
— Вот здесь мне нравится! — произнес Баоюй.
— В моей комнате, пожалуй, не отказались бы жить даже бессмертные духи! — рассмеялась в ответ госпожа Цинь.
Она откинула чистое, выстиранное когда-то самой Си Ши легкое шелковое одеяло, поправила мягкую подушку, которую прижимала когда-то к груди Хуннян[53].
Уложив Баоюя, мамки и няньки разошлись, остались только Сижэнь, Цинвэнь, Шэюэ и Цювэнь. Госпожа Цинь отправила девочек-служанок следить, чтобы под навес не забрались кошки и не наделали шума.
Едва смежив веки, Баоюй погрузился в сон, и во сне ему привиделась госпожа Цинь. Она шла далеко впереди. Баоюй устремился за ней и вдруг очутился в каком-то незнакомом ему месте: красная ограда, яшмовые ступени, деревья, прозрачный ручеек, а вокруг ни души — тишина и безмолвие.
«Как чудесно! Остаться бы тут навсегда! — подумал Баоюй. — Ни родителей, ни учителей!»
Только было он размечтался, как из-за холма донеслась песня:
Цветы полетят
вслед потоку, послушные року,
Весенние грезы,
как облако, — скоро растают.
К вам, девы и юноши,
эти относятся строки:
Скажите, — нужна ли
безрадостность эта мирская?
Баоюй прислушался — голос был девичий. Песня смолкла, и из-за склона вышла грациозная девушка, неземной красоты, среди смертных такую не встретишь.
Об этом сложены стихи:
Ив стройный ряд она пересекла
И только вышла из оранжереи,
Как во дворе, где безмятежно шла,
Вдруг птицы на деревьях зашумели…
…Тень то мелькнет, то повернет назад,
А путь уже ведет по галерее,
И, орхидей донесший аромат,
Внезапный ветер рукава взлелеял…
Встревожив лотос,
словно слышит он
Каменьев драгоценных
перезвон…
Чернее тучи,
прядь волос густа.
Улыбка-персик
не весне ли рада?
Не вишней ли
цветут ее уста,
А зубки —
то ль не зернышки граната?
И, как у Пряхи[54],
талия нежна,
Снежинкою
взмывает к небу вьюжной,
Здесь утка — зелень,
лебедь — желтизна:
Сиянье изумрудов,
блеск жемчужный…
То явится,
то скроется в цветах,
То вдруг сердита,
то опять игрива,
Над озером
блуждая в небесах,
Плывет, плывет
по ветру горделиво.
Стремясь друг к другу,
брови-мотыльки
О чем-то говорят,
но не словами,
А ножки,
как у лотоса, легки, —
Хотели б замереть,
но ходят сами…
Прозрачность льда
и яшмовая гладь
В ней воплотились,
трепетной и нежной,
И так прекрасен,
надобно сказать,
Узор цветистый
на ее одежде!
Нет средь избранниц мира
таковой,
Она — душистый холм,
нефрит, каменья,
Вся прелесть
воплотилась в ней одной —
Дракона взлет
и феникса паренье!
С чем простоту ее
сравнить смогу?
С весенней сливой,
что еще в снегу.
Столь чистый облик
прежде видел где я?
То — в инее осеннем
орхидея!
В спокойствии —
кому сродни она?
То — горная
тишайшая сосна!
Изяществом —
поставлю с кем в сравненье?
С широким прудом
при заре вечерней!
В чем тонкость
обольстительных манер?
Дракон в болотных дебрях —
ей пример!
Как описать мне
облик благородный?
Он — свет луны
над речкою холодной!
Си Ши пред ней
нашла в себе изъян,
И потускнела,
застыдясь, Ван Цян![55]
Откуда родом?
Из какого места?
В наш грешный мир
спустилась не с небес ли?
…Когда бы, пир
на небесах презрев,
Она ушла
из Яшмового Пруда[56],
Свирель бы взять
кто смог из юных дев?
Ей равной
и на небе нет покуда!
Баоюй бросился ей навстречу, низко поклонился и с улыбкой спросил:
— Откуда вы, божественная дева, и куда путь держите? Места эти мне совсем незнакомы, возьмите же меня с собой, умоляю вас!
— Я живу в небесной сфере, там, где не знают ненависти, в море, Орошающем печалью, — отвечала дева. — Я — бессмертная фея Цзинхуань с горы Ниспосылающей весну, из страны Великой пустоты, из чертогов Струящих ароматы. Я определяю меру наказания за распутство, могу побуждать женщин в мире смертных роптать на судьбу, а мужчин — предаваться безумным страстям. Недавно здесь собрались грешники, и я пришла посеять среди них семена взаимного влечения. Наша встреча с тобой не случайна. Мы находимся неподалеку от границы моих владений. Пойдем, если хочешь. Но у меня здесь нет ничего, кроме чашки чая бессмертия, нескольких кувшинов отменного вина, которое я сама приготовила, и девушек, обученных волшебным песням и танцам. Недавно они сложили двенадцать песен под названием «Сон в красном тереме».
При этих словах Баоюй задрожал от радости и нетерпения и, забыв о госпоже Цинь, поспешил за феей.
Неожиданно перед ним появилась широкая каменная арка, на арке, сделанная крупными иероглифами, надпись: «Страна Великой пустоты», а по обе стороны парные надписи:
Когда за правду выдается ложь, —
тогда за ложь и правда выдается,
Когда ничто трактуется как нечто,
тогда и нечто — то же, что ничто!
Они миновали арку и очутились у дворцовых ворот, над которыми было начертано четыре иероглифа: «Небо страстей — море грехов», на столбах справа и слева — тоже парные надписи:
Толстый пласт у земли,
и высок небосвод голубой[57],
Чувства древние, новые страсти
все еще не излиты.
Жаль, не выплатить вам
долг, оставленный ветром с луной[58],
Оскорбленная дева
и отрок, судьбою побитый.
«Все это верно, — подумал Баоюй, прочитав надписи. — Только не совсем понятно, что значит „чувства древние, новые страсти“ и „долг, оставленный ветром с луной“. Надо подумать».
Занятый своими мыслями, Баоюй и не почувствовал, что душу его переполняет какая-то волшебная сила.
Когда вошли в двухъярусные ворота, взору Баоюя предстали высившиеся справа и слева палаты, на каждой — доска с горизонтальными и вертикальными надписями… С первого взгляда их невозможно было прочесть, лишь некоторые Баоюй разобрал: «Палата безрассудных влечений», «Палата затаенных обид», «Палата утренних стонов», «Палата вечерних рыданий», «Палата весенних волнений», «Палата осенней скорби ».
— Осмелюсь побеспокоить вас, божественная дева, — обратился Баоюй к фее. — Нельзя ли нам с вами пройтись по этим палатам?
— В этих палатах хранятся книги судеб всех девушек Поднебесной, — отвечала Цзинхуань, — и тебе, простому смертному, не положено обо всем этом знать до срока.
Но Баоюй продолжал упрашивать фею.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — согласилась наконец Цзинхуань.
Не скрывая радости, Баоюй прочел надпись над входом «Палата несчастных судеб» и две парные вертикальные надписи по бокам:
