Wolfram von Eschenbach - Parzival
Господне ждет благодаренье,
Кто воспитал в себе смиренье!..
Умерен будь! Сколь славен тот,
Кто и не скряга и не мот!..
С вопросами соваться бойся,
А вопрошающим – откройся.
При этом никогда не ври:
Спросили – правду говори!..
Вступая в бой, сомкни, мой милый,
Великодушье с твердой силой!..
Не смей, коль совесть дорога,
Топтать лежачего врага,
И если он тебе сдается,
То и живым пусть остается!
Ему поверив на слово,
Ты отпусти несчастного!..
Поверженных не обижай!..
Чужие нравы уважай!
Учись, мой рыцарь, с юных лет
Блюсти дворцовый этикет,
А также рыцарский устав!..
Вернувшись с боя, панцирь сняв,
Умойся с тщанием, чтоб грязь
От ржавчины не завелась!..
Прекрасным женщинам служи!..
Любя, в любви убойся лжи!.."
С волненьем Парцифаль внимал
И молча, молча вспоминал
Мать, о которой на чужбине
Вслух говорить не мог отныне!..
. . . . . . . . .
Затем отвесил старцу он
В знак благодарности поклон:
Урок был добрый им получен...
Рек Гурнеманц: "Ты неразлучен,
Сдается мне, с копьем своим?
Но как же ты владеешь им?
А щит как держишь? Нет, по мне,
Висел бы он лучше на стене!"
И старый князь воскликнул: "Ну-ка!
Сейчас поймешь ты, что есть – наука!
На плац! За мной! Сзывайте всех!
Вперед! Борись за свой успех!.."
. . . . . . . . . .
Наш Парцифаль сражался браво:
Колол налево и направо.
В нем, чья рука копье метала,
Кровь Гамурета всклокотала,
И признан был в конце концов
Он самым сильным средь бойцов.
. . . . . . . . . .
И люди на него глядели.
И вот уже в толпе галдели,
Что рыцарь, посетивший их,
И есть желаннейший жених...
Заметим: дочь была у старца.
Сия жемчужина Грагарца,
Как майский день, нежна была.
Увы! Одна она росла.
Ее три брата в битвах пали.72
Красавицу Лиасой звали...
. . . . . . . . . .
В Грагарце славном, в самом деле,
Наш странник прожил две недели.
Как бедную Лиасу жаль!
Ее любимый Парцифаль
В Грагарце с нею не останется,
Он к новым похожденьям тянется,
К неведомым событьям.
Супругами не быть им!
Он ощущает странный зов,
Идущий прямо с облаков,
Зов, полный обещанья...
Так пробил час прощанья.
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
О, горемычная судьбина!
И Гурнеманц, свой рок кляня,
Воскликнул: "Знай, сегодня я
Четвертого теряю сына!.."
. . . . . . . . . .
Но Парцифаль сказал: "Лиаса,
Не плачь и жди иного часа,
И коль того захочет рок,
Я вновь вступлю на сей порог,
Но не с поникшей головою,
А рыцарства всего главою!
Я имя господа прославлю,
Христово рыцарство возглавлю,
И лишь тогда на тебе женюсь,
Если таким я сюда вернусь!.."
...Князь обнял дорогого гостя,
И слезы полились из глаз:
"В четвертый раз бросаю кость я,
Чтоб проиграть в четвертый раз!.."
IV
И дальше скачет Парцифаль,
На душе его печаль, -
Пусть добрый им урок получен,
Пусть правилам рыцарским он обучен,
Грызет и жмет его тоска,
Земная ширь ему узка,
А узкое широким кажется...
Одно с другим у него не вяжется.
Как все черно, серо вокруг! -
Меж тем пред ним зеленый луг.
В свой красный панцирь он одет,
Однако видит белый цвет
Заместо красного: то разум
Находится в разладе с глазом.
Сейчас герою моему
Все в целом мире ни к чему.
Любовь его томит, и в этом,
Бесспорно, схож он с Гамуретом...
Не зная сам, куда он едет,
Одним живет, одним он бредит -
Своею златовласой,
Прекрасною Лиасой...
Сквозь чащу путь его пролег.
Спасибо, конь хоть быстроног
И, видно, так дорогу чует,
Что здесь, в лесу, не заночует
Седок, покинувший Грагарц...
. . . . . . . . . .
И под вечер в страну Бробарц73
Въезжает рыцарь благородный.
Там, над рекою полноводной,
Встал град престольный Пельрапер.74
(Покойный ныне Тампентер75
Был королем весьма достойным.
Вослед за тем как умер он,
Вступила дочь его на трон,
Оставленный отцом покойным...)
Переполох в престольном граде:
Враги теснят, народ в осаде,
Притом – еще одна беда:
Так поднялась в реке вода,
Что всех погубит наводненье.
Надежда лишь на провиденье.
Молясь спасителю Христу,
Вскачь по висячему мосту
Герой спешит, ведомый роком,
Над взбаламученным потоком...
Вода, ярясь, как зверь, рычала,
Шальная буря мост качала,
И он на самом деле
Напоминал качели -
Знакомый всем предмет игры
Неугомонной детворы,
Летящий вниз, летящий вверх...
Но этот мост был слишком ветх,
И слишком стар, сплетен из веток,
И создан вовсе не для деток...
Да, бушевал и выл поток,
Но стольный град уж недалек,
И над пучиной буйных вод
Герой наш движется вперед
К правобережным скалам,
Исхлестан ветром шалым...
Но вдруг он видит незнакомых
Бойцов в привязанных шеломах,
Числом примерно в шестьдесят.
«Эй! Стой! – кричат. – Нельзя! Назад!»
Приняв за короля Кламида76
Героя нашего, что с вида
И впрямь казался королем...
Крик. Лязг мечей. И тут с конем
Случилось нечто. Все видали:
Уперся конь, ни шагу дале.
Дрожа, ушами он прядает,
Храпит, копытом об земь бьет...
Тут Парцифаль с коня слезает
И под уздцы его ведет...
Охрану словно бы стряхнуло!
Изрядно воинство струхнуло,
Решив: король непобедим,
Уж верно, рать идет за ним.
(Сие смекнул начальник стражи
И – в город! Стражники – туда же!..)
Так Парцифаль защитный вал
Благополучно миновал.
Вот он в железные ворота
Стучит, гремя дверным кольцом:
«Открой!..» С испуганным лицом
В оконце появился кто-то.
И девушка, тонка, бела,
Словами за сердце хватает:
"Коль нам желаете вы зла,
Нам и без вас его хватает!"
И Парцифаль вскричал в ответ:
"Желаю зла?! Поверьте – нет!
Своими докажу делами,
Что всей душой жалею вас,
А также то, что здесь, сейчас,
Слуга ваш верный перед вами!.."
Речь незнакомца услыхав,
Бежит привратница стремглав
К королеве во дворец
Поведать, что настал конец
Их бедам и невзгодам
С чудесного юнца приходом -
Венцом Христовой доброты...
И вот ворота отперты,
И в город Парцифаль въезжает...
. . . . . . . . .
Юное сердце его поражает
Вид этих улиц, этих лиц.
Здесь нет страданиям границ...
Взвалив оружие на спины,
Бредут усталые мужчины,
Защитники родной страны.
Их жены, словно смерть, бледны
И малые их дети тают...
Людей от голода шатает:
Все перерезаны пути,
И крошки хлеба не найти.
И нет ни мяса там, ни сыра.
(Губами, что не знают жира,
На чаше с влагой никогда
Вы не оставите следа...)
О, эти немощные рты!
О, втянутые животы!
О, женщин высохшие груди!
Какую муку терпят люди!..
О, желтая на лицах кожа
(Что на мадьярскую похожа77)!
О, складки скорбные морщин!..
И женщин жаль... И жаль мужчин...
. . . . . . . . .
Но я-то что о них радею?
В том доме, коим я владею,
Где я хозяином зовусь,
Где, не спросясь, за стол сажусь,
Мышам приходится несладко.
На что их воровская хватка,
И ловкость, и проворство их,
Коль пусто в наших кладовых
И поживиться нечем?.. Я же,
Хоть не кормлюсь посредством кражи
И в кухню запросто вхожу,
Сам иногда не нахожу
Чего-либо съестного.
И в том даю вам слово,
Что часто голодает, ах...
Кто?.. Я! Вольфрам фон Эшенбах!
. . . . . . . . .
. . . . . . . . .
И так прознали жители
О молодом воителе,
Который прибыл в город к ним,
Ниспослан господом самим
И вновь надежда ожила
В них, чья судьба столь тяжела...
. . . . . . . . .
С большими почестями он
Был к королеве приведен,
К прекраснейшей Кондвирамур...78
Возвышеннейшая из натур,
Она, безмерно справедлива,
Была божественно красива,
Столь величава, столь мила -
Изольд79 обеих превзошла,
Столь красотою знаменита,
Что Куневара и Энита,
И все красавицы земли
С ней состязаться не могли...
На рыцаря она взглянула,
Ему приветственно кивнула,
А тот, застыв, молчит... Она
Удивлена,уязвлена.
Ее смущенью нет предела.
"Ужель свое свершили дело
Злосчастный голод и усталость?
И ничего уж не осталось
От прежней красоты моей?..
Мертвы ланиты без румянца..."
Слова запомнив Гурнеманца,
Молчит наш рыцарь перед ней.
(Нам с вами, стало быть, известно:
Герой решил не забывать
Совет, что рыцарю невместно
Вопросы первым задавать...
Итак, понявши, в чем причина,
К рассказу вновь перехожу...)
Сопровождали госпожу
