Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том IX
И я пролежал на берегу моря некоторое время, пока душа моя не отдохнула и сердце не успокоилось, а затем я пошёл по острову и увидел, что он подобен саду из райских садов: деревья на нем зеленели, каналы разливались, и птицы щебетали и прославляли того, кому принадлежат величие и вечность.
И было на этом острове много деревьев и плодов и разных цветов; и я ел эти плоды, пока не насытился, и пил из этих каналов, пока не напился, и тогда я воздал хвалу Аллаху великому и прославил его за это…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Пятьсот пятьдесят седьмая ночь
Когда же настала пятьсот пятьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Синдбад-мореход, выйдя после кораблекрушения на остров, поел там плодов и напился из ручьёв и восхвалил Аллаха великого и прославил его.
«И я просидел таким образом на острове, – говорил Синдбад, – пока не наступил вечер и не пришла ночь, и тогда я поднялся, словно убитый, от охватившей меня усталости и страха, и не слышал я на этом острове голоса и никого на нем не видел. И я пролежал на острове до утра, а затем встал на ноги и начал ходить между деревьями.
И я увидел оросительный колодец у ручья с текучей водой, а около него сидел красивый старик, и был этот старик покрыт плащом из древесных листьев. И я сказал про себя: «Может быть, этот старик вышел на остров, и он из числа утопавших, с которыми разбился корабль?» и приблизился к старику и приветствовал его; а он ответил на моё приветствие знаками и ничего не сказал. «О старец, – спросил я его, – почему ты сидишь в этом месте?» И старец горестно покачал головой и сделал мне знак рукой, желая сказать: «Подними меня на шею и перенеси отсюда на другую сторону колодца». И я сказал про себя: «Сделаю этому человеку милость и перенесу его туда, куда он хочет: может быть, мне достанется за это награда».
И я подошёл к старику и поднял его на плечи и пришёл к тому месту, которое он мне указал, а потом я сказал ему: «Сходи не торопясь»; но он не сошёл с моих плеч и обвил мою шею ногами. И посмотрел я на его ноги и увидел, что они чёрные и жёсткие, как буйволова кожа.
И я испугался и хотел сбросить старика с плеч, но он уцепился за мою шею ногами и стал меня душить, так что мир почернел перед моим лицом, и я потерял сознание и упал на землю, покрытый беспамятством, точно мёртвый. И старик поднял ноги и стал бить меня по спине и по плечам, и я почувствовал сильную боль и поднялся на ноги, а старик все сидел у меня на плечах, и я устал от него.
И он сделал мне знак рукой: «Пойди к деревьям с самыми лучшими плодами!» И если я его не слушался, он наносил мне ногами удары, сильнее, чем удары бичом, и все время делал мне знаки рукой, указывая место, куда он хотел идти, а я ходил с ним. И если я медлил или задерживался, он бил меня, и я был у него точно в плену.
И мы вошли в рощу посреди острова, и старик мочился и испражнялся у меня на плечах и не сходил с них ни днём, ни ночью, а когда он хотел спать, то обвивал мне шею ногами и немного спал, а потом поднимался и бил мена. И я поспешно вставал и не мог его ослушаться, так много я от него вытерпел, и только упрекал себя за то, чпо его понёс и пожалел.
И я жил таким образом, испытывая сильнейшую усталость, и говорил себе: «Я сделал ему добро, и обернулось оно на меня злом. Клянусь Аллахом, я во всю жизнь больше не сделаю никому добра!» – и просил смерти у Аллаха великого каждый час и каждую минуту, так велико было моё утомление и усталость. И я провёл таким образом некоторое время; но вот однажды я пришёл со стариком в одно место на острове и увидел там множество тыкв, среди которых было много высохших. И я взял одну большую сухую тыкву, вскрыл её сверху и вычистил, а потом я пошёл с ней к виноградной лозе и наполнил её виноградом, и заткнул отверстие, и, положив тыкву на солнце, оставил её на несколько дней, пока виноград не превратился в чистое вино. И я стал каждый день пить его, чтобы помочь себе этим против утомления из-за этого зловредного шайтана, и всякий раз, как я пьянел от вина, моя решимость крепла. И старик увидел меня однажды, когда я пил, и сделал мне знак рукой, спрашивая: «Что это?» И я ответил: «Это прекрасная вещь, она укрепляет сердце и развлекает ум». И я стал бегать и плясать со стариком между деревьями, и овладела мной весёлость из-за опьянения, и принялся я хлопать в ладоши и петь и веселиться. И, увидав меня в таком состоянии, старик сделал мне знак подать ему тыкву, чтобы он тоже мог из неё выпить, и я побоялся его и отдал ему тыкву, и он выпил то, что там оставалось, и бросил её на землю.
И овладело им веселье, и он стал ёрзать у меня на плечах, а затем он охмелел и погрузился в опьянение, и все его члены и суставы расслабли, так что он стал качаться у меня на плечах. И когда я понял, что он опьянел и исчез из мира, я протянул руку к его ногам и отцепил их от моей шеи, а затем я нагнулся к земле и сел и сбросил его на землю…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Пятьсот пятьдесят восьмая ночь
Когда же настала пятьсот пятьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Синдбад мореход сбросил шайтана со своих плеч землю. «И мне не верилось, – говорил Синдбад, – что я освободился от избавился от того положения, в котором я был.
И я испугался, что старик очнётся от хмеля и будет меня обижать, и я взял большой камень, лежавший между деревьями, и, подойдя к старику, ударил его по голове, когда он спал, и кровь его смешалась с мясом, и он был убит (да не будет над ним милость Аллаха!). А потом я стал ходить по острову, и мой ум отдохнул, и я пришёл к тому месту на берегу моря, где был раньше. И я прожил на этом острове некоторое время, питаясь его плодами и утоляя жажду из ручьёв, и высматривал корабль, который прошёл бы мимо. И вот однажды я сидел и думал о том, что со мной случилось и какие произошли со мной дела, и говорил про себя: «Посмотрим, сохранит ли меня Аллах целым и вернусь ли я в мои страны и встречусь ли с родными и друзьями». И вдруг показался корабль посреди ревущего моря, где бились волны, и шёл до тех пор, пока не пристал к этому острову.
И путники сошли с корабля на остров, и я подошёл к ним; и, увидев меня, они все поспешно приблизились ко мне и собрались вокруг меня и стали расспрашивать меня, что со мной и почему я прибыл на этот остров; и я рассказал им о моем деле и о том, что со мной случилось, и они удивились этому до крайней степени и сказали: «Тот человек, который сидел у тебя на плечах, называется шейхом моря, и никто из тех, кто попадал под его ноги, не спасся, кроме тебя. Да будет же слава Аллаху за твоё спасение!»
И затем они принесли мне кое-какой еды, и я ел, пока не насытился, и мне дали одежду, которую я надел и прикрыл ею срамоту; а потом они взяли меня с собой на корабль, и мы ехали дни и ночи. И судьба бросила нас к городу с высокими постройками, где все дома выходили на море, – а этот город назывался городом обезьян, и когда наступала ночь, люди, которые жили в этом городе, выходили из ворот, ведших в морю, садились в лодки и на корабли и ночевали в море, боясь, что обезьяны спустятся к ним ночью с гор.
И я вышел посмотреть на этот город, и корабль ушёл, а я не знал этого; и я стал раскаиваться, что вышел в этот город, и вспомнил моих товарищей и все то, что случилось со мной из-за обезьян в первый и во в горой раз.
И я сидел печальный и плакал; и подошёл ко мне человек из жителей этой страны и сказал мне: «О господин, ты как будто чужой в этих землях?» – «Да, – ответил я ему, – я чужестранец и бедняк. Я был на корабле, который пристал к этому берегу, и сошёл с него, чтобы посмотреть на город, и, вернувшись, не увидел корабля». – «Поднимайся, – сказал этот человек, – идём с нами и садись в лодку. Если ты будешь сидеть в городе ночью, обезьяны погубят тебя». – «Слушаю и повинуюсь!» – сказал я и в тот же час и минуту поднялся и сел в лодку с людьми, и они оттолкнулись от суши и удалились от берега на милю. И они провели так ночь, и я вместе с ними, а когда наступило утро, они вернулись на лодке в город и вышли, и каждый из них пошёл по своему делу, – таков был их неизменный обычай. Ко всякому, кто задерживался ночью в городе, приходили обезьяны и губили его, а днём обезьяны уходили за город. И они питались плодами в садах и спали на горах до вечерней поры и потом возвращались в город, и этот город находился в отдалённейших странах чернокожих.
Вот одна из самых удивительных вещей, что случилась со мной в этом городе. Один человек из тех, с кем я провёл ночь в лодке, сказал мне: «О господин, ты чужой в этих землях, знаешь ли ты ремесло, которым мог бы заняться?» – «Нет, клянусь Аллахом, о брат мой, у меня нет ремесла, и я не умею ничего делать, – ответил я. – Я только купец, обладатель денег и богатства, и у меня был царственный корабль, нагруженный большими деньгами и товарами, и он разбился в море, и потонуло все, что там было, и я спасся от потопления только по изволению Аллаха. Аллах послал мне кусок доски, на которую я сел, и это было причиной того, что я спасся от потопления». И этот человек встал и принёс мне мешок из хлопчатой бумаги и сказал: «Возьми этот мешок и наполни его голышами и выходи с толпой городских жителей, а я сведу тебя с ними и поручу им о тебе заботиться. Делай то же, что они делают, и, может быть, ты заработаешь что-нибудь, что тебе поможет уехать и вернуться в твою страну».
