Ли Юй - Двенадцать башен
Как нам уже известно, свахи и сваты предпочитали вести переговоры с хозяйкой дома, отчего, разумеется, Цянь чувствовал себя уязвленным. Поэтому его очень обрадовало неожиданное предложение, с которым обратились к нему родители жениха, как говорится, глухое ущелье вдруг наполнилось звуками. Без лишних рассуждений Цянь согласился, даже не задумываясь о том, что сулит помолвка в будущем: выгоду или беды.
— Все очень боятся вашу жену, — сказали гости, — и сваты отказываются ходить к вам в дом. Как же без нее решить наше дело?
— Сваты, собственно, являются посредниками между двумя семьями, а зачем они нужны, если сам хозяин принял решение? — отрезал Цянь.
Гости остались довольны таким ответом и назначили счастливый день, когда женихи приедут со своими дарами.
Цянь ничего не сказал жене о помолвке, то есть поступил так же, как и она, решив, что рано или поздно она сама об этом узнает. Случилось, однако, так, что все женихи пришли в один и тот же день. В одно и то же время у ворот дома появился кортеж гостей со свадебными дарами, громко играла музыка, как говорится: «Золото и жемчуг смешались, и неизвестно, чьи они — Ли или Чжана». Надобно вам сказать, что гости, зная о неладах супругов, приготовили сразу два вида подарков, чтобы хватило на обоих — пусть лучше будет больше, нежели меньше, тогда никто не обидится. Что же до свадебных карточек, то в них под словами «Почтительно прислуживающий вам такой-то» все было написано путано и небрежно. К примеру, верхняя строка, состоявшая из четырех фамильных знаков: Чжао, Цянь, Сунь и Ли, точь-в-точь напоминала фразу из книжки «Фамилии ста семейств»[67]. Оба супруга метали друг в друга яростные взгляды.
— Я звал своих знакомых, с какой стати появились эти двое? Откуда они взялись! — кричал муж.
— Почему рядом с нашими свадебными коробками валяются ваши тюремные объедки? — вопрошала жена.
— Я в доме хозяин! — орал Сяоцзян. — Кто посмел принять дары, если я не отправлял ответного письма?
— Нет, я хозяйка! — вопила Бянь. — Я не позволю никому командовать! Никто не вправе брать чужие подарки!
— Как ты смеешь бесчинствовать? Вспомни старую заповедь: «Сначала слушайся отца, а потом супруга». В родительском доме твой хозяин — отец, а здесь — я, твой муж!
— А ты разве забыл, что отец выбирает невесту для сына, а мать — жениха для дочери? Если тебе угодно — изволь, ищи сноху, а зятя выберу я сама. Не встревай не в свое дело!
Спор разгорался все сильнее и непременно перешел бы в потасовку, но гости растащили спорщиков, и те не успели пустить в ход кулаки. Женщина бросилась к своим свадебным дарам и принялась их пересчитывать согласно приложенной описи, потом, сунув гостям карточку с ответом, проводила их к выходу. Что до гостей мужа, то Бянь велела слугам вытолкать их взашей вместе с дарами. К счастью, дело до этого не дошло. Цяню — а он, понятно, кипел от злости — удалось увести гостей в другую комнату. Они свалили коробки с дарами на пол, и он, кое-как написав ответную карточку, проводил их до ворот.
Цянь понимал, что слух о происшедшем дойдет до властей, поэтому решил упредить события и настрочил жалобу. А как известно, побеждает тот, кто действует быстрее! Будущей родне он предложил выбрать подходящий день и приехать за невестами, только захватить побольше слуг с фонарями и нанять дюжих парней, потому что невест, возможно, придется брать с бою. Если же не удастся, пусть пишут жалобу в суд. Только поживей!
Обе семьи согласились с предложенным планом и, не откладывая дело в долгий ящик, через день-другой прислали паланкины за невестами. Свадебную процессию сопровождали крепкие молодчики, способные одолеть целое полчище врагов. Войско от мужской стороны было готово к бою, однако не учло, что супротивная сторона не собирается складывать оружие. Госпожа Бянь, вооружившись засовом от ворот, принялась охаживать непрошеных гостей, да так крепко, что они бросились врассыпную, прикрывая руками головы. На поле боя остались лишь паланкины и фонари. Солдаты, как говорится, побросали на землю латы и оружие. Бянь оставила трофеи в доме, решив их использовать в качестве приданого для дочерей. Словом, действовала она, как в поговорке: «С помощью разбойного оружия захватили ворованное зерно».
Муж был вне себя от ярости. Он посоветовал будущей родне подать жалобу в суд. Однако составить бумагу не так-то просто, ведь будущую сватью придется назвать преступницей, а сват окажется свидетелем. Чепуха, да и только! Бестолковщина! Тогда родственники женихов решили пожаловаться на хозяйку дома за избиение челядинцев. В общем, «они снова выступили в поход, дабы славу себе обрести»! Подобное дело решать в уезде они не стали, а обратились прямо в областной ямынь[68]. Когда жалобу утвердили, Цянь подал в ямынь новую бумагу, в коей соглашался выступить на стороне жалобщиков. Словом, он сам вышел в поход с оружием в руках. Две другие семьи (знакомые Бянь) настрочили свою челобитную. Поскольку женщине появляться в ямыне не положено, будущая сватья числилась в их прошении главной свидетельницей, которую надобно опросить в первую очередь.
В то время в области не было правителя, и всеми делами в ямыне временно заправлял синцзунь — инспектор по уголовным делам. Этот молодой цзиньши[69], хотя и недавно исполнял обязанности правителя, за короткое время успел прослыть весьма толковым и дельным. Он утвердил челобитные и назначил слушанье дела через три дня. Сначала учинили допрос Цяню, затем людям из четырех семейств, а также сватам, которые участвовали в свадебном деле. Госпожу Бянь не стали вызывать в суд, ведь жена, как известно, ничего не может добавить к тому, что сказал муж, ибо между супругами существует согласие! Но тут, ко всеобщему удивлению, мать невест оказалась смертельным врагом их отца — тестя будущих женихов, а истцы — противниками обвиняемых в свадебном деле. Словом, как говорится, «воспользовались судебной бумагой и тушью», отказавшись пойти на мировую и «разделить одну подушку».
Госпожа Бянь, узнав, что появляться в ямыне ей не положено, огласила воздух громкими криками, и пришлось ее впустить. Тут она сразу ринулась в атаку.
— Этот Цянь хоть и считает себя мужчиной, а мнения своего никогда не имел! — заявила она, показывая пальцем на мужа. — Его ничего не стоит облапошить! И о дочерях этот негодяй нисколько не заботится. За кого, вы думаете, он хотел выдать их замуж? За отъявленных прохвостов! Вот отчего мне и пришлось самой устраивать свадьбу. Ваша светлость, господин начальник, разберитесь по справедливости!
Чиновнику показалось, что госпожа Бянь дело говорит, и он вызвал Цянь Сяоцзяна.
— Эта женщина вздорная и непутевая! — сказал муж. — Да еще к тому же безмозглая! Только и знает, что меня позорить. Можно бы не обращать на это внимания, но в данном случае речь идет о серьезном деле — о браке, и потворствовать ее самодурству я не намерен!
Цянь говорил весьма убедительно, и судья растерялся, помолчал немного, а потом сказал:
— Так уж заведено, что в подобных делах решающее слово всегда за мужем. Но в вашей семье все не так, поэтому придется вызвать в суд обеих ваших дочерей. Пусть скажут, на чьей они стороне, тогда будет ясно, кто из вас прав, а кто виноват.
Супруги почтительно выслушали чиновника, низко поклонились ему, а тот, вытянув срочную бирку[70], повелел привести дочерей в присутствие. «Наверное, чада так же страшны, как и их родители, — подумал он. — Ведь не вырастет в зарослях дикого пырея прекрасный цветок. Любопытно на них взглянуть. Я слышал, что от подобных уродов рождаются еще большие уроды, и с каждым поколением все хуже и хуже». Итак, молодой чиновник ждал, когда к нему приведут дочерей, способных кого угодно привести в трепет своим безобразием.
Но что это?! Едва девы вошли в залу, в ней как будто стало светлее. Служебные чины ямыня, разные канцеляристы и стражники, забыв о суровых правилах, обступили красавиц и, вытягивая шеи, старались получше их разглядеть, словно перед ними были редчайшие диковинные драгоценности, которые нежданно-негаданно упали с Девятого неба[71]. Красота юных дев, прекрасных, как феи, невесть откуда залетевшие в судебную залу, смутили покой самого чиновника. Лишь когда стражники доложили ему об исполнении приказа, он вышел из оцепенения. Получается, что и среди дикого пырея растут порой прекрасные цветы, а новое поколение бывает лучше старого, а то и вовсе на него не похоже. Обретя наконец дар речи, чиновник промолвил:
— Ваши родители, поскольку нет меж ними согласия, сосватали вас сразу в четыре семьи, и оба считают себя правыми. Я же не знаю, как поступить. Недаром говорится в пословице: «Справедливому судье нелегко решать семейные дела». Вот и пришлось вас вызвать в присутствие. Отвечайте мне только правду! Кто из ваших родителей поступил правильно, а кто нет?