Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX.
– Тебя послушать, так в нашем доме все плохие, даже я, – съязвила Фэнцзе. – Что же говорить о слугах! С матерью Цайся уже договорились, она просто счастлива! Неужто объявить ей, что сговор отменяется?
– Раз дело сделано, что теперь говорить? – промолвил Цзя Лянь. – Только предупреди Ванъэра, чтобы впредь хорошенько присматривал за сыном!
Цзя Лянь и Фэнцзе еще долго вели разговор, но рассказывать об этом мы не будем.
А сейчас речь пойдет о Цайся. Вернувшись в родительский дом, девушка стала ждать, когда ее выдадут замуж. Она давно любила Цзя Хуаня, но брак с ним оставался пока делом нерешенным. К ним зачастила жена Ванъэра, и Цайся знала, что старуха хочет просватать ее за своего сына. Цайся не хотелось идти за такого грубияна и пьяницу. Но жена Ванъэра пользовалась влиянием в доме и могла добиться своего. Тогда пришлось бы Цайся расстаться с давней мечтой. И вот как-то вечером Цайся попросила младшую сестренку Сяося пробраться тайком к наложнице Чжао и обо всем ей рассказать.
Дело в том, что наложница Чжао очень любила Цайся и хотела женить на ней Цзя Хуаня, была бы у нее по крайней мере опора, но госпожа Ван неожиданно отпустила Цайся домой. Чжао никак не могла уговорить Цзя Хуаня решить этот вопрос с госпожой Ван, Цзя Хуань стеснялся. К тому же Цайся не очень-то ему и нравилась. Уж слишком она проста, можно найти и получше. И он тянул время. Зато наложница Чжао не собиралась отказываться от своего намерения и, выслушав Сяося, рассказала обо всем Цзя Чжэну.
– Зачем спешить? – ответил Цзя Чжэн. – Подождем годик-другой, пока твой сын выучится, а женить его никогда не поздно. Я присмотрел двух девушек: одну для Цзя Хуаня, другую для Баоюя. Так что года через два вернемся к этому разговору.
Чжао хотела еще что-то сказать, но тут раздался оглушительный грохот.
Если хотите узнать, что произошло, прочтите следующую главу.
Глава семьдесят третья
Итак, когда наложница Чжао вела разговор с Цзя Чжэном, раздался оглушительный грохот. На вопрос, что случилось, служанки сказали, что это в прихожей выскочила оконная рама. Наложница Чжао обругала служанок и вместе с ними стала прилаживать раму, после чего проводила Цзя Чжэна отдыхать и уже не возвращалась к начатому разговору.
Баоюй как раз лег поспать, как вдруг раздался стук в ворота. Это пришла Сяоцяо, прислуживавшая в комнатах наложницы Чжао. Не отвечая на вопросы служанок, девочка направилась прямо к Баоюю.
– Что случилось? – удивленно спросили девушки.
– Хочу сообщить вам новость, – зашептала Сяоцяо на ухо Баоюю. – Ваш батюшка в разговоре с моей госпожой упомянул ваше имя. Имейте это в виду, если батюшка позовет вас к себе.
Сказав это, Сяоцяо заторопилась домой. Даже от чая отказалась – боялась, что запрут ворота.
Баоюй знал, что наложница Чжао терпеть его не может, знал и ее коварство. Неизвестно, о чем они говорили с отцом, но Баоюй почувствовал себя так, как Сунь Дашэн[189] при заклинании: «Обруч, сожмись». Баоюя проняла дрожь. По некотором размышлении он решил, что отец собирается устроить ему экзамен. «Самое главное – не теряться, – думал Баоюй. – Если же у отца какое-нибудь другое дело, я вывернусь!» Баоюй накинул халат и сел за книги. «Эти дни отец не вспоминал обо мне, и я опять забросил учение, – ругал он себя. – Знай я, что так получится, каждый день повторял бы пройденное».
Он стал перебирать в памяти прочитанное. Оказалось, что прочесть наизусть он может сейчас только «Великое учение», «Учение о середине», «Великие и малые оды»[190] и «Изречения». Первая часть «Мэн-цзы» была выучена лишь наполовину, и услышь он какую-нибудь фразу из текста, вряд ли вспомнил бы, что следует дальше. Вторую часть «Мэн-цзы» он вообще плохо знал. В «Пятикнижие» Баоюй частенько заглядывал, когда сочинял стихи, и кое-как смог бы ответить. Из остальных книг он ничего не помнил, – отец, к счастью, не заставлял его их читать. Из неканонических литературных произведений Баоюй когда-то читал «Мемуары Цзо Цюмина»[191], «Книгу Борющихся царств»[192], «Мемуары Гунъян Гао», «Мемуары Гулян Чи», а также произведения времен династий Хань и Тан. Но в последнее время он эти книги и в руки не брал. А если брал, то тут же забывал прочитанное. Восьмичленные сочинения он не терпел, уверяя, будто, судя по стилю, они принадлежат не древним мудрецам, а их потомкам. А потомки только стремились к чинам. Как же с помощью таких книг понять в полной мере глубочайшие мысли мудрых и мудрейших? Перед отъездом отец выбрал для Баоюя сто десять таких сочинений, относительно новых, лишь некоторые отрывки из них были написаны в совершенстве. Эти отрывки, повествовавшие о далеких странствиях и всевозможных забавах, пришлись Баоюю по вкусу и тронули его душу. Баоюй читал их ради собственного удовольствия, но ни одно не прочел до конца. Заниматься ими сейчас, пожалуй, не стоило – отец может спросить совсем другое; повторять же «другое» рискованно – вдруг отец придерется именно к тому. Повторяй он всю ночь напролет, все равно не успел бы всего повторить.
Беспокойство Баоюя час от часу росло. Что сам он занимался всю ночь, это бы еще ладно, но он не давал спать уставшим за день служанкам.
Сижэнь снимала нагар со свечи, наливала чай Баоюю. Младшие служанки клевали носом.
– Ну и дряни! – бранилась Цинвэнь. – Целыми днями в постели валяетесь, и все вам мало! В кои-то веки приходится посидеть попозже, так уже раскисли! Смотрите, а то буду колоть иголкой глаза!
Не успела она произнести эти слова, как в передней что-то стукнуло. Это девочка-служанка сидя задремала и ударилась головой о стену. Плохо соображая спросонья, она услышала последние слова Цинвэнь и решила, что та ее ударила.
– Милая сестрица! – громко заплакала она. – Я больше не буду!..
Все покатились со смеху.
– Прости ее, – попросил Баоюй. – Пусть девочки ложатся, и вы можете спать по очереди!
– Занимайся-ка лучше, – сказала Сижэнь. – У тебя всего одна ночь, потрудишься хорошенько, потом делай что хочешь.
Баоюй внял словам Сижэнь и опять углубился в книги.
Шэюэ налила ему чаю, Баоюй заметил, что девочка в одной тонкой кофточке, и сказал:
– Холодно, надела бы длинный халат!
– Не отвлекайся, – заявила Шэюэ, – забудь о нас, думай только об этом! – И она ткнула пальцем в книгу.
Тут в комнату с шумом вбежали Чуньянь и Цювэнь:
– Беда! Кто-то перелез через ограду!
– Где? – раздались тревожные возгласы.
Поднялся переполох.
Цинвэнь, опасаясь, как бы Баоюй не переутомился, решила воспользоваться суматохой.
– Ты можешь притвориться больным, – обратилась она к Баоюю. – Скажешь, что перепугался!
Этот совет пришелся Баоюю по душе.
Сторожа, вооружившись фонарями, обшарили все уголки в саду, но никого не обнаружили.
– Может быть, маленькие барышни спросонья приняли за человека раскачивающуюся на ветру ветку? – говорили они.
– Глупости! – заявила Цинвэнь. – Просто вы плохо искали, а теперь хотите увильнуть от ответа! Все девушки видели, как кто-то перелез через ограду. И Баоюй тоже, когда выбежал вместе с нами из дому. Он даже побледнел от испуга и слег. Жар у него появился. Придется идти к госпоже за лекарством. А что ей сказать? Что вы никого не нашли?
Сторожа не посмели перечить и снова отправились на поиски злоумышленника. А Цинвэнь и Цювэнь побежали за лекарством, рассказывая дорогой всем встречным, что Баоюй заболел от испуга.
Госпожа Ван приказала дать Баоюю лекарство, а сторожам строго-настрого наказала еще раз самым тщательным образом обыскать сад. Еще она велела проверить дежуривших за вторыми воротами у стены, которая отделяла дворец Жунго от соседнего дома.
Всю ночь в саду Роскошных зрелищ не прекращалась суматоха, мелькали фонари и факелы.
Случившееся не посмели скрыть от матушки Цзя, и она сказала:
– Не ожидала я, что такое может случиться. Что сторожа невнимательны, не такая уж беда, главное, чтобы они сами не оказались грабителями!
В это время в комнату вошли госпожи Син и Ю справиться о здоровье матушки Цзя. Ли Вань, Фэнцзе и барышни уже были здесь. Все молчали в полной растерянности. Первой заговорила Таньчунь.
– Сестра Фэнцзе болеет, – сказала она, – поэтому слуги и распустились. Раньше они собирались лишь по ночам или в свободное время, по трое, по четверо, и забавы ради играли в кости да в карты, а сейчас у них там чуть ли не игорный дом. Даже свои заводилы есть, а ставки – от тридцати до пятидесяти связок монет. Недавно драку затеяли.
– Почему же ты молчала? – спросила матушка Цзя.
– Не хотела госпожу беспокоить, у нее и так дел по горло, да еще нездоровится. Я сказала старшей сестре Ли Вань и управительницам, после этого стало тише.
