Георг Гаккеншмидт - Путь к силе и здоровью
На следующий день, по приглашению одного из судей чемпионата, г-на Виктора Зильберера, мы совершили экскурсию в его летнее местопребывание на Семмеринге и провели там время очень приятно.
Г-н Зильберер — издатель и редактор «Allgemeinen Sportzeitung» и кроме того, сам очень усердный спортсмен.
По возвращении нашем в Петербурге, после всякого рода предварительных переговоров, мне бросили вызов венец Ветаза и Лурих защитить полученный мною чемпионат Европы и бороться с ними. Д-р Краевский взял на себя вести переговоры по этому поводу; но оба борца ставили такие невозможные условия, что борьба не могла состояться. Со своей стороны я нисколько не боялся борьбы с ними. Ветаза уже вообще перешел через высший пункт своей славы, а Лурих, хотя и был очень опытным борцом, все же был слабее меня. Я провел конец года у д-ра Краевскаго и затем в январе 1899 года выиграл против упорной борьбы против 20 противников чемпионат Финляндии.
Хотя со времени моего первого большого успеха в борьбе я все меньше тренировался в поднимании тяжестей, мне все же удалось тогда, в январе 1899 года выжать, обеими руками штангу в 2793/4 ф.
Между тем пришло время отбывать мне воинскую повинность; я был зачислен в Преображенский полк Лейб — Гвардии Его Величества, но по прошествии пяти месяцев был отпущен со службы. 16-го мая я боролся, в до тех пор еще в не решенном матче, с фон-Шмеллингом в манеже графа Рибопьера и положил моего противника в 25 минут при помощи половинного Нельсона (Halb-Nelson). Этим я выиграл чемпионат России на 1898 год. Несколько дней спустя, 19-го мая, я одержал новую победу над Шмеллингом и с нею получил звание чемпиона России за 1899 г. Одним словом, г-н фон — Шмеллине был одним из моих самых серьезных противников.
Георг Гаккеншмидт
Вслед за тем я снова тренировался в течение некоторого времени в поднимании тяжестей и сделал успехи, так как смог вырвать обеими руками штангу в 330 фунтов. Однако, когда я попробовал медленно выжать одной рукой тяжесть в 286 ф., я повредил себе сухожилие в правом плече, повреждение которому суждено было в течение многих последующих лет докучать мне. Впрочем, я не обращал особенного внимания на эту неприятную боль и стал тренироваться ко всемирному чемпионату, который должен был иметь место в Париже в сентябре. К тому времени я уже твердо решил стать профессиональным борцом. Хотя моя рука еще не вполне поправилась, я все же поехал в Париж и принял участие в чемпионате.
Список участников этого состязания был следующий: Шарль Ле-Менье (Франция), Генрих Пешон (Франция), Франсуа Ле-Фарнье (Швейцария), Луар дит Партос, Трилла Ле-Савуайар, Капитен Ле-Паризьен, Луи Шапп (все из Франции), Фериал Мариус (тоже), Генрих Альфонс (Швейцария), Ниманн (Германия), Камиллус Эверстен (Дания), Пиетро Далемассо (Италия), Баркен Ле-Деменажер, Жакавайль, Эдгар Жоли (Франция), Дэво (Бельгия), Дирк Ван-ден-Берг (Голландия), Рауль Ле-Бушер, Раймонд Френк, Виктор Дельмас, Готье Ле-Бретон, Леон Ле-Жутер, Эмабль де Ла-Кальметт, Жан Ле-Марсене, Эдуард Робин, Жакс Ле-Туро, Генрих Лоранж, Робинэ, Лоран Ле-Букеруа, Констан Ле-Буше, Пейрусс, Шарль Пуарэ, Поль Понс (все из Франции), Бонери Доменико (Италия), Штарк (Германия), Фенглер (Германия), Алис Амба (Африка), Эберлэ (Германия), Кара Ахмед (Турция) и, наконец Миллер (Германия).
Моим первым противником был довольно средний борец Луар, по прозванию Портос. Я положил его в 18 секунд. Вторым, с кем мне пришлось бороться, был француз с юга, по имени Робинэ, борец с очень хорошей техникой и пользовавшийся тогда порядочной известностью. Быть может, вполне естественно, что публика встречает сначала с некоторым недоверием иностранных, еще неизвестных борцов. Я еще не был тогда хорошо знаком большой публике, и поэтому неудивительно, что я возбудил всеобщее изумление, положив популярного Робинэ всего в 4 минуты. Робинэ был слишком хороший спортсмен, чтобы отнести это свое поражение на счет случая, и когда его спрашивали, силен ли я, отвечал: «Его гриффы прямо железные, а уж если он сведет противника в партер, то дело пропало». В это самое время публика стала называть меня «русским львом».
На следующий день после борьбы с Робинэ, я отправился тренироваться в гимнастическое заведение Пиаза на улице Фобуре С.-Денис. При этом случае я вывихнул себе плечо, тренируясь с французским борцом Леоном Дюмонт, отчего моя правая рука долгое время была как бы расслабленной. Г-н Пиаза лечил меня горячими и холодными обливаниями, а также и электричеством, но без особого успеха.
Среди мира борцов долгое время было обыкновение ставить на пути начинающих борцов, которые обещали в свое время сделаться опасными противниками, всякого рода препятствия и тем помешать им в их новом призвании. Мне самому как то говорили: «Начинающие борцы, которые кажутся опасными, должны быть часто и основательно положены, чтобы мы избавились от них».
Этого рода политику разделял третий борец, с которым мне было назначено бороться, один из лучших французских борцов, именно ловкий Эмабль де Ла-Кальметт. Этот атлет, как я скоро открыл, был далеко не так силен, как я, но что касается техники, то он во многом превосходил меня, обстоятельство, которое делало моим долгом быть очень осторожным с ним, так как технически совершенный борец гораздо опаснее, чем такой, который обладает только силой. Здесь никогда нельзя быть уверенным против неожиданностей, и здесь никогда неизвестно, что подобный борец сделает в следующий момент. Тем не менее, я положил Эмабля в 47 минут и многому научился в эту борьбу. На следующий день на сцене появился Лоран Ле-Бокеруа, очень сильный и ловкий борец. До этого времени я не думал, чтобы такой корпулентный мужчина он весил более 250 ф. — мог быть таким проворным и ловким. Лоран был очень опытен в своей профессии, так как он был борцом уже более 15 лет, и принимая во внимание, что я боролся всего 15 месяцев, казалось, у меня не могло быть никаких видов на победу. По силе я был равен французу, если и не превосходил его, и поэтому я решил быть весьма настороже с ним и не дать ему случая опрокинуть меня. Мы боролись 30 минут, после чего наша борьба была объявленной недавшей результатов.
После этой последней борьбы слабость в моей руке причиняла мне сильное раздражение, так что я решил выйти из чемпионата; к тому же мой французский врач, лечивший меня, посоветовал мне избегать всякого напряжения в течение следующих 12-ти месяцев. Я искренно сожалею теперь, что я не послушался этого совета.
Я поборолся еще раза два и затем вернулся домой, чтобы заняться лечением моей руки, при чем еще 6 месяцев лечил ее электричеством. Я почти склонен думать, что это мне более вредило, чем помогало. Тем не менее, я стал поправляться мало по малу, и в мае 1900 г. начал снова упражняться с тяжелым весом.
Со свойственной юности необдуманностью я начал снова поднимать тяжелые штанги, и при одной попытке установить новый мировой рекорд, снова повредил себе только что было поправившуюся руку. Д-р Краевский стал серьезно предостерегать меня, и я, вняв этим предостережениям, решил избегать в последующем подобных упражнений.
В июле 1900 года в Москве происходило состязание в борьбе. Здесь я в первый раз выступил, в России, как профессиональный борец. Чемпионат длился 40 дней; мое жалование было 1250 рублей в месяц. Мы боролись на два приза: на звание чемпиона С.-Петербурга и чемпиона Москвы. Так как я заслужил оба, то получил, кроме звания чемпиона и моего жалования, еще 2000 рублей в качестве приза. При этом случае я положил, как Ла-Кальметта, так и Петрова. Далее я поборол в пять минут проворного как угорь молодого бельгийца Констана Ле-Бушер. Болгарин Петров уже тогда обнаруживал чрезвычайную силу. Констан был в высшей степени подвижным и ловким, и казалось, не ожидал встретить во мне серьезного противника. Он потом говорил, что слышал, что я хотя и очень силен, за то весьма неловкий. После того, как я победил Констана, французские борцы выставили против меня Пейрусса. Этот борец был до невероятности силен, но не отличался уверенностью в себе, так что едва мы начали борьбу, он, так сказать, сам лег к великому удивлению своих соотечественников, которые уже рассчитывали на его победу. Моя вторая схватка с ним продолжалась всего 7 секунд. После Пейрусса я победил страшно сильного казака, по имени Михайлов, которого я бросил в 10 минут. В то время, как наш чемпионат все еще продолжался, в Вене открылось новое состязание в борьбе. К сожалению, я записался туда слишком поздно и достиг Вены тогда, когда уже шли заключительные борьбы. Мой старый соперник Павел Понс получил первый приз, Кара Ахмед, выдающийся турецкий борец, был вторым и толстый Лоран — третьим. Ни Понс, ни турок не имели охоты померятся силами со мною. Очевидно, у них не было желания рисковать только что добытыми победными лаврами. Один только добродушный Лоран предоставил себя в мое распоряжение. Вслед за тем я все же боролся с одним страшно толстым испанцем, по имени Корелья, и положил его в 29 секунд. Больших усилий мне стоил голландец Дирк Ван-дер-Берг, атлет очень хорошего сложения. Ван-дер-Берг ограничился оборонительным положением и рассчитывал только на то, что я сделаю какой-либо промах, все же, в конце концов, я положил его в 22 минуты. Я нашел гораздо более покладистого противника в немце Фенглере, который казался очень добродушным, но перед борьбой требовал всякого рода условий. Когда мы начали с ним борьбу, я скоро заметил, что он ничего так не желал, как положить меня. Тут я стал все более убеждаться в том, что для одержания победы надо обладать не только силой, но прежде всего и расчетом и тактикой. Я бросил Фенглера в 26 минут. На следующий день я боролся с соглашающимся на все Лораном Ле-Бокеруа. Мы поборолись в красивой, оживленной схватке, при чем француз ясно дал понять, что он не питает надежды побороть меня, так как по прошествии часа он отказался от борьбы. В начале сентября я отправился в Дрезден, чтобы принять участие в небольшом состязании в борьбе. Я был главной притягательной силой этого состязания и боролся почти ежедневно с 3–5 противниками, которых почти всех я побеждал в очень короткое время, например:
