Аммиан Марцеллин - Римская история
3.
1. Так обстояли дела в Исаврии. Между тем, персидский царь был 21занят войной с соседями и отгонял от своих границ дикие народы, которые, в своем изменчивом настроении, часто наступают на него, а иной раз, когда он идет на нас войной, оказывают ему помощь. В ту пору на некоего Ногодареса, персидского вельможу, было возложено поручение делать набеги на Месопотамию, всякий раз, как представится такая возможность, и он тщательно высматривал, не найдется ли места, где бы можно было прорваться неожиданным набегом. 2. И так как вся граница Месопотамии из-за постоянной опасности охранялась сторожевыми постами и фортами, то он направил свой путь влево и остановился на границах Осдроэны, придумав новый и вряд ли когда-либо применявшийся маневр. Если бы эта затея удалась, то Ногодарес опустошил бы все с быстротой молнии. План его состоял в следующем.
3. Город Батна, построенный в Антемузии 22македонянами, лежит недалеко от реки Евфрат. В нем очень много богатых купцов. Туда сходится в начале сентября великое множество людей из различных сословий для закупок товаров, присылаемых индийцами и серами23и всяких других, которые свозятся сюда по морю и по суше. 4. В определенное для ярмарки время названный выше полководец собирался напасть на этот город, двигаясь через пустыню и по заросшим берегам реки Аборы24Но его выдали свои же люди, бежавшие к римлянам из страха наказания за совершенное злодеяние, и его выступление не имело никакого успеха, а потом он уже оставался в полном бездействии.
4.
1. Однако сарацины, 25которых нам лучше бы не иметь ни друзьями ни врагами, в своих налетах то там, то здесь в один миг опустошали все, что им попадалось, словно хищные коршуны, которые, если завидят сверху добычу, похищают ее стремительным {32} налетом, а если не удастся схватить, летят прочь. 2. Хотя я, помнится, сообщал уже о нравах и обычаях этого народа в истории императора Марка 26и несколько раз далее, но хочу изложить кое-что кратко и теперь. 3. У этих племен, область проживания которых, начинаясь от Ассирии, простирается до порогов Нила и границы с блеммиями27все люди без различия – воины. Полуголые, покрытые до бедер цветными плащами, на быстрых конях и легких верблюдах передвигаются они с места на место как во время мира, так и в пору военных тревог. Никто из них никогда не берется за плуг, не сажает деревьев, не ищет пропитания от обработки земли. Они постоянно кочуют на широких пространствах без дома, без определенного местожительства, без законов. Не выносят они долго одного и того же места под небом, не нравится им никогда долго одно и то же пространство земли. 4. Жизнь их проходит в вечном передвижении. Жен они берут себе за плату по договору на время; а чтобы это имело подобие брака, будущая жена подносит мужу в виде приданого копье и палатку; по желанию она может уйти после определенного срока. Страстность в любви того и другого пола у них прямо невероятна. 5. Они проводят всю жизнь в столь далеких скитаниях, что женщина на одном месте выходит замуж, на другом рожает, а детей уводит с собой вдаль, не имея возможности никогда успокоиться. 6. Пищей всем им служит мясо диких зверей, молоко, которое у них имеется в изобилии, а также различные травы и птицы, каких удается поймать силком. Я сам видел многих из них, и им было совершенно неизвестно употребление хлеба и вина. 7. Вот что хотел я на этот раз сообщить об этом зловредном народе, а теперь возвращаюсь к своему изложению.
5.
1. Пока на Востоке происходили описанные события, Констанций 28зимовал в Арелате29С большим великолепием дал он там игры в театре и цирке: 10 октября заканчивался тридцатый год его правления. 30Высокомерие его все более разрасталось. Всякий донос, сомнительный или даже заведомо ложный, он принимал за чистую монету. Так, он покарал тяжкой ссылкой Геронция, комита партии Магненция, подвергнув его предварительно пыткам. 2. И как на болезненный организм сильно действуют даже ничтожные потрясения, так он, при своей ограниченности и подозрительности, все, о чем ни доходили до него вести, считал совершенным или {33} задуманным на гибель ему, и убийствами невинных делал кровавым свое торжество. 3. Стоило только возникнуть слуху, что кто-нибудь из военных чинов или гражданских властей, или просто какой-нибудь видный в своей среде человек стоял на стороне вражеской партии, как его заковывали в цепи и тащили, как дикого зверя, хотя бы с обвинением выступал личный недруг данного человека, или даже не оказывалось обвинителя вовсе; словно было достаточно, что его называл слух, что был сделан донос, что он отдан под суд, чтобы произнести над ним смертный приговор, присудить к конфискации имущества или к ссылке на острова.
4. К жестокости императора в случаях, когда речь шла об умалении или оскорблении величества, и к его вспыльчивости и возбужденной подозрительности присоединялась кровожадная лесть придворных, которые преувеличивали разные случайные происшествия и притворно выражали глубокую скорбь по поводу опасности для жизни государя, от благоденствия которого, по их льстивым заявлениям, непосредственно зависит благосостояние вселенной. 5. Поэтому когда ему подносили на утверждение, согласно обычаю, приговор, он никогда, как рассказывают, не миловал осужденных за эти и тому подобные проступки, что делали нередко даже самые жестокие государи. Эта гибельная черта, которая у других с течением времени смягчается, у него крепла с годами, и толпа льстецов поджигала его в этом направлении.
6. Между ними выделялся нотарий 31Павел, испанец по происхождению; его гладкое лицо ничего не выражало, но он обладал удивительным умением выискивать тайные пути на погибель людям. Будучи послан в Британию, чтобы привезти оттуда некоторых военных людей, которые посмели принять участие в заговоре Магненция, будучи вынуждены к тому обстоятельствами, он свободно вышел за пределы своих полномочий, словно вздувшийся поток, подмыл благополучие многих и понесся, и за ним следовали разрушения и опустошения. Благородных люден он заключал в темницу, а иных из них заковывал в кандалы, насочинив множество преступлений, далеких от истины. Благодаря ему было совершено страшное злодеяние, наложившее на время Констанция пятно вечного позора. 7. Управлявший за префектов 32теми провинциями Мартин глубоко сокрушался о страданиях невинных людей и не раз умолял Павла пощадить ни в чем не повинных лиц; когда же его просьбы оказывались безуспешными, он угрожал, что сложит с себя свои полномочия, чтобы злобный сыщик, опасаясь хоть этого, перестал наконец подвергать очевидной опасности людей, {34} настроенных самым мирным образом. 8. Но Павел, видя в этом помеху своему служебному рвению, как большой художник в запутывании разных дел, откуда и дано было ему прозвище Катена (цепь), сумел распространить общие опасности и на самого викария, продолжавшего защищать подчиненных ему людей. Он стал настаивать на том, чтобы доставить в цепях в главную квартиру императора викария вместе с трибунами и многими другими лицами. Возмущенный этим и предчувствующий свою гибель викарий, выхватив кинжал, бросился на Павла; но поскольку слабость руки помешала ему ранить того насмерть, то он направил обнаженное лезвие в собственную грудь. Такой ужасной смертью окончил свою жизнь безупречный правитель, отважившийся облегчать тяжкие бедствия многих. 9. После таких злодеяний обагренный кровью Павел вернулся к императорскому двору и привел с собою много людей, закованных в цепи, истомленных и отчаявшихся. К их прибытию расставили дыбы, и палач приготовил крюки и другие орудия пытки. Многие из них подверглись конфискации имущества, другие отправлены в ссылку, а некоторые были осуждены на смертную казнь. Вряд ли кто вспомнит, чтобы существовали оправданные при Констанции, в правление которого подобные дела возбуждались на основании пустых слухов.
6.
1. В это время префектом Вечного города 33был Орфит34, возносившийся в своей гордыне выше предела предоставленного ему сана. Человек он был разумный и очень сведущий по судебной части, но для знатного человека недостаточно образованный. В его управление возникли большие беспорядки из-за недостатка вина: чернь, привыкшая к неумеренному его потреблению, нередко производит по этому поводу жестокие возмущения.
2. А так как, быть может, те, кто не жил в Риме и кому доведется читать мою книгу, удивятся, почему в случаях, когда мое повествование доходит до событий в Риме, речь идет только о волнениях, харчевнях и тому подобных низких предметах, то я вкратце изложу причины этого, никогда намеренно не уклоняясь от истины. 3. Когда впервые воздымался на свет Рим, которому суждено жить, пока будет существовать человечество, для его возвышения заключили союз вечного мира Доблесть и Счастье, которые обычно бывают разлучены, а если бы хотя бы одной из них не было налицо, то Рим не достиг бы вершины своего величия. 4. Со своего начала и до конца времени детства, т. е. почти в течение 300 лет, римский народ выдерживал войны вокруг стен города. Затем, войдя в возраст, после многообразных невзгод на {35} полях битв он перешел через Альпы и через морской пролив; а, став юношей и мужем, стяжал победные лавры и триумфы со всех стран, входящих в необъятный круг земной; склоняясь к старости и нередко одерживая победы одним своим именем, он обратился к более спокойной жизни. 5. Поэтому-то достославный город, согнув гордую выю диких народов и дав законы, основы свободы и вечные устои, словно добрый, разумный и богатый отец, предоставил управление своим имуществом Цезарям, как своим детям. 7. И хотя трибы давно бездействуют, центурии 35успокоились, нет борьбы из-за подачи голосов, и как бы вернулось спокойствие времен Нумы Помпилия, 36но по всем, сколько их ни есть, частям земли чтят Рим, как владыку и царя, и повсюду в чести и славе седина сената и имя римского народа.
