Тит Ливий - История Рима от основания Города
16. (1) К всадникам цензоры были весьма строги и суровы. У многих отобрали коней. (2) Уже этим, оскорбив всадническое сословие, они еще пуще распалили их гнев, повелев указом, чтобы никто из тех, кто при цензорах Квинте Фульвии и Авле Постумии71 брал на откуп государственные доходы и подати, более не выступал в торгах и не участвовал в откупе сотоварищем или пайщиком. (3) Прежние откупщики, хотя и не сумели многократными жалобами добиться от сената, чтобы тот положил предел своевластию цензоров72, зато нашли себе защитника в лице народного трибуна Публия Рутилия, который также был зол на цензоров из-за спора по частному делу. (4) Его клиенту73, вольноотпущеннику, цензоры велели снести стену на Священной дороге74 напротив общественных сооружений, как построенную на общественной земле. (5) Владелец воззвал к трибунам. Кроме Рутилия, из них никто не воспротивился цензорам, а те послали взять у владельца залог и перед сходкой приговорили владельца к пене75. (6) Отсюда и родилась вражда, и вот когда бывшие откупщики обратились к трибуну, то неожиданно он от своего только имени предложил закон, (7) согласно которому откупы государственных доходов и податей, сданные Гаем Клавдием и Тиберием Семпронием, объявлялись бы недействительными, и торги должны были быть устроены заново – так, чтобы все без изъятия имели право на откуп и наем. (8) Народный трибун назначил день, чтобы предложить этот закон собранию76. День настал, цензоры начали возражать77: речь Гракха была выслушана в молчании, Клавдию же стали мешать выкриками, и он приказал глашатаю восстановить тишину. (9) Тогда трибун, объявив, что от ведения сходки он отстранен и права его попраны, ушел с Капитолия, где происходило собрание. На следующий день начались великие нестроения. (10) Сперва трибун объявил достоянием богов имущество Тиберия Гракха78, так как тот попрал его права, ослушавшись запрета при наложении пени и взятии залога по делу лица, обратившегося за защитой к трибуну, (11) а затем он вызвал в суд Гая Клавдия за то, что тот, отстранив его от ведения сходки, стал вести ее сам. И трибун, заявив, что обвиняет обоих цензоров в преступлении против государства79, потребовал, чтобы городской претор Гай Сульпиций назначил день для народного собрания80. (12) Поскольку цензоры не возражали против того, чтобы народ как можно скорее вынес о них свой приговор, народные собрания для суда по делу о преступлении против государства были назначены на восьмой и седьмой дни до октябрьских календ81. (13) Цензоры сразу же поднялись в Атрий Свободы82 и опечатали хранившиеся там дела, закрыли хранилище, распустили государственных рабов и отказались заниматься чем бы то ни было, покуда народ не вынесет им приговор.
(14) Первым рассматривалось дело Гая Клавдия, и когда из двенадцати всаднических центурий цензора осудили восемь, а затем и многие центурии первого класса, то виднейшие граждане тут же на глазах у всех, поснимавши золотые перстни, облеклись в скорбные одежды, чтобы просить защиты у простого народа. (15) Однако, как передают, общее мнение переменилось главным образом благодаря Тиберию Гракху: хотя со всех сторон из толпы и кричали, что ему, Гракху, ничто не угрожает, он торжественно поклялся, что, не дожидаясь приговора себе, последует в изгнание за сотоварищем, если тот будет осужден. (16) Тем не менее судьба обвиняемого висела на волоске: для осуждения не хватило голосов лишь восьми центурий83. После того как Клавдий был оправдан, народный трибун заявил, что обвинять Гракха отказывается.
17. (1) В тот год послы аквилейцев обратились к сенату с просьбой увеличить им число поселенцев, и, согласно принятому решению, было собрано еще тысяча пятьсот семейств, а для их выведения посланы были триумвиры Тит Анний Луск, Публий Деций Субулон и Марк Корнелий Цетег84.
(2) В тот же год85 в Грецию были посланы Гай Попилий и Гней Октавий с сенатским постановлением о том, чтобы никто не предоставлял римским должностным лицам ничего сверх предписанного сенатом. Постановление это они объявили сперва в Фивах, а потом во всех городах Пелопоннеса. (3) Для греков это был и на будущее залог избавления от тягот и бремени их разорявших расходов: ведь до сих пор каждый требовал от них чего-нибудь нового. (4) Послы были приняты на созванном ради них всеахейском собрании в Эгии и выслушаны доброжелательно86, а затем, оставив этот отменно верный народ в великой надежде на будущее, они переправились в Этолию. (5) Там, хотя дело не дошло еще до мятежа, все полнилось подозрениями и взаимными обвинениями, (6) а потому, потребовав заложников и не доведя дела до конца87, послы отправились в Акарнанию. (7) Акарнанцы собрались для совещания с послами в Тирее. Тут тоже шла междоусобная борьба: кое-кто из виднейших граждан требовал ввести гарнизоны в их города, чтобы обуздать тех безумцев, которые склоняют народ к македонянам; (8) другие не соглашались, чтобы мирные и союзные государства претерпели позор, какой обычно достается на долю побежденных врагов. (9) Это возражение было признано справедливым88. Затем послы возвратились в Ларису к проконсулу Гостилию, который и отправлял их. Октавия он оставил при себе, (10) а Попилия примерно с тысячею воинов отправил зимовать в Амбракию.
18. (1) Персей в начале зимы еще не решался выйти за пределы Македонии, страшась, как бы римляне не вторглись где-нибудь в оставленное им царство, но ко времени зимнего солнцестояния, когда глубокий снег делает горы со стороны Фессалии непреодолимыми89, (2) он решил, что представился случай сокрушить надежды и решимость соседей, чтобы они не могли быть опасны ему, пока он воюет с римлянами, тем более что со стороны Фракии Котис и со стороны Эпира внезапно отложившийся от римлян Кефал обеспечивали ему мир на границах, а дарданов укротила недавняя война90. (3) Поэтому царь хорошо понимал, что единственный небезопасный рубеж Македонии – иллирийский, ибо иллирийцы и сами по себе неспокойны, и готовы пропустить римлян, но если усмирить приграничные иллирийские племена, то можно будет склонить к союзу давно уже колеблющегося царя Гентия. (4) Итак, Персей, двинувшись в поход с десятью тысячами пехоты, часть которой составляла фаланга91, с двумя тысячами легковооруженных воинов и пятьюстами конниками, направился в Стуберру. (5) Оттуда он выступил, взяв с собою многодневный запас продовольствия и приказав везти осадное снаряжение следом, и на третий день стал лагерем под Усканой92 – самым большим городом пенестийской области. (6) Однако прежде чем применить силу, он отправил послов разузнать о намерениях как сторожевых начальников, так и горожан. Дело в том, что в городе, помимо отряда молодых иллирийцев, был и римский гарнизон. (7) Поскольку никаких мирных предложений не последовало, Персей взял город в кольцо и начал приступ сразу со всех сторон. Хотя осаждавшие день и ночь без остановки, сменяя друг друга, одни – тащили лестницы к стенам, другие – огонь к воротам, но защитники города выдерживали столь бурный приступ, (8) надеясь, что македоняне не так уж долго смогут терпеть зимнюю стужу под открытым небом, а война с Римом не позволит царю длить осаду. (9) Однако, когда осажденные увидели, что ставят осадные навесы и возводят башни, упорство их было сломлено. Действительно, и силы были неравны, и в городе не хватало ни хлеба, ни прочих припасов, как оно и бывает при непредвиденной осаде.
(10) И вот, поскольку не было никакой возможности выстоять, были посланы от римского гарнизона Гай Карвилий из Сполетия и Гай Афраний просить Персея сперва, чтобы он отпустил их восвояси с оружием и со всем добром, а если не согласится, то чтобы он хоть поклялся сохранить им жизнь и свободу. (11) Царь был благосклонней в посулах, чем на деле: приказав им выйти со всем их добром, он первым делом отнял у них оружие, а затем и свободу. Когда римляне вышли из города, иллирийский отряд (числом пятьсот человек) и усканцы сдали город и сами сдались.
19. (1) Персей, оставив в Ускане свой гарнизон, увел в Стуберру множество сдавшихся, числом не менее собственного войска93. (2) Определив римлянам (а их было четыре тысячи94) всем, кроме военачальников, содержаться под стражею в разных городах и продав в рабство усканцев и иллирийцев, он повел свое войско в Пенестию на город Оэней, (3) который был выгодно расположен и открывал путь в земли лабеатов95, где правил Гентий. (4) Когда войско проходило мимо многолюдной крепости под названием Драудак, один человек, хорошо знавший эти места, сказал царю, что нет никакого толку брать Оэней, (5) если не покорить также и Драудак, ибо расположен он во всех отношениях даже выгоднее. Стоило войску только приблизиться к крепости, как защитники сразу сдались.
Ободренный этой опередившей его ожидания сдачей Персей понял, какой страх внушает его войско, и благодаря этому самому страху покорил еще одиннадцать крепостей. (6) Лишь немногие пришлось брать силой, остальные сдались добровольно. Среди прочих были взяты в плен и полторы тысячи римлян, стоявших там в гарнизонах. (7) Карвилий из Сполетия принес большую пользу Персею при переговорах, всем объясняя, что с ним и его соратниками обошлись безо всякой жестокости. Затем Персей подошел к Оэнею, который иначе как правильной осадой взять было невозможно. И сил там было больше, чем в других городах, и стенами он был крепок, (8) и с одной стороны его защищала река Артат, а с другой – высокая и труднодоступная гора. (9) Это давало горожанам надежду выстоять. Персей, обведя валом город, велел с возвышенной стороны соорудить насыпь выше городских стен. (10) Пока велись эти работы, горожане часто предпринимали вылазки, оберегая свои стены и мешая работам врагов, – но многие из них погибли в разных схватках, а те, кто уцелел, от денных и нощных трудов и от ран сделались для войны бесполезны. (11) Как только насыпь сравнялась со стеной, в город ворвались воины царского отряда, звавшиеся «победителями»96, и одновременно по лестницам начался приступ со многих сторон. (12) Все взрослые мужчины были перебиты, их жены и дети взяты в плен, остальное было отдано на разграбление воинам.
