Диодор Сицилийский - Историческая библиотека
24. (1) Когда Карфаген был предан огню, и пламя делало свою ужасающую опустошительную работу по всему городу, Сципион плакал не стыдясь. Спрошенный Полибием, своим наставником, чем он так тронут, он ответил: "Потому что я размышляю о непостоянстве Фортуны. Когда-то, возможно, придет время, когда такой же жребий настигнет Рим". И процитировал эти строки из поэмы Гомера:
День придет и погибнет священная Троя, с нею Приам и его народ.[35]
25. (1) После взятия Карфагена Сципион показывал собранные трофеи послам, прибывшим из Сицилии, предлагая им по отдельности изымать какие бы то ни было предметы, которые в прошлом были вывезены из их отдельных городов в Карфаген и забрать их на Сицилию. Много портретов известных людей было найдено, много статуй выдающегося мастерства и не мало поразительных посвящений богам в золоте и серебре. Среди них был так же печально известный бык из Акраганта: Перилай вылепил его для тирана Фалариса и потерял жизнь в первой демонстрации своего устройства, когда он был справедливо наказан, став жертвой собственного изделия[36].
26. (1) Никогда за все времена, что люди записывают историю, Греция не становилась жертвой таких бедствий[37]. В самом деле, настолько чрезвычайны были ее несчастья, что ни писать, ни читать без слез о них никто не сможет. Я не подозревал сколь мучительно перечислять несчастья Греции, и посредством своего сочинения передавать грядущим поколениям надежный отчет о том, что тогда случились; но я также отмечу, что предостережения, извлеченные из пережитых событий и их исхода, принесут не малую пользу людям в исправлении своих собственных недостатков. Соответственно, критика должна быть направлена не на историков, но скорее на тех, кто вел дела столь неумело. Например, вовсе не малодушие солдат, а неопытность их командиров привели Ахейский союз к краху. (2) Ибо хотя ужасная катастрофа настигла карфагенян примерно в то же самое время, но бедствие выпавшее на Грецию было не меньше, но даже, истинная правда, гораздо больше. Ибо хотя карфагеняне были совершенно уничтожены, горе от их несчастий исчезло вместе с ними; но греки, после личного свидетельствования бойни и обезглавливания своих родичей и друзей, завоевания и разграбления городов, после оскорбительного порабощения целых народов, после, одним словом, утраты, как своей свободы, так и права говорить свободно, сменили высшую степень преуспевания на самую крайнюю нищету. Позволив себе так необдуманно вступить в войну с Римом, они тотчас пережили еще большие несчастья[38].
(3) Воистину, безумие, которое охватило Ахейский союз и их внезапное стремление к самоубийству имело все признаки божественной кары. Людьми ответственными за их трудности были стратеги. Некоторые из них, запутавшись в долгах, созрели для мятежа и войны, и предлагали отменить все долги; и поскольку было много беззащитных должников, которые поддерживали их, они были способны возбудить общество[39]. И были другие вожди, которые исключительно по недомыслию подталкивали советами к бездне. (4) Главным образом это был Критолай[40], который воспламенил искры восстания в народе. Используя авторитет, который давала его должность, он открыто обвинил римлян в высокомерном поведении и корысти: он сказал, что желает быть другом Риму, но он, естественно, не хотел бы по своей воле провозглашать римлян повелителями. Призывы были горячо заверены тем, что если они покажут себя мужчинами, не будет недостатка в союзниках; если рабами - то не будет недостатка в хозяевах; и своею речью он создал впечатление, что с царями и свободными городами уже велись разговоры на тему военного союза.
(5) Своею речью воспламенив страсти толпы, он выдвинул предложение объявить войну, номинально Спарте, но на самом деле Риму. Вот так зачастую порок побеждает добродетель, а заявления, ведущие к гибели, - призывы воздержаться и спастись.
27. (1) В древности поэты воспевали Коринф:
Коринф - ярчайшая звезда Эллады.
Город этот в смутах более поздних времен был уничтожен завоевателями. Но не только во время гибели Коринф вызвал большое сострадание у тех, кто видел ее; даже в более поздние времена, когда они видели город, лежащий в руинах, все, кто осматривал его, предавались жалости. Не мог путник удержать слез, оглядывая немногие скудные останки былого процветания и славы. Поэтому в древние[41] времена, примерно сто лет спустя, Гай Юлий Цезарь (который за великие подвиги был назван богом) после осмотра местности восстановил город.
(2) Их души были охвачены двумя противоположными чувствами, - надеждой на спасение и ожиданием гибели.
(3) В древние времена, примерно сто лет спустя, Гай Юлий Цезарь (который за великие подвиги был назван богом), когда осматривал местоположение Коринфа, был тронут сочувствием и жаждая славы, приступил к восстановлению с величайшей энергией. И поэтому справедливо, что этот человек и его высокий образец поведения должны получить наше полное одобрение и, что мы должны в нашей истории воздать бессмертные похвалы его великодушию. Ибо тогда как его прадеды жестоко обошлись с городом, он своим милосердием возместил им неумолимую строгость, больше предпочитая прощать, чем наказывать. Величием своих достижений он превзошел всех своих предшественников, и он заслужил титул[42], приобретенный им на основе собственных качеств. Итак, это был человек, который своим благородством, красноречием, руководством на войне и безразличием к деньгам заслужил наше одобрение, и был удостоен похвалы историей за свое великодушное поведение. Величием своих подвигов он превзошел всех бывших до него римлян.
9c. Птолемей Филометр вошел в Сирию с намерением поддержать Александра на основании родства[43]. Но откровенно обнаружив человеческое слабодушие, передал свою дочь Клеопатру Деметрию, утверждая, что готовился заговор[44] и, что после заключения союза отдаст ему ее в жены. Гиеракс и Диодот, разочаровавшись в Александре и пребывая в страхе перед Деметрием из-за своих преступлений перед ним, подбили народ Антиохии к восстанию, и приняв Птолемея в городе, возложили диадему на его голову и признали его своим царем. Он однако не имел потребности в троне, но желал прибавить Келесирию к своему царству, и частным образом договорился с Деметрием о совместных планах, в соответствии с чем Птолемей правил Келесирией, а Деметрий наследственными владениями.
9d. 10. (1) Александр, разбитый в битве[45], бежал с пятью сотнями своих людей в Абы в Аравии, чтобы укрыться у Диокла, местного шейха, попечению которого он ранее оставил своего малолетнего сына Антиоха[46]. Вслед за тем Гелиад и Касий, два офицера при Александре, вступили в тайные переговоры о своей безопасности и добровольно предложились убить Александра. Когда Деметрий принял их условия, они сделались не только предателями своего царя, но и его убийцами. Вот так Александр был убит своими друзьями.
Рис. Александр I Балас и Клеопатра Теа.
(2) Будет ошибкой упустить странное происшествие, имевшее место перед смертью Александра, хотя оно настолько удивительное, что, вероятно, не будет имеет доверия. Незадолго до времени нашего повествования Александр, советуясь с оракулом в Киликии, где[47] говорят находится святилище Аполлона-Сарпедония, бог ответил ему, что он должен остерегаться места, которое породило "некто в двух формах". В то время оракул показался загадочным, но позже после смерти царя, смысл был пояснен посредством следующего случая.
Жил в Абах в Аравии один человек по имени Диофант, македонянин по происхождению. Он женился на арабской женщине и родил сына, названного в свою честь, и дочь по имени Гераис. Сына он увидел мертвым не достигшего расцвета, но когда дочь достигла брачного возраста, он дал ей приданное и отдал человеку по имени Самиад. (3) Он, прожив в супружестве с ней примерно год, отправился в длительное путешествие. Гераис, говорят, заболела странным и совершенно невероятным недугом. Сильная опухоль появилась у нее под животом, и так как эта область все больше и больше набухала и сильный жар охватил ее, врачи подозревали, что изъязвление имеет место в устье матки. Они применили такие средства, которые, как они думали, снимут воспаление, но, тем не менее, на седьмой день поверхность опухоли прорвалась, и, выступив из ее паха, явились мужской половой орган с яичками в придачу. Когда этот разрыв произошел с его последствиями, никто из врачей или других посетителей не присутствовал, но только мать и две служанки. (4) Огорошенные этим чрезвычайным событием, они заботились о Гераис так хорошо, как могли, и никому не сказали о случившемся. Она, оправившись от болезни, носила женские платья и продолжала вести себя как домоседка и как собственность своего мужа. Однако, те кто был посвящен в ее тайну допускали, что она была гермафродитом, и что в своей жизни с мужем, поскольку естественные сношения были невозможны, сочеталась с ним как мужчина с мужчиной. (5) Тогда как ее состояние все еще не было разоблачено, Самиад вернулся и когда как полагалось, к великому стыду, не смог добиться от нее предстать в свое присутствие, он, говорят, сильно разгневался. Так как он непрерывно настаивал и требовал свою жену, а ее отец между тем отрицал его требования, но пребывал в растерянности, скрывая причину, их разногласия переросли в ссору. В результате Самиад подал ходатайство за свою жену против ее отца, ибо Фортуна делает реальностью то, что она обычно делает в пьесах, и сделала странную перемену предметом обвинения. После того как судьи заняли свои места и были представлены доводы, человек из-за которого шел спор предстал перед трибуналом и присяжные обсуждали, имеет ли муж больше власти над своей женой или отец над дочерью. (6) Однако, когда суд нашел, что жена должна оказывать уважение мужу, она наконец открыла истину. Набравшись мужества, она спустила платье, что закрывало ее, выставив на показ мужские признаки, и воскликнула с горечью, потребует ли кто-нибудь, чтобы мужчина сожительствовал с мужчиной. (7) Все присутствующие были потрясены увиденным и закричали от изумления такому чуду. Гераис, теперь, когда ее срам был публично разоблачен, сменила женские наряды на одежду юноши; и врачи, будучи призваны для показаний, заключили, что ее мужской орган был спрятан в яйцевидной части женского органа, и что поскольку мембрана неправильно облегала орган, отверстие имело форму, через которую удалялись выделения. В заключение они нашли, что необходимо подрезать продырявленную область и стимулировать заживление: имея таким образом вышедший мужской орган подобающей формы, они получили уверенность, применяя такое лечение в допустимых случаях. (8) Гераис, сменив имя на Диофант, был зачислен в кавалерию, и после сражения в царских войсках, сопровождая его, отступил в Абы. Вот так оракул, который первоначально был непонятен, прояснился, когда царь был убит в Абах, месте рождения "некого в двух формах". (9) Что касается Самиада, говорят, что он все еще любил его и их прежние соития, но смущенный стыдом за свое неестественное супружество, назначил Диофанта своим наследником и ушел из жизни. Вот так она, кто была рождена женщиной, приобрела мужскую отвагу и славу, тогда как мужчина показал самообладания меньше чем женщина.
