Публий Назон - Метаморфозы
Таинство; в горло овцы чернорунной вонзает Медея
245 Нож и кровью ее обливает широкие ямы,
Чистого чашу вина сверх крови она возливала,
Медную чашу брала, молока возливала парного;
Льются меж тем и слова, — богов призывает подземных,
Молит владыку теней с похищенной вместе супругой,
250 Чтоб не спешили отнять у тела дряхлого душу.
Милость обоих снискав молитвенным шепотом долгим,
Хилого старца она приказала из дома наружу
Вынести и, погрузив его в сон непробудный заклятьем,
Словно безжизненный труп на подстил травяной положила.
255 Вот приказала она отойти и Ясону и слугам,
Непосвященный их взор отвести повелела от тайны.
И удаляются все. Волоса распустивши, Медея
Рдеющих два алтаря обошла по обряду вакханок.
В черной крови намочив расщепленные факелы, держит
260 Их на обоих огнях и вершит очищение старца
Трижды огнем, и трижды водой, и серою трижды.
В медном котле между тем могучее средство вскипает
И подымается вверх и вздувшейся пеной белеет.
Варит и корни она, в гемонийском найденные доле,
265 И семена, и цветы, и горькие соки растений;
В них добавляет еще каменья с окраин Востока,
Чистый песок, что омыт при отливе водой океана,
Вот подливает росы, что ночью собрана лунной;
С мясом туда же кладет и поганые филина крылья,
270 Оборотня потроха, что волчий образ звериный
В вид изменяет людской; положила в варево также
И кинифийской змеи[292] чешуйчатой тонкую кожу;
Печень оленя-самца; в состав опустила вдобавок
Голову с клювом кривым вековухи столетней — вороны.
275 Тысячи к этим вещам прибавив еще безымянных,
Варварка, смертному в дар потребный состав приготовив,
Кроткой оливы седой давно уже высохшей ветвью
Варево стала мешать от дна и до верхнего слоя.
Вдруг этот старый сучок, вращаемый в меди горячей,
280 Зазеленел, а потом чрез короткое время оделся
В листья и вдруг отягчен стал грузом тяжелых оливок.
Всякий же раз, как огонь из бронзовой брызгал купели
Пеной и капли ее упадали горящие наземь,
Зелень являлась, цветы и густая трава луговая.
285 Только увидела то, Медея свой меч обнажила,
Вскрыла им грудь старика и, прежней вылиться крови
Дав, составом его наполняет. Лишь Эсон напился,
Раной и ртом то зелье впитав, седину свою сбросил;
Волосы и борода вмиг сделались черными снова,
290 Выгнана вновь худоба, исчезают бледность и хилость,
И надуваются вновь от крови прибавленной жилы,
Члены опять расцвели. Удивляется Эсон и прежний —
Сорокалетье назад — свой возраст младой вспоминает.
Вот увидал с высоты чудеса столь великой колдуньи
295 Либер[293] и вздумал тогда, что его бы кормилицам можно
Юные годы вернуть, — и дар получил от колхидки.
Чтобы злодейств не прервать, с супругом притворную ссору
Изображает она и, молельщицей, к Пелия[294] дому
Быстро бежит: ее, — ибо сам он уж старец глубокий, —
300 Дочери царские там принимают. Вскоре колхидка
Хитрая их оплела, обольстила их ложною дружбой.
Вот о заслугах своих рассказ им ведет, — как избавлен
Эсон от старости был, — и рассказ замедляет на этом.
И возникает в сердцах у Пелиевых дев упованье,
305 Что от искусства ее и отец их вернет себе юность.
Вот уже просят и ей обещают любую награду.
Та помолчала чуть-чуть, колеблясь будто в решенье,
Ждать заставляет себя, напускною их важностью муча.
Все ж обещает, сказав: «Чтоб больше доверия было
310 К дару у вас моему, пусть вашего овчего стада
Старший вожак от составов моих превратится в ягненка».
Вот уж притащен баран, от бесчисленных лет истощенный,
Около полых висков крутыми украшен рогами.
Только вонзила она свой нож гемонийский в сухое
315 Горло, едва лезвие запятналось скудною кровью,
Тушу барана в котел погружает колдунья и тут же
Мощный вливает состав, — и уже уменьшаются члены,
И исчезают рога, а вместе с рогами и годы,
Блеянье нежное вдруг из медного слышится чана.
320 Все в изумленье кругом, — меж тем из сосуда ягненок
Выпрыгнул; резво бежит и молочного вымени ищет.
В оцепененье стоят все дочери Пелия; так как
Правда доказана им, они лишь настойчивей просят.
Трижды Феб распрягал погруженных в Иберскую реку[295]
325 Коней, четвертую ночь засияли лучистые в небе
Звезды, — и вот на огонь Ээтова дочь, лиходейка,
Чистой ставит воды с травой, не имеющей силы.
Вот, как убитый, заснул сам царь, предавши покою
Тело свое, а с царем и стражи спокойно заснули, —
330 Сон навело колдовство и могущество речи волшебной.
Дочери в отчий покой по приказу колхидки проникли,
Стали вкруг ложа его. «Что колеблетесь, что нерадивы?
Выньте мечи, — говорит, — престарелую кровь извлеките, —
Жилы пустые его наполню я новою кровью.
335 В ваших отныне руках и жизнь, и возраст отцовский.
Ежели есть в вас любовь и не зря предались вы надежде,
Так услужите отцу, оружьем исторгните старость,
Кровь дурную его, железо вонзив, удалите!»
Та, в ком чувство сильней, бесчувственной первая стала:
340 Вот преступленье творит, не преступная; сестры не в силах
Видеть ударов ее и, взор от отца отвращая,
Раны ему наугад десницей дикой наносят.
Кровью меж тем истекая, он все ж подымается с ложа,
Полурастерзанный встать с постели пытаясь, и между
345 Стольких взнесенных мечей протянул побелевшие руки.
«Дочери, что вы? — сказал, — что вас против жизни отцовой
Вооружает?» — у них — и души упали и руки.
Молвить хотел он еще, но вместе с гортанью колхидка
Речь отняла и растерзанный прах в кипяток опустила.
350 Если б она в небеса не умчалась на змеях крылатых,
Кары избегла б едва ль.[296] Высоко несется, минуя
В рощах густых Пелион и кровли Филиры,[297] минуя
Офрис[298] и дальше места, что прославлены древним Керамбом:
Подали помощь ему и на крыльях приподняли в воздух
355 Нимфы, когда разлилось и обрушилось море на сушу, —
Девкалионовых вод оттого он избег, не потоплен.
Вот оставляет она Эолийскую слева Питану,
Изображенье из скал как будто бы длинного змея,[299]
Иду и рощу ее, где сведенного сыном теленка
360 Некогда Либер укрыл под обличием ложным оленя;
Где над Корита отцом[300] возвышается холмик печальный.
Также поля, устрашенные вдруг завыванием Меры[301];
Град Эврипила,[302] где вмиг хвастливые женщины Коса
Стали рогаты, в тот день как отряд отошел Геркулеса.
365 Фебом любимый Родос, и народ иализских телхинов,[303]
Глаз которых все портил кругом, — на что ни посмотрят.
Возненавидел и скрыл их под братнины воды Юпитер.
Кеи[304] старинной она миновала Картейскую крепость,
Где через много годов удивиться отцу предстояло
370 Алкидаманту, что дочь обернулася мирной голубкой.[305]
Озеро видит она Гиризи и Кикнову Темпе,
Те, что прославил своим появлением лебедь. Там Филлий
Мальчику отдал во власть прирученных пернатых, а также
Дикого льва. Приказанье быка одолеть получил он
375 И победил; но, сердясь, что любовь его презрена снова,
Филлий, как тот ни просил, быка ему не дал в награду.
Кикн возмущенный сказал: «Пожелаешь отдать!» И с высокой
Спрыгнул скалы. Вокруг все подумали: мальчик разбился, —
