Эсхил - Античная драма

Но что еще ты хочешь приказать?

Бороться с нарушителем закона.

Безумных нет, кому же смерть мила?

Да, наказанье — смерть. Но все ж корысть
Людей прельщает и ведет на гибель.

Царь, не спешил сюда я в быстром беге,
Не чуя ног, не запыхался я.
Нет, медлил на пути не раз в раздумье
И мыслил — не вернуться ль мне назад.
Мой разум долго говорил со мною:
«Несчастный, что спешишь ты к наказанью?..
Безумец! Медлишь ты? Когда ж Креонту
Другой доставит весть, ты будешь плакать».
В раздумье этом медленно я брел,
А так и краткий путь нам станет долгим.
Но наконец решил прийти к тебе
И весть хоть и плохую, а поведать;
Я прихожу к тебе с одной надеждой:
Страдать за то лишь, в чем я виноват.

Но в чем же дело? Перед чем робеешь?

Сперва я о себе скажу: в том деле
Я не замешан, делавших не видел, —
Несправедливо в нем меня винить.

Твой зорок глаз, ты на увертки ловок,
И ясно: важное ты скажешь нам.

Дурная весть замкнула мне уста.

Ну, говори и, кончив, убирайся.

Сейчас скажу: недавно тело кто-то
Похоронил и после сам ушел,
Сухой посыпав пылью по обряду.

Что ты сказал? Из граждан кто дерзнул?

Не знаю: ни следов от топора,
Ни куч земли нет от мотыги; всюду
Земля суха, без трещин, без борозд
От колеса: все чисто совершили.
Лишь страж дневной на это указал,
В тяжелое мы впали изумленье;
Не виден труп, хоть не зарыт: от скверны
Покрыт он только тонким слоем праха.
Следа ни хищный зверь, ни пес бродячий,
Труп растерзавший, не оставил там;
Речь бранная меж нами закипела:
Страж стража уличал; дойди до драки
У нас — никто б тогда не помешал:
Ведь все и каждый были в том виновны.
Никто не признавался, отпирались
Все: раскаленное железо в руки
Готовы были брать, в огонь пойти,
Богами клясться, что об этом деле
Не знали мы, что не были причастны.
В конце же, после поисков напрасных,
Один сказал, — и в ужасе мы все
Главой к земле поникли, и никто
Ни возразить не смог, ни дать совет,
Как лучше действовать. «Царю, — сказал он, —
Открыть все надо, а скрывать нельзя».
То мненье взяло верх, и, бесталанный,
На эту долю я судьбою послан.
Явился я незваным, не охотой:
Но мил гонец с известием плохим.

Царь, мне давно такая мысль пришла:
Не боги ли то дело совершили?

Молчи, чтоб я не загорелся гневом,
А ты безумным не прослыл под старость!
Слова твои несносны — будто боги
Имеют попечение о мертвом;
Как благодетеля того покрыть,
Кто шел сюда затем, чтоб выжечь храмы,
Столпами обнесенные, казну их,
И область, и законы разорить!
Иль злые люди почтены богами?
Не быть тому! Но на приказ мой в Фивах
Ворчат, им тяготятся, головой
Тайком качают: под ярмом, как должно,
Не держат выи, мною недовольны.
Что ими эти стражи склонены
За плату, превосходно знаю я;
Ведь нет у смертных ничего на свете,
Что хуже денег. Города они
Крушат, из дому выгоняют граждан,
И учат благородные сердца
Бесстыдные поступки совершать,
И указуют людям, как злодейства
Творить, толкая: их к делам безбожным.
Но кто на это дело был подкуплен,
В свой день получит должное возмездье.
И если мною почитаем Зевс, —
А это знаешь, — я при всех клянусь,
Что, если в погребении повинный
Не будет мне пред очи приведен,
Вам смерти будет мало, вас живыми
Подвешу я, чтоб наглость ту раскрыть,
Так вы узнаете, где добывать
Себе барыга, и скоро вы поймете,
Что и барыш не всякий нам на пользу,
Что не добром полученные деньги
Скорее к злу ведут нас, чем к добру.

Велишь сказать? Иль так уйти прикажешь?

Ты знаешь ли, как речь твоя противна?

Душе она противна иль ушам?

Зачем искать, где мой гнездится гнев?

Душе виновник мерзок, я — ушам.

А, вижу я: ты болтуном родился.

Пусть так; но я не совершил проступка.

Нет, совершил и жизнь за деньги продал.

Увы!
Как плохо, коль судья неправо судит.

Оставь судью в покое. Если вы
Виновников сюда не приведете,
Пожмете вы, что прибыль эта — зло.

Уж лучше б отыскался… Только случай
Решит, он попадется или нет.
Нет, здесь меня ты больше не увидишь.
Теперь я спасся, вопреки всему,
И должен возблагодарить бессмертных.

Много есть чудес на свете,
Человек — их всех чудесней.
Он зимою через море
Правит путь под бурным ветром
И плывет, переправляясь
По ревущим вкруг волнам.
Землю, древнюю богиню,
Что в веках неутомима,
Год за годом мучит он
И с конем своим на поле
Всюду борозды ведет.

Муж, на выдумки богатый,
Из веревок вьет он сети
И, сплетя, добычу ловит:
Птиц он ловит неразумных,
Рыб морских во влажной бездне,
И стада в лесу дремучем,
И зверей в дубравах темных,
И коней с косматой гривой
Укрощает он, и горных
Он быков неутомимых
Под свое ведет ярмо.

Мысли его — они ветра быстрее;
Речи своей научился он сам;
Грады он строит и стрел избегает,
Острых морозов и шумных дождей;
Все он умеет; от всякой напасти
Верное средство себе он нашел.
Знает лекарства он против болезней,
Но лишь почует он близость Аида,
Как понапрасну на помощь зовет.

Хитрость его и во сне не приснится;
Ото искусство толкает его
То ко благим, то к позорным деяньям.
Если почтит он законы страны,
Если в суде его будут решенья
Правыми, как он богами клялся, —
Неколебим его город; но если
Путь его гнусен — ни в сердце мое,
Ни к очагу он допущен не будет…
То бессмертных ли знак?
Я с сомненьем борюсь,
Я ее узнаю — как могу я сказать,
Что она — не дитя Антигона?
Злополучная ты!
О Эдипа, отца злополучного, дочь!
Что случилось с тобой? Иль преступница ты?
Преступила ль царевы законы
И, в безумье то дело свершила?

Вот сделавшая дело. Мы схватили
Ее за погребеньем. Где ж Креонт?

Он кстати вновь выходит из дворца,