Афиней - Пир мудрецов
{39 Тенар к имя этого автора более нигде не встречается.}
{40 ...еще лелегами и нимфами. — Гесихий (’άστυ νυμφέων) пишет, что Анакреонт называет Самос «градом нимф». О поклонении Гере на Самосе см. 525е.}
{41 Тоней — букв, «натягивание».}
[e] 13. Далее он рассказывает, что в это самое время карийцы, по суеверию своему, пришли к оракулу божества в Гибле {42} и спросили, что бы это значило. Аполлон вещал, что они должны добровольно принести богине воздаяние, но ни для кого не тяжелое: такое воздаяние в прежние времена определил Зевс Прометею за похищение огня, после того как [f] освободил его от тягчайших оков. Прометей тогда сам пожелал принять наказание без мучения, и глава богов так и сделал. {43} С этих-то пор у Прометея и явился венок, а от него недолгое время спустя и у людей, облагодетельствованных дарением огня. Вот и карийцам Аполлон повелел завести венки из ивы: повязать головы теми же ветвями, какими они связывали (673) богиню, все остальные венки отменить, кроме лаврового, который он оставил только для тех, кто служит Гере. Кто послушается вещания, будет безопасен, если воздаст богине на ее празднествах назначенное воздаяние. И карийцы, желая быть послушными, упразднили бывшие до того у них в обиходе венки и по большей части пользовались ивовыми, и лишь [b] служителям Геры дозволили носить лавровые. Так и осталось в обычае до сего дня.
{42 Гибла. — Под этим именем в Сицилии существовало три города, однако по-видимому в них не было прорицалища. Весьма привлекательна конъектура Кайбеля Hyllouala, карийский город.}
{43 ...так и сделал. — ср. Гигин. «Поэтическая астрономия». I.15 р. 54 Bunte.}
14. О том, что из ивы плели венки, упоминает, как кажется, и эпический поэт Никенет в своих "Эпиграммах"; жил он недалеко от Карий {44} и неоднократно проявлял интерес к местной истории. Пишет он так [Powell 3, Anth.app.ep.IV.40 Cougny]:
{44 ...недалеко от Карий... — см. 590b: Никенет Самосский или Абдерский.}
Любо не в городе мне пировать, Филофир мой, а в поле,
Где дуновеньем своим станет Зефир нас ласкать;
Ложем нам будет подстилка служить на земле под боками, -
[с] Там для того ведь везде лозы найдутся вблизи,
Ивы там есть, что ветвями издревле венчают карийцев.
Пусть принесут лишь вино да дорогую для Муз
Лиру, и весело мы станем пить и за чашей богиню,
Зевса жену, госпожу нашего острова петь.
Хотя Никенет здесь и двусмысленно выражается, нужна ли ему ива для подстилки или для плетения венков, однако говоря, что [d] "ветвями издревле венчают карийцев", он достаточно ясно отвечает на наш вопрос. И получается, что венки из ивы на Самосе были в обычае еще при тиране Поликрате, {45} потому что Анакреонт говорит [выше, 671e-f]:
{45 ...еще при тиране Поликрате — То есть последней трети VI века до н.э. О связях Анакреонта с Поликратом см. 540е.}
Десять месяцев прошло уж,
как Мегист наш благодушный,
Увенчав чело лозою,
тянет сусло слаще меда.
15. Боги свидетели, это я первым отыскал решение этого вопроса [еще] в прекрасной Александрии, приобретя книжечку Менодота и многим [e] показав в ней то, что мы сейчас ищем для Анакреонта. Однако Гефестион, который любит всех обвинять в плагиате, сам присвоил себе это мое объяснение и выпустил книжку "Об ивовом венке у Анакреонта", которую я обнаружил недавно в Риме [в лавке издателя] Деметрия. Таким же образом обокрал Гефестион и нашего доброго Адраста: {46} Адраст написал пять книг "О вопросах истории и стиля в "Моралиях" Феофраста" [f] и шестую ""О Никомаховой этике" Аристотеля", подробно изложив там свое мнение о характере Плексиппа {47} в трагедии Антифонта, {48} а также о самом Антифонте; а Гефестион присвоил и это, выпустив книгу "Об Антифонте {49} в "Воспоминаниях" Ксенофонта", также не прибавив в ней ничего своего, как и в книге "Об ивовом венке [у Анакреонта]". Точнее, там есть лишь одна его собственная мысль: что Филарх (674) в седьмой книге "Истории" знает историю об ивах, но не знает ни стихов Никенета, ни стихов Анакреонта, и в мелочах расходится с рассказом Менодота. Или, говоря короче: будто Мегист стягивал виски ивовым венком оттого, что она росла в изобилии там, где он пировал. Так и лакедемоняне делали себе тростниковые венки для праздника Промахий, как пишет Сосибий в книге "О жертвоприношениях в Лакедемоне" [FHG. ΙΙ.626]: {50} "бывает, что на этом празднестве мужикам присуждают тростниковые [b] венки и гребни, {51} а обученные юноши шествуют без венков".
{46 ...Адрастд — Философ-перипатетик эпохи Антонинов; возможно, учитель Афинея.}
{47 Плексипп — дядя Мелеагра по матери, персонаж трагедии Антифонта «Мелеагр»; TGF2. 792. Аристотель упоминает его не в «Никомаховой этике», а в «Риторике». II.2.19, когда, обсуждая гнев, говорит: «Мы сердимся и на друзей... как, например, Плексипп в трагедии Антифонта сердился на Мелеагра».}
{48 Антифонт — афинский трагик (V-IV вв. до н.э.), находившийся на службе у сиракузского тирана Дионисия Старшего и казненный им. Из его трагедий дошло всего несколько фрагментов, в том числе один из трагедии «Мелеагр». Убив калидонского вепря, этолийский герой Мелеагр отдал его голову охотнице Аталанте, обделив братьев по матери Плексиппа и Токсея.}
{49 «Об Антифонте... — Этот Антифонт, в отличие от Антифонта-оратора, был софистом.}
{50 «О жертвоприношениях в Лакедемоне». — Похоже, это единственное упоминание о Промахеях, празднестве лучших бойцов.}
{51 ...гребни... — об этих металлических уборах см. 128е, а также Ксенофонт «Анабасис». 1.2.10.}
16. Аристотель во второй книге "Любовных историй" [frag.95 Rose] и перипатетик Аристион Кеосский во второй книге "Любовных подобий" пишут, что "древние, страдая от головных болей с похмелья, [сначала] употребляли первые попавшиеся повязки, полагая, стягивание висков всегда полезно, а потом к стягиванию висков прибавилась забота о красоте, уместной за вином, и так вошли в употребление венки. В самом [с] деле, так как все наши ощущения помещаются в голове, лучше иметь на ней венок, чем только покрывать из соображений пользы и, защищаясь от вина, стягивать себе виски". Венок надевали и на лоб, как пишет добрый Анакреонт [PLG4. III.270]:
Над бровями сплетя венки сельдерея,
Вольный праздник справим в честь Диониса.
Венки надевали и на грудь, умастив ее миррой, потому что в ней находится сердце. Венки же вокруг шеи называли "пахучими" (υ̉ποθυμίδες), {52} как сказано у Алкея [PLG4. III.162; см. ниже 687d]:
{52 ...называли «пахучими» (υ̉ποθυμίδες)... — Букв, «слабо-благовоными», ср. объяснение Плутарха: «Застольные беседы». 647Е, по другому объяснению — «пахнущие снизу».}
[d] Из душистых трав пахучих
Ожерельем окружите шею.
И Сапфо [PLG4. III.105]:
Нежной шеи живой убор,
Ожерелья душистые...
И Анакреонт [PLG4. III.266]:
Перси они окружили пахучими ожерельями,
Сплетенными из лотоса.
Эсхил в "Прометее освобождаемом" [TGF2. 68] прямо говорит, что венками мы увенчиваем головы в честь Прометея, как воздаяние за его оковы, и в сатировой драме "Сфинкс" он говорит [TGF2. 76]:
[е] Венок пришельцу! ибо это лучшая
Из всех цепей, по слову Прометееву.
А Сапфо еще проще объясняет, почему мы носим венки [PLG4. III. 115]:
Венком охвати,
Дика моя,
волны кудрей прекрасных...
Нарви для венка
нежной рукой
свежих укропа веток.
Где много цветов,
тешится там
сердце богов блаженных.
От тех же они,
кто без венка,
прочь отвращают взоры.
- то есть жертвоприносители, украшенные цветами, угоднее богам. [f] И Аристотель пишет в "Пире" [frag. 101 Rose], что мы никогда не приносим богам увечное, но только полное (τέλεια) и целое. Полнота же -это "совершенное" (τέλειον), а "увенчивать" (στέφειν) подразумевает наполнять что-нибудь. Гомер [Ил.1.470]:
Юноши, паки вином наполнивши (ε̉πεστέψαντο) доверху чаши,
и [Од.VIII.170]:
Прелестью речи зато наполнен (στέφει) богами.
"Кто с виду нехорош, - поясняет Аристотель, - восполняет этот недостаток силою слов; кажется, что и венок служит такому восполнению. А в горести мы делаем обратное: соболезнуя покойным, уродуем себя стрижкой волос и отказом от венков".
(675) 17. Врач же Филонид в книге "О венках и благовониях" пишет: "Когда Дионис перенес виноградную лозу с Красного моря в Элладу, то многие бросились упиваться неразбавленным вином сверх всякой меры, и от [b] этого одни, безумствуя, теряли рассудок, а другие, оцепенев, валялись, как мертвые. И вот однажды, когда несколько друзей пировали на морском берегу, грянул ливень, разогнал пирующих, а винную чашу с остатками вина наполнил водой. Когда прояснилось, они вернулись, отведали этой смеси вина с водой и получили приятное и безвредное наслаждение. Потому-то эллины, когда за обедом наливают неразбавленное вино, [с] то призывают Благого бога, чтя Диониса, открывшего нам вино; а когда после обеда наливают первую чашу вина разбавленного, то величают Зевса Спасителя, который своим дождем подарил нам эту безвредную смесь [вина и воды]. У кого от вина болела голова, те нуждались в помощи, и здесь сама природа подсказывала, что удобнее всего была повязка: человек, у которого болела голова (как пишет Андрей {53}), стиснул ее, получил облегчение и открыл, что повязка помогает от головной боли. Этим средством стали пользоваться на попойках, повязывая голову чем попало, и так пришли к венку из плюща, потому что плющ всюду растет [d] обильно и без ухода, видом же красив, зелеными листьями и ягодами затеняет лоб, выдерживает тугое завязывание при стискивании и к тому же холодит голову, не дурманя запахом. Вот почему, как я думаю, венок у нас посвящен Дионису - открывателю вина и защитнику от его излишеств. Однако потом люди стали жить только ради удовольствия, пренебрегая пользой, приносимой облегчением похмельных страданий, [е] и заботились только о приятном виде и приятном запахе. Потому-то при выпивке хороши: миртовый венок, терпкий, разгоняющий винные пары; венок из роз, утишающий головную боль и охлаждающий; а также лавровый венок. А неуместны: венок из левкоев, возбуждающий голову, {54} а также венки из майорана и тому подобного, что наводит отупение и тяжесть". То же самое дословно сказано и у Аполлодора в книге "О венках и благовониях". Итак, об этом, друзья мои, достаточно.
