Ксенофонт - Анабасис Кира
(25) "Однако я боюсь, что, приучившись жить в лености и проводить дни в изобилии и в обществе красивых и величавых женщин и девушек мидийцев и персов, мы, подобно лотофагам,(137) забудем дорогу домой. (20) Поэтому я считаю более правильным и более честным сперва попытаться пройти в Элладу к своим родным и объяснить эллинам, что они по доброй воле остаются в нужде, так как у них есть возможность отправить сюда людей, живущих там в суровых условиях, и видеть их богатыми.(138)
(27) "Но все эти блага, конечно, достанутся победителям, и потому надо сейчас поговорить о том, как нам совершить поход, не подвергаясь опасности, а в случае военного столкновения, как сразиться наилучшим способом. Во-первых, -- сказал Ксенофонт, -- я, предлагаю сжечь имеющиеся у нас повозки, чтобы мы в наших действиях не зависели от обоза и могли свободно направиться туда, куда нужно в интересах войска. Затем надо также сжечь палатки. Перевозить их тоже хлопотливо, а от них нет никакой пользы ни в сражениях, ни при добывании продовольствия. (28) Затем мы отбросим все лишнее и из прочего имущества, за исключением тех вещей, которые необходимы нам для ведения войны, для пищи и питья, чтобы возможно большее количество наших людей было вооружено, а возможно меньшее несло тяжести.(139) У побежденных, как вы знаете, ничего не остается; а если мы победим, то будем и врагов считать нашими носильщиками.
(29) "Мне остается коснуться того, что я считаю наиболее важным. Вы видите, враги не решились повести с нами войну до тех пор, пока не схватили наших стратегов, полагая, что при наличии вождей и при условии нашего им повиновения мы способны победить, а лишившись их, мы погибнем от безначалия и отсутствия дисциплины. (30) Поэтому теперешние начальники должны быть гораздо более ревностными, чем прежние, а подчиненные – гораздо более дисциплинированными и послушными вождям. (31) Вы должны вынести постановление, согласно которому всякий солдат, свидетель проступка, вместе с начальником будет наказывать ослушника. Таким образом враги полностью обманутся в своих расчетах: В этот день они увидят, вместо одного Клеарха, 10000 человек, не допускающих ни с чьей стороны нерадения к службе. (32) Но пора приступить к действиям, так как враги, надо думать, скоро появятся. Поэтому пусть все, согласные со внесенными предложениями, как можно скорее утвердят их, чтобы перейти к их выполнению. А если любой из присутствующих, будь он простым солдатом, может подать лучший совет, то пусть он смело выскажется; дело ведь идет об общем спасении".
(33) После этого Хирисоф сказал: "Если встретится необходимость в чем-нибудь, о чем не упомянул Ксенофонт, то можно будет обсудить это в свое время; но мне кажется, что предложенное им должно быть немедленно принято. Кто с этим согласен, пусть поднимет руку". Все подняли руки.
(34) Ксенофонт снова встал и сказал: "Послушайте, что мне сейчас пришло в голову. Нам, конечно, надо отправиться туда, где мы сможем достать продовольствие. Говорят, на расстоянии не более 20 стадий отсюда находятся богатые деревни. (35) Ничего не будет странного, если наши враги, как трусливые собаки, которые гоняются за прохожими и кусают их, когда могут, но сами убегают от погони, будут преследовать нас, когда мы двинемся с места. (36) Поэтому ради большей безопасности во время марша войску, пожалуй, следовало бы построиться в каре, чтобы обоз и толпа нестроевых находились под защитой.(140) Если мы, кроме того, сейчас решим, кто будет вести войско и командовать передними отрядами, кто будет командовать на обоих флангах и кто -- в арьергарде, то у нас не будет необходимости совещаться(141) при появлении врагов, и мы сразу сможем ввести в дело войско, находящееся в строю. (37) Может быть, кто-нибудь внесет лучшее предложение, и в таком случае пусть, будет, как он скажет. Но если такового не последует, то пусть (войско) ведет Хирисоф, так как он, ведь, лакедемонянин;(142) об обоих флангах пусть позаботятся два старших стратега, а в арьергарде будем находиться я и Тимасий -- младшие стратеги. (38) В дальнейшем, испытав на деле этот строй, мы сможем всегда обсудить мероприятия, наиболее подходящие в каждом отдельном случае. Если имеются другие, лучшие предложения, выскажите их". Так как никто не выступил, то Ксенофонт сказал: "Кто согласен, пусть поднимет руку". Предложение было принято. (39) "Итак, -- сказал он, -- теперь нам надо разойтись и исполнить постановление. Кто из вас хочет увидеть своих близких, тот пусть помнит, что ему надлежит быть храбрым, иначе этого не достигнуть. А кто хочет жить, тот пусть стремится победить, так как победители отнимают жизнь у других, а побежденные сами умирают. И мечтающие о богатстве должны добиваться победы, так как победители сохраняют собственное имущество и захватывают имущество побежденных".
Глава III
(1) После этого эллины встали, разошлись и начали жечь повозки и палатки; излишние вещи дарили нуждавшимся, а остальное бросали в огонь. Закончив это дело, они стали завтракать. Во время завтрака приехал Митридат с примерно тридцатью всадниками и, вызвав к себе стратегов на такое расстояние, с которого можно было расслышать его речь, он сказал: (2) "Эллины, я, как вы знаете, был верен Киру, а сейчас питаю к вам добрые чувства и, явившись сюда, подвергаюсь большой опасности. Если бы только я узнал, что вы имеете в виду какой-то путь к спасению, то я перешел бы на вашу сторону вместе со всеми подчиненными. Поэтому скажите мне, как другу, человеку, расположенному к вам и желающему вместе с вами совершить поход, какие у вас планы". (3) Посоветовавшись, друг с другом, стратеги решили ответить следующим образом, а говорил Хирисоф: "Мы решили, если нам не будут препятствовать, вернуться домой и пройти через страну, причиняя ей как можно меньше вреда; если же кто-либо воспротивится нашему уходу, -- биться с ними изо всех сил". (4) После этого Митридат пытался доказать невозможность спасения против воли царя. Тогда выяснилось, что он подослан, тем более, что для пущей верности с ним прибыл один из близких Тиссаферну людей. (5) Поэтому стратеги решили принять постановление о неуклонном ведении войны, пока они будут находиться на вражеской земле, тем более, что, проехав вперед, варвары стали подкупать солдат и подкупили одного лохага, Никарха-аркадянина, и он ушел ночью примерно с 20 солдатами.
(6) После этого, позавтракав и перейдя через реку Запат,(143) они шли в боевом порядке, имея обоз и нестроевых в середине каре. Не успели они далеко уйти, как вновь показался Митридат примерно с 200 всадниками и 400 стрелков и пращников, очень подвижных и проворных. (7) Он приближался к эллинам, словно у него были дружеские намерения. Но когда они, подошли на близкое расстояние, то, как пешие, так и конные внезапно принялись стрелять из луков и из пращей и ранили многих эллинов. Арьергард нес большие потери, но ничего не мог предпринять против врагов. Дело в том, что критяне(144) стреляли не на столь далекое расстояние, как персы, и, кроме того, не имея оборонительного оружия, они отступали под прикрытие тяжеловооруженных, а метатели дротиков бросали их недостаточно далеко и не достигали пращников. (8) Поэтому Ксенофонт решил атаковать врагов. В атаку пошли те гоплиты и пельтасты, которые были с ним в арьергарде, но во время преследования они никого не настигли. (9) Ведь у эллинов не было конницы, а пехотинцы на коротком расстоянии не могли догнать бегущих; преследовать же вдали от войска было опасно. (10) Всадники варваров и при бегстве, наносили эллинам урон, стреляя на скаку назад, а преследовавшим их эллинам приходилось, сражаясь, проходить обратно все то расстояние, которое они прошли наступая. (11) Таким образом, за этот день, они прошли не более 25 стадий и пришли в деревню только в сумерки.
Тут они снова пали духом. Хирисоф и старшие стратеги обвиняли Ксенофонта в том, что он преследовал врагов вдали от фаланги, причем сам подвергался опасности и не смог причинить врагам значительного вреда. (12) В ответ на эти упреки Ксенофонт сказал, что обвиняют его, правильно и это подтверждается самим делом. "Но я вынужден был преследовать, -- сказал он, -- так как видел, что, стоя на месте, мы несли большие потери и не могли предпринять никаких ответных действий. (13) Но что касается до преследования, то вы говорите правду, -- мы, действительно, не смогли причинить врагам большого вреда в то время как сами отступали в весьма трудных условиях. (14) Возблагодарим богов за то, что враги пришли не с крупными силами, а с небольшим отрядом; таким образом они не нанесли нам большого урона, но зато мы выяснили, чего нам недостает. (15) Дело в том, что враги сейчас стреляют из луков и пращей на такое большое расстояние, что и критяне, отстреливаясь, не в состоянии попадать во врагов, так же как и метатели дротиков. Когда же мы за ними гнались, то не было возможности удалиться далеко от войска, а на малом расстоянии пеший, даже если он проворен, не может догнать пешего, находящегося от него на расстоянии выстрела. (16) Итак, если мы хотим удержать врагов в отдалении и помешать им наносить нам урон во время похода, то мы должны немедленно обзавестись пращниками и всадниками. Говорят, в нашем войске имеются родосцы, о которых рассказывают будто многие из них умеют стрелять из пращей и их снаряды летят вдвое дальше, чем снаряды персидских пращников. (17) Последние, ведь, стреляют на короткое расстояние, так как они применяют камни, в обхват рукой, а родосцы знакомы с употреблением свинцовых шариков. (18) И вот, если мы найдем солдат, обладающих пращами, и купим у них пращи за деньги, а другим, способным изготовить новые пращи, тоже назначим плату, а для тех солдат, которые согласятся поступить в отряд пращников, придумаем еще какую-нибудь награду, то, вероятно, найдутся люди, полезные для нас. (19) Я знаю также, что в войске имеются лошади -- несколько штук у меня, затем оставшиеся после Клеарха и, наконец, немало лошадей, отнятых у врагов, находится в обозе. Если мы выберем из них наиболее подходящих и заменим их в обозе вьючными животными, а коней снарядим для конницы, то, вероятно, они тоже пригодятся при преследовании бегущих". (20) Это предложение было принято. И в эту же ночь снарядили около двухсот пращников, а на следующий день, через испытания прошло около 50 коней и всадников. Для них были приготовлены кожаные нагрудники и панцыри, а начальником их был назначен Ликий, сын Полистрата-афинянина.
