Корнелий Непот. - О знаменитых иноземных полководцах
Эти характеристики особенно остро подчеркиваются в солидном исследовании Йозефа Гайгера «Корнелий Непот и античная политическая биография» (1985 г.). Более того, немецкий историк переворачивает наши представления о месте Непота в античной литературе, присуждая своему герою титул изобретателя политической биографии. Определяя подлинную биографию как рассказ о жизни человека с его рождения до смерти, Тайгер убедительно доказывает, что в греческой литературе этой формуле соответствовали лишь сравнительно краткие жизнеописания деятелей культуры: философов, поэтов, риторов и т. д. Факты из жизни политиков и полководцев содержались, по его мнению, либо в крупных исторических сочинениях общего характера, либо в исторических монографиях, посвященных одному герою (типа историй Александра Македонского), либо в хвалебных произведениях типа энкомиев, не отвечавших истинным требованиям биографического жанра.
Кроме того, Гайгер утверждает первенство Непота в изобретении парных, греческих и римских, биографических серий. Заглянув в жизнеописания Ганнибала (гл. 13) и Диона (гл. 3), читатель может убедиться и сам, что параллельно с книгой об иноземных полководцах у Непота была книга о римских военачальниках, а книге о римских историках, в которую входили две уцелевшие биографии, соответствовала книга об историках греческих. По такому же парному принципу строились, очевидно, все 16 (или более) книг непотовых жизнеописаний.
Оригинальную особенность Непота исследователь также видит в том, что объектом его изображения стали герои классического свободного города-государства, а не цари и полководцы эллинистической эпохи, поглощавшие ранее внимание историков. В конечном счете анализ немецкого историка завершается предположением, что биографические книги Непота послужили прямым образцом для Сравнительных Жизнеописаний Плутарха, заимствовавшего у римского предшественника как парное построение сборника, так и состав его героев.
Текст, предлагаемый ныне читателю, считается обычно частью обширного сочинения Непота «О знаменитых людях»: 22 жизнеописания образуют серию, посвященную знаменитым полководцам, биографии Катона и Аттика сохранились как будто бы от раздела о римских историках, отрывок «О царях» напоминает сокращение из какой-то особой книги. На самом деле вопрос о происхождении уцелевших жизнеописаний решается не так-то просто.
Дело в том, что в 45 древних рукописях автором жизнеописаний знаменитых полководцев назван Эмилий Проб, современник императора Феодосия (IV в. н. э.) и только под биографиями Катона и Аттика стоит имя Непота. В конце многих рукописей встречается стихотворное посвящение, написанное от имени автора:
Книга моя, отправляйся и в лучшей судьбе своей помни:
Будет читать государь, пусть знает, что ты моя…
Если про автора спросит, открой потихоньку владыке
Имя тогда ты мое: пусть знает он, что я Проб.
Есть рука матери, деда, моя также в сборнике этом:
Счастливы руки у тех, кто ему мог послужить.[3]
Вследствие таких исходных данных жизнеописания знаменитых полководцев издавались то под именем Проба (до конца XVI в.), то под именами двух авторов, то как произведение одного Корнелия Непота. Еще в начале XIX в. авторство Проба горячо отстаивал немецкий ученый Ранк, в настоящее время предпочтение отдается Непоту. Изящный язык жизнеописаний (при всех отдельных погрешностях против классической латыни), встречающиеся в них ссылки на историческую ситуацию конца Республики, знакомство автора с классической литературой, не характерное для писателей Поздней Империи, наводят на мысль, что Эмилий Проб выступал в роли переписчика и, может быть, «редактора» непотовой книги и что именно в этом смысле восхвалял он коллективное творчество своей семьи. Краткость некоторых жизнеописаний, совершенно конспективный характер фрагмента «О царях» заставляют подозревать сокращение всего или части исходного текста. Только большая прекрасная биография Аттика может быть признана подлинным произведением Непота, сохранившемся в первоначальном виде.
В наше время книги Непота адресуются, no-существу, той же публике, что и две тысячи лет назад — главным образом людям, не искушенным в истории. Текст римского писателя не отпугнет их своим объемом, рассказ его способен развлечь и научить. Надеемся, что, одолев Непота, какой-нибудь любознательный читатель захочет познакомиться с его героями поближе и протянет руку к Сравнительным Жизнеописаниям Плутарха — гениальному учебнику древней истории и общечеловеческой мудрости.
Трухина Н. Н.
О знаменитых иноземных полководцах
Предисловие
Не сомневаюсь, Аттик, что найдутся многие люди, которые сочтут сочинение подобного рода легкомысленным и не слишком достойным своих важных героев, коль скоро они прочтут сообщение о том, кто учил музыке Эпаминонда, или в перечне его добродетелей встретят упоминание о том, что он изящно танцевал и умело играл на флейте. Но таковыми окажутся, наверное, читатели, чуждые греческой образованности, которые считают правильным только то, что согласуется с их понятиями. Если же они узнают, что все народы понимают достойное и позорное не одинаково, но судят обо всем по обычаям своих предков, то не станут удивляться, что я рассказываю о доблести греков, сообразуясь с их нравами. Не стыдно было, например, великому афинскому гражданину Кимону взять в жены родную сестру, поскольку сограждане его придерживались такого же правила; по нашим же обычаям это считается нечестивым. На Крите юношам вменяется в похвалу иметь как можно больше поклонников. В Лакедемоне нет такой знатной вдовы, которую нельзя было бы пригласить в гости за деньги. Во всей почти Греции большой честью считалось быть провозглашенным победителем на Олимпийских играх, и во всех ее племенах ни для кого не считалось позорным выступать на сцене, теша зрелищем народ; а у нас такие занятия расцениваются либо как позорные, либо как низкие и не совместимые с достоинством. И, напротив, многое из того, что считается по нашим обычаям пристойным, кажется для греков постыдным. Например, кто из римлян постесняется привести на пир жену? Или чья мать семейства не занимает почетнейшего места в доме и не бывает в обществе? В Греции все происходит совершенно иначе. К столу, женщина приглашается только в том случае, если собирается родня, и пребывает она постоянно только во внутренней части дома, именуемой гинекеем, куда нет доступа никому, кроме близких ее родственников. Рассуждать об этом дальше мешает как значительный объем сочинения, так и поспешное мое желание изложить тот предмет, за который я взялся. Поэтому приступаю к своему уроку, дабы поведать в этой книге о жизни выдающихся полководцев.
I. Мильтиад
1. Афинянин Мильтиад, сын Кимона, как никто другой почитался среди соотечественников за древность рода, славу предков и собственную скромность. Когда он был в таком возрасте, что сограждане уже не только возлагали на него надежды, но были уверены, что он станет таким человеком, каким ожидали его видеть, — случилось так, что афиняне решили отправить колонистов на Херсонес[4]. После того, как определилось большое число поселенцев, и много народу пожелало принять участие в этом предприятии, выборные от колонистов отправились за оракулом в Дельфы — посоветоваться с Аполлоном о назначении подходящего вождя. Дело в том, что переселенцам предстояло сражаться с фракийцами, которые хозяйничали в тех краях. На запрос послов Пифия повелела избрать начальником Мильтиада, прямо назвав его имя; в случае исполнения этого наказа предвещался успех всего дела. По слову оракула Мильтиад посадил отборный отряд на корабли и отплыл в сторону Херсонеса. Достигнув Лемноса, он решил подчинить население этого острова власти афинян и предложил лемносцам, чтобы они покорились добровольно. Те подняли его на смех и ответили, что они примут его предложение тогда, когда он приплывет из дома на Лемнос по ветру аквилону. Ветер же этот, идущий из северных краев, дует навстречу плывущим из Афин. Не имея времени задерживаться, Мильтиад возобновил намеченный путь и достиг Херсонеса.
2. Быстро разгромив там силы варваров, он завладел желанной областью, воздвиг в удобных местах крепости, а всех приведенных с собою солдат наделил землей и обогатил добычей от частных набегов. В этом деле сослужили ему службу и удачливость его, и мудрость, ибо, одолев со своими доблестными воинами вражеское войско, он установил для них справедливейшие порядки и сам решил остаться тут же. При этом он занял у них положение царя, не принимая лишь царского имени, и достиг этого не столько благодаря власти командующего, сколько вследствие своей справедливости. С неослабеваемым усердием служил он и родине своей, Афинам, и потому сохранял за собой бессменную верховную власть не только по желанию тех, с которыми выселился, но и по воле пославших его. Устроив таким образом дела на Херсонесе, он возвратился на Лемнос и потребовал сдачи города согласно договору: ведь лемносцы обещали сдаться, если он приплывет к ним из дому по северному ветру, а дом его теперь, — говорил он, — находится на Херсонесе. Карийцы, населявшие тогда Лемнос, никак не рассчитывали на такой оборот дела, однако, приняв в расчет не столько свое обещание, сколько удачи противника, не осмелились сопротивляться и покинули остров. С равным успехом Мильтиад подчинил власти афинян и другие острова, именуемые Кикладами[5].
