Сунь-цзы - Искусство войны
48
Цзя Линь толкует слово «ши» во фразах […] и […], как «он», то есть противник, и поэтому все это место получает совершенно другой смысл: полководец должен уметь заставлять противника менять свое местопребывание, идти окружными путями. Этот комментарий неприемлем по четырем причинам: 1) несомненно, что эта фраза составляет одно целое с предыдущей, полностью совпадающей с ней по конструкции; слово «ци» в той фразе явно относится к самому полководцу; 2) при таком понимании становится нелепой вся фраза: «Полководец должен уметь заставлять своего противника менять свое местопребывание, идти окружным путем и не допускать, чтобы другие могли что-либо сообразить»; выходит, что полководец должен стараться, чтобы действия и планы противника были непонятны; 3) весь общий контекст этого места говорит о действиях полководца, направленных к тому, чтобы окутать тайной свои планы и поступки, так что толкование Цзя Линя не укладывается в общее русло мыслей Сунь-цзы; 4) понять так, как рекомендует Цзя Линь, мешают грамматические соображения: текст Сунь-цзы убедительно свидетельствует, что в его время в китайском языке существовал вполне оформленный побудительный залог и Сунь-цзы им прекрасно и точно владеет; поэтому понимать «и» – простой переходный глагол – как глагол в форме побудительного залога никакой необходимости нет.
49
Параграфы 20 и частично 21 этой главы оставляю без комментирования, так как здесь, как и в главе VIII, по-видимому, имеет место какой-то дефект текста. Ясно, что содержание таких параграфов в своей большей части либо буквально, либо в несколько иной редакции повторяет сказанное в начале главы. Это можно было бы объяснить желанием автора до изложения своих указаний, как нужно действовать в каждой из местностей, еще раз перечислить установленные им типы местностей и повторить с некоторыми дополнительными штрихами свои объяснения каждого из них. Но в таком случае почему автор не перечисляет всех девяти типов, а берет только семь? Далее, в текст вставлено новое положение о «местности отрыва». Как это понимать? Есть ли это новый род местности или иное название какого-нибудь из указанных ранее? Мэй Яо-чэнь полагает, что это новый род, а именно: местность, лежащая посередине между «местностью рассеяния», то есть собственной территорией, и «местностью неустойчивости», то есть пограничными районами на территории противника. Что же это такое? Сама пограничная полоса? Но вряд ли в условиях размежевания границ в Древнем Китае эта полоса была настолько широка, что на ней были возможны военные действия с особым их характером. Ван Чжэ и Чжан Юй думают, что речь идет о местности очень далекой, когда армия в своем походе оставила за собой не только свою землю, но и ряд чужих земель. Мне кажемся, что толковать это выражение можно двояко, исходя из точного смысла слов Сунь-цзы. Сунь-цзы говорит: «Когда уходят из своей страны и ведут войну, перейдя границу, это будет местность отрыва». Не значит ли это, что Сунь-цзы этим названием обозначает вообще все роды местности на территории противника, то есть местность пограничную, местность в глубине неприятельской территории и т. д.? Возможно и другое толкование. Так как Сунь-цзы не дает ни раньше, ни позже никаких указаний, как нужно действовать в такой местности, может быть, под этим подразумевается сама пограничная линия? Не пограничная полоса, как думает Мэй Яо-чэнь, а именно сама граница? Не может ли быть она названа «местом отрыва» от родной почвы?
50
Следую в понимании и, следовательно, в переводе выражения […] одному из японских исследователей Сунь-цзы – Фудзии Сэссай ([…]), который в своем написанном по-китайски комментарии под названием […] (1827) обращает внимание на наличие в древних китайских исторических текстах двух выражений: […] и […]. Первое выражение есть сочетание двух слов: «ван» и «ба» и означает, следовательно, «царь», то есть наследственный властитель, так сказать, легитимный монарх, и «гегемон», то есть глава союза князей; второе выражение есть одно слово «баван», означающее то же, что и […], то есть «гегемон».
51
Чжан Юй дает очень странное толкование всему этому месту трактата. Он считает, что слова […] – «его войска не смогут быть собраны», а также слова […] – «его союзы не смогут быть заключены» относятся не к «большому государству» и не к «противнику», а к самому гегемону. В таком случае вся фраза получает приблизительно такой смысл: если завоеватель, в упоении своим могуществом и полагаясь на свою силу, будет нападать на своих соседей, то, когда он встретит сильного противника, у него сразу обнаружатся отрицательные стороны его власти: ему трудно будет собрать под свои знамена все покоренные им народы, никто не пойдет на союз с ним. В том же духе толкует Чжан Юй и следующую фразу: если завоеватель не станет прилагать усилий к заключению союзов, не станет укреплять свою власть всяческими средствами и будет полагаться только на одну силу, он обязательно растеряет все свои завоевания: сдадутся его крепости, распадется его держава. Это толкование опровергается, по-моему, тем, что слово «ци», как в первой фразе, так и во второй, можно относить только к ближайшему существительному, в первом случае – к «большому государству», во втором – к «противнику», а никак не к отдаленному или даже подразумеваемому слову «баван» – «гегемон». Кроме того, оно настолько не вяжется с общим контекстом, что и сам Чжан Юй вынужден признавать возможность и другого толкования, и именно в том направлении, в котором эти слова переведены по-русски.
52
Фудзицука и Мори, авторы новейшего японского комментария трактата Сунь-цзы, считают, что вся часть этой главы, охватывающая пп. 20–30 по нашей разбивке текста, является позднейшей вставкой (см. с. 562–564 их комментария). Дефект текста в пп. 20–21, как об этом и сказано выше, очевиден: это ясно из простого текстуального анализа. Но каких-либо текстуальных же признаков, заставляющих отвергнуть и весь остальной текст, нет. Указанные комментаторы, впрочем, отвергают этот текст по общим соображениям вроде того, например, что такая-то мысль слишком элементарна для Сунь-цзы, такая-то не могла быть им высказана. Трудно, конечно, ручаться за каждую фразу текста, но, как мне кажется, о принадлежности и этой части к сложившемуся тексту Сунь-цзы говорят два места: то, где говорится о «войне гостем», и то, где говорится о «гегемоне». Идея «войны гостем» вполне укладывается в общее русло рассуждений Сунь-цзы; что же касается слов о «гегемоне», то они могли появиться только у того, для кого образ гегемона был вполне реален.
53
В этом перечислении объектов огневого нападения есть некоторая неясность, отчетливо отражаемая комментаторами. Непонятно различие между «сожжением людей» и «сожжением отрядов». На первый взгляд речь идет об одном и том же – об уничтожении живой силы противника. Это обстоятельство заставляет комментаторов пускаться во всевозможные догадки. Ли Цюань, Мэй Яо-чэнь и Чжан Юй полагают, что под словом «отряд» – «дуй» – следует понимать «дуй чжан», то есть «оружие». Но Сорай справедливо замечает, что, если речь идет об оружии, хранящемся в складах, незачем об этом говорить, так как об этом упоминается особо; говорить же о сожжении оружия на руках у солдат нелепо. Другие комментаторы пытаются подставлять на месте иероглифа […] другие иероглифы, обозначающие слова сходные до звучанию: Цзя Линь ставит иероглиф […] – «ход в земле», «траншея» – и полагает, что речь идет о поджоге этих ходов, служащих для доставки снабжения; Ду Ю подставляет иероглиф […] – «ронять», «бросать» – и полагает, что речь идет о забрасывании в стан противника пламени. Но это никак не вяжется с общим контекстом. Поэтому я полагаю, что лучше всего остановиться на том понимании, которое основано непосредственно на самом значении этих слов: «сожжение людей» следует понимать как сожжение людей противника вообще, как вооруженных, то есть солдат, так и населения. Такое толкование поддерживается сведениями о практике войн, когда огню нередко предавались целые селения и даже районы. Под словами «сожжение отрядов» следует понимать огневое нападение на армию в точном смысле этого слова, то есть на лагерь противника, иначе говоря, поджог его лагеря.
54
Перевожу эту фразу согласно толкованию Ли Цюаня, который определенно указывает, что под словом «ду» следует разуметь «длинное, короткое, широкое, узкое, далекое, близкое, большое, маленькое – словом, все, что можно измерить мерами и числами». Сорай предлагает понимать это слово в смысле тех «мер», которыми измеряется «движение луны и звезд», тех «форм», которыми характеризуются инь и ян, вся природа, ветер, облака ( Сорай , цит. соч., с. 332). При таком толковании эта фраза Сунь-цзы получает смысл отрицания гаданий как средства узнать наперед что-либо о состоянии противника. Но это отрицание вложено, по свидетельству Мэй Яо-чэня, в слова о божествах и демонах. Поэтому я и полагаю, что Ли Цюань, давая новый смысл этой третьей фразе Сунь-цзы, ближе к его мысли.
