Авл Геллий - Аттические ночи
{5 Pavidum et exterritum («испуганного и охваченного ужасом») — конъектура Гертца; рукописное чтение — pavidum et extrilidum («мужественного и бесстрашного») — не согласуется с дальнейшим текстом.}
{6 Добавляет Гертц; в рукописях лакуна — имя учителя философа утрачено.}
(11) Этими словами стоик тогда отделался от богатого азиата. (12) Но затем, когда мы прибыли в Брундизий и море с небом были спокойны, я спросил, какова же причина его страха, которую он отказался назвать тому, кто обратился к нему не вполне уважительно. (13) И мне он тихо и ласково ответил: "Поскольку ты желаешь внять, послушай, что думали о кратком, но неизбежном и естественном страхе наши предшественники - основатели школы стоиков, или лучше, - сказал он, - прочитай, ибо, прочитав, ты легче поймешь и лучше запомнишь". (14) И тут он у меня на глазах достал из своего узелка пятую книгу "Бесед" философа Эпиктета. Эти "Беседы", собранные Аррианом, {7} без сомнения, согласуются с тем, что написано Зеноном {8} и Хрисиппом. {9}
{7 Эпиктет, Арриан — см. комм. к Noct. Att., I, 2, 6.}
{8 Зенон — см. комм. к Noct. Att., II, 18, 8.}
{9 Хрисипп — см. комм. к Noct. Att., I, 2, 8.}
(15) В этой книге, написанной, разумеется, по-гречески, мы прочитали следующее: "Видения души, называемые философами φαντασίαι (образы), {10} приводящие в движение человеческий разум при первом взгляде на вещь, с каковой сталкивается душа, возникают не по желанию и не согласно суждению, но появляются у людей благодаря какой-то силе, которую следует изучить. (16) "Принятия" (probationes), называемые греками συγκαταθέσεις, {11} с помощью которых те же видения познаются и различаются, возникают по желанию и формируются согласно человеческому суждению. (17) Поэтому, если внезапно раздается какой-нибудь ужасный звук или с неба, или от обвала, либо что-то предвещает неожиданную опасность, либо произошло нечто другое такого рода, неизбежно, что и душа мудреца некоторое время будет пребывать в состоянии потрясения и подавленности не из-за составленного о каком-либо зле мнении, а из-за неких быстрых и неосознанных движений [души], опережающих ум и здравый смысл. (18) Но затем мудрец [внутренне] не одобряет такие φαντασίαι - ужасные видения своей души, то есть не принимает и не признает (ου̉ συγκατατίθεται ου̉δέ προσεπιδοξάζει), но отталкивает и с презрением отвергает, и ему кажется, что не следует бояться этих обстоятельств. (19) Говорят также, будто разница между душой мудрого и [душой] глупца состоит в том, что глупец те вещи, которые, согласно первому движению души, ему кажутся страшными и дикими, считает таковыми в действительности и тем самым принимает и "признает" (προσεπιδοςάζει) - ибо это слово употребляют стоики, рассуждая о подобном деле, - происходящее. (20) Мудрец же, после того как слегка и ненадолго изменился в лице и побледнел, не принимает (ου̉ συγκατατίθεται), но сохраняет крепость и силу своего мнения; он всегда держит [в уме], что подобного рода видений, пугающих ложной наружностью и пустым страхом, следует менее всего бояться". {12}
{10 На этом важном понятии философии стоиков Геллий несколько более подробно останавливается в Noct. Att., XI, 5, 6—7.}
{11 В философии стоиков συγκαταθέσεις — логическое признание достоверности суждения. Как можно видеть, здесь, на выразительном примере реакции психики в экстремальной ситуации, объясняется весь вообще способ действия разума по отношению к алогической стихии душевных впечатлений, с помощью которого он вносит в них понятийное расчленение и классификацию, а также удостоверяет их истинность или ложность.}
{12 Fr. 2 Schenkl.}
(21) Мы прочли, что так думал философ Эпиктет и написал в книге, которую я назвал, и решили, что следует отметить по этому поводу: мы не считаем свойством глупого или малодушного человека недолгую робость. Как не побледнеть, когда внезапно возникают обстоятельства такого рода, о которых я сказал? Однако в этом недолгом естественном побуждении мы скорее уступим слабости, чем будем думать, что вещи таковы, какими кажутся.
Глава 2
<***> {13}
{13 Главу с небольшими изменениями воспроизводит Макробий (Sat., II, 8, 10—16).}
(1) Есть пять человеческих чувств, называемые по-гречески αι̉σθήσεις, посредством которых, как представляется, мы ищем удовольствия для души и тела: вкус, осязание, обоняние, зрение, слух. Удовольствие, которому с помощью всех этих [чувств] предаются неумеренно, считается постыдным и неподобающим. (2) Но те излишества, которые происходят от вкуса и осязания, как полагали мудрые мужи, самые отвратительные из всех, и тех, кто более всего предавался двум этим скотским удовольствиям, греки называют словами, [обозначающими] ужаснейшие пороки: <или α̉κρατει̃ς> {14} или α̉κόλαστοι; а мы называем их incontinentes (невоздержанными) или intemperantes (неумеренными); ведь если ты захочешь передать α̉κόλαστοι более сжато, то слово получится слишком необычным. (3) Вот эти удовольствия вкуса и осязания, то есть страстное влечение к пище и Венере, - единственные, которые у людей являются общими с животными, и по этой причине всякий, кого одолели эти звериные страсти, причисляется к скоту и диким зверям. (4) Удовольствия, происходящие от трех других чувств, как кажется, свойственны только людям. (5) Я привожу слова философа Аристотеля об этом, чтобы суждение славного и знаменитого мужа удержало нас от столь опасных наслаждений: "Почему те, кто неумерен в отношении удовольствий от осязания и вкуса, называются невоздержанными? Ибо одни из них неумеренны в любовных наслаждениях, а другие - во вкушении пищи, причем у одних удовольствие от пищи - на языке, а у других - в глотке; вот почему Филоксен молился о том, чтобы иметь глотку журавля. Или это потому, что удовольствия, происходящие от этих чувств, являются у нас общими с другими животными? Насколько они общи, настолько эти два удовольствия презираемы и постыдны, так как побежденного ими человека презирают и называют "невоздержанным" и "неумеренным", оттого что он побежден наихудшими удовольствиями. А так как чувств всего пять, нужно сказать, что другие животные получают удовольствие только от двух, <названных выше,> {15} а от прочих или совсем не испытывают удовольствия, или испытывают его случайно". {16} (6) Итак, кто, имея хоть каплю человеческого стыда, будет наслаждаться удовольствием от еды и соития, которое у человека общее со свиньей и ослом? (7) Сократ же говорил, что многие люди для того хотят жить, чтобы есть и пить, а не есть и пить, чтобы жить. (8) А Гиппократ, муж божественных познаний, полагал, что любовное соитие - некая часть неприятнейшей болезни, которую римляне назвали morbus comitialis; {17} ведь таковы его собственные слова: τὴν συνουσίαν ει̃ναι μικρὰν ε̉πιληψίαν ("соитие - это небольшая эпилепсия"). {18}
{14 Восстановлено из текста Макробия; в рукописях «Аттических ночей» отсутствует.}
{15 Восстановлено по тексту Аристотеля; в рукописях Геллия отсутствует.}
{16 Arist. Рrobl., 28, 7.}
{17 Эпилепсия называлась morbus comitialis («комициальной болезнью»), потому что эпилептический припадок с участником комиции (народного собрания) считался дурным предзнаменованием.}
{18 Эта фраза Гиппократу приписывается только у Геллия; в корпус гиппократовских сочинений ее не включают.}
Глава 3
<***>
(1) Философ Фаворин {19} говорил, что более позорно, когда тебя хвалят кратко и прохладно, чем когда сурово и с ненавистью бранят. (2) "Так как тот, - говорил он, - кто злословит и бранит, чем более неприязненно это делает, тем большую приобретает репутацию недоброхота и ненавистника, и поэтому зачастую не заслуживает доверия. Однако представляется, что у того, кто хвалит скупо и вяло, и при этом считаясь другом того, кого желает похвалить, не способен найти ничего, что по праву достойно славы, - извиняющего обстоятельства нет".
{19 Фаворин — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 27.}
Глава 4
<***>
(1) Сочинение Аристотеля, озаглавленное "Физические проблемы", {20} прекрасно и исполнено всевозможного изящества. (2) В нем он исследует, по какой причине у тех, кто внезапно переживает сильный страх, большей частью немедленно случается понос. {21} (3) Он также рассматривает, почему на того, кто довольно долго стоял около огня, нападает желание помочиться. (4) А о причине стремительного очищения кишечника во время страха он говорит, что всякий страх леденит (он называет такой страх ψυχροποιόν (леденящим)) и своим холодом гонит кровь и тепло из верхних покровов тела внутрь, заставляя тех, кто боится, бледнеть оттого, что кровь отливает от лица. (5) "Те же кровь и тепло, - пишет он, - которые собираются глубоко внутри, как правило, приводят в движение кишечник и заставляют извергать". (6) О частом мочеиспускании, происходящем из-за близости огня, он пишет: "А огонь расплавляет то, что замерзло, как солнце - снег". {22}
{20 Геллий неоднократно цитирует недошедшее до нас произведение Аристотеля «Проблемы», помещая в название дополнительные эпитеты; возможно, речь идет о разделах этого трактата.}
