Иосиф Флавий - О древности еврейского народа. Против Апиона
6. (65) Затем, Апион спрашивает: почему же, если они граждане, они не почитают тех же богов, что александрийцы? Я отвечу ему так: а почему, хотя вы и египтяне, однако постоянно и непримиримо враждуете между собой из-за веры274? И разве не потому всех вас мы называем египтянами или вообще не считаем за людей, что вы противно человеческой природе поклоняетесь животным, кормите их и всячески ублажаете? Наш-то народ, по крайней мере [в этом отношении], оказывается единым и постоянным. Если же среди вас, египтян, бытуют столь заметные разногласия во взглядах, почему же ты удивляешься людям, которые прибыли в Александрию из других мест и остались верны своим издревле установленным обычаям? Также он обвиняет нас в возмущениях. Но даже если это обвинение справедливо по отношению к александрийским евреям, на каком основании он распространяет его на всех остальных, которые, как известно, живут в мире и согласии? Тем более не для кого не секрет, что настоящими виновниками возмущений были александрийские граждане, подобные Апиону. Ведь пока греки и македоняне владели этим городом, они никогда не устраивали против нас никаких гонений и позволяли нам жить по древним обычаям. Однако, когда вследствие времени смут среди них возросло число египтян, то прибавилось и это явление. Между тем как наш народ всегда оставался несмешанным, сами они и положили начало всем этим бедам, поскольку их народ, не обладая сдержанностью македонян и благоразумием греков, усвоил, как видно, дурные египетские привычки, к которым прибавилась еще и давняя к нам неприязнь. Вот поэтому то, в чем они обвиняют нас, относится, наоборот, к ним же самим. Ведь многие из них получили права гражданства только потому, что называли иноземцами тех, кто, как известно, для всех и добился этого преимущества. Ведь никто из царей или из нынешних императоров, как известно, не даровал египтянам права гражданства. А нам позволил поселиться там Александр, цари возвысили нас, а римляне удостоили чести нести сторожевую службу. Апион не желает признавать этих наших заслуг, поскольку мы якобы не воздвигаем статуй императоров, как будто сами они об этом не знают и нуждаются в его заступничестве275. Ему скорее следовало бы восхищаться великодушием и терпимостью римлян, которые не заставляют покоренные ими народы нарушать отеческие законы, но довольствуются таким почитанием, которое для их подчиненных было бы законным и благочестивым. Ибо они не дорожат теми почестями, которые воздаются им по насильственному принуждению. Конечно, у греков и у некоторых других народов почитается прекрасным создание изображений. Они приходят в неописуемый восторг, разукрашивая изваяния своих отцов, жен и детей, пусть даже некоторые из них вообще не имеют с ними никакого сходства. Иные же поступают так и со своими любимыми слугами. Потому разве удивительно, что они удостаивают подобных почестей своих правителей и властелинов? Однако наш законодатель запретил создавать изображения не потому, что, предвидя будущее могущество римлян, не считал нужным относиться к ним с уважением, но потому, что не видел в этом никакой пользы ни для людей, ни для Бога. К тому же, уж если он запретил изображать существа одушевленные, то тем более бестелесное Божество. Впрочем, иные почести, кроме божеских, он не запретил воздавать людям достойным, как мы и поступаем по отношению к императорам и римскому народу. Ибо мы постоянно совершаем за них жертвоприношения276, и вовсе немаловажно, что они устраиваются у нас ежедневно на общественный счет277 всех евреев. Ни в каких других случаях, даже за наших детей, мы не совершаем жертвоприношений на общественный счет, но только императорам мы воздаем эту исключительную почесть, которой не удостаиваем ни единого из людей. Итак, пусть написанное здесь послужит Апиону ответом на все то, что было сказано им об Александрии.
7. (79) Удивляют меня и те, которые стали его подстрекателями в этом деле, я имею в виду Посидония278 и Аполлония Молона, ибо они тоже обвиняют нас в том, что мы не почитаем тех же богов, что остальные. Они также лгут и выдумывают не соответствующие истине небылицы о нашем храме, не считая при этом, что поступают скверно. Между тем весьма постыдно для всякого свободного человека из каких угодно соображений лгать, тем более что столь знаменитая святыня, как наш храм, всем хорошо известна. Апион осмелился утверждать, что в этом святилище «евреи поместили ослиную голову, воздавали ей почести и удостаивали ее всяческого поклонения279. Голова пропала тогда, — уверяет он, — когда Антиох Епифан280 разорял храм и обнаружил, что она сделана из чистого золота и стоит немалых денег»281. Итак, сперва ему в ответ я замечу, что даже если бы у нас и было что-то подобное, то египтянин ни в коем случае не мог бы поставить нам это в вину, поскольку ослы ничуть не хуже кошек282, козлов и прочих животных, которые почитаются у них богами. Затем, как же он не заметил, что его невероятная ложь разоблачается теми сведениями, которые он сам же и сообщает? Ведь мы всегда руководствуемся одними и теми же законами, которым мы безгранично преданы. И когда наш город, также как и другие города, потрясали различные беды, когда Антиох Пий283, Помпеи Магн284, Лициний Красе285 или в последний раз Цезарь Тит286 в победоносной войне овладевали храмом, они ничего подобного там не находили, но только строжайшее благочестие, чего мы не можем сказать относительно других храмов. Впрочем, Антиох разграбил храм без всякого сколько-нибудь благовидного предлога; он пошел на это из-за нехватки денег, хотя и не был нашим врагом287. И когда он напал на нас — своих союзников и друзей — ничего достойного осмеяния он там не обнаружил. Многие уважаемые историки также свидетельствуют об этом — Полибий Мегаполитанский288, Страбон Каппадокийский289, Николай Дамасский290, Тимаген291, летописец Кастор292 и Аполлодор293. Все они говорят, что Антиох нарушил свой договор с евреями из-за нехватки денег, потому-то он и разграбил храм, богатый золотом и серебром. Все это должен был принять во внимание Апион, если бы у него самого не было соображения осла и бесстыдства собаки294, которую они боготворят. Ведь никаких иных оснований для этой лжи у него нет. Мы не поклоняемся и не воздаем ослам никаких почестей, в отличие от египтян с их крокодилами и змеями. Тех, кого ужалит змея или схватит крокодил, они почитают счастливцами, угодными богу. У нас же, как и у других благоразумных людей, ослы перевозят навьюченную на них поклажу. И если они заходят на поля и начинают жевать или не слушаются приказаний, то их при этом изрядно бьют — ведь они служат нам во многих делах, в том числе и в земледелии. Апион то ли сам был слишком невежественным, чтобы складно лгать, то ли, что более вероятно, собрав какие-то разрозненные сведения, оказался не в состоянии представить их в законченном виде, — раз ни один из его выпадов против нас не достигает цели.
8. (89) Он рассказал и другую порочащую нас басню об эллинах, в связи с чем вполне уместно заметить, что тому, кто берется рассуждать о благочестии, не худо бы знать, что· даже входить в храм менее непристойно, чем нечестиво разглагольствовать о священнослужителях. Однако они295 стараются скорее оправдать этого нечестивого царя, чем сообщить справедливые и правдоподобные сведения о нас и о нашем храме. Так, желая угодить Антиоху и покрыть его святотатственное вероломство, которое по отношению к нашему народу он позволил себе из-за недостатка в средствах, они приписали нам вещи, которые мы будто бы намеревались совершить впоследствии. Глашатаем всех остальных стал Апион, который сказал, что «Антиох нашел в храме ложе и лежащего на нем человека, перед которым был поставлен небольшой стол, исполненный изысканными яствами, плодами морскими и земными. Царь был поражен этому. А тот стал тотчас славить его приход, как будто он пришел оказать ему величайшую услугу, и, припав к его коленям и протягивая к нему правую руку, стал молить его об освобождении. Царь приказал ему, чтобы тот сел и рассказал ему, кто он такой, почему живет здесь, и откуда все эти яства, и тогда этот человек, обливаясь слезами, поведал ему жалобную историю о своем несчастии. Он сказал, — говорит Апион, — что по происхождению он эллин, и что когда он бродил по стране в поисках пропитания, его неожиданно схватили какие-то незнакомые люди, привели в храм и там заперли, и что ему ни с кем не позволяют видеться, хотя и откармливают всевозможными яствами. Поначалу эти бесчисленные видимые благодеяния доставляли ему радость, потом стали внушать подозрение и наконец, привели его в полнейшее недоумение. Когда же ему удалось расспросить об этом приходящих к нему слуг, тут-то он и узнал об ужасном еврейском обычае, ради которого его откармливали. Они совершают его каждый год в определенное время. Поймав какого-нибудь греческого бродягу, они в продолжение года кормят этого человека, затем, отведя в какой-то лес, убивают, тело его по своему обряду приносят в жертву и, вкусив от его внутренностей296, во время жертвоприношения приносят клятву в том, что всегда будут ненавидеть эллинов. Вслед за тем останки этого человека они бросают в какой-то ров». Потом Апион сообщает, что тот будто бы сказал, что «жить осталось ему всего лишь несколько дней, и просил из уважения к эллинским богам посрамить коварных евреев в их кровавых замыслах и избавить от постигших его напастей»297. Подобная история исполнена не столько подлинной трагичности, сколько с очевидностью обнаруживает ужасающее бесстыдство. При этом она ничуть не оправдывает Антиоха в его святотатстве, на что рассчитывали те, кто ему в угоду все это написал. Ведь когда он входил в храм, у него и в мыслях не было встретить там что-либо подобное, но все произошло для него неожиданно. Потому, независимо от чьих-то желаний, он был нечестивцем и в не меньшей степени безбожником, сколь ни многочисленны потоки бессовестной лжи, которая весьма просто распознается из самого рассказа о событиях. Ведь не только по отношению к эллинам выясняется своеобразие наших законов, но более всего применительно к египтянам и ко многим другим народам. Людям из каких только стран не случалось побывать у нас хотя бы однажды, но одних только эллинов, составив очередной заговор, мы избирали для пролития их крови298 — и возможно ли, чтобы на эти жертвоприношения собирались решительно все евреи, и всем этим тысячам людей доставалось попробовать их внутренностей, как об этом говорит Апион? Почему же этого найденного в храме человека, кто бы он ни был (ведь имени его он не называет)299, царь с почетом не препроводил в его отечество, в то время как, сделав это, он мог бы прослыть человеком благочестивым, особенно расположенным к эллинам и к тому же заручиться поддержкой многочисленных сторонников против ненавидящих его евреев. Однако оставим это: людей неразумных следует убеждать не голословно, но опираться на факты. Итак, все, кто видел здание нашего храма, знают его устройство300 и его постоянную безупречную чистоту и святость. С четырех сторон он был окружен портиками, из которых каждый, согласно закону, имел собственную стражу. К внешнему портику подходить было позволено всем, в том числе и чужеземцам. Не допускались туда только женщины во время месячных очищений. Ко второму портику подходили только евреи и их жены, если только были ритуально чисты. К третьему — знатные евреи мужеского пола, прошедшие обряд очищения. К четвертому — только священники, одетые в священнические одежды, а в Святая Святых — только первосвященники также в соответствующем облачении. Порядок благочестия был настолько строг, что для священников было положено особое время, чтобы войти в храм. Тем, кто совершал жертвоприношения, надлежало приходить рано утром с открытием храма и уходить в полдень, перед его закрытием. Кроме того, в храм не разрешалось вносить никаких сосудов. Внутри находился только жертвенник, престол, кадильница и светильник — все, что предписано законом. Никакие посторонние или какие-то иные тайные священнодействия там не совершались, и не устраивались внутри никакие трапезы. Все прежде сказанное может быть с очевидностью засвидетельствовано всем народом, и можно также привести доказательства из действительных событий. Ведь хотя и существует четыре разряда священнослужителей301, и каждый из них составляет более пяти тысяч человек, обязанности служения в храме они, однако, исполняют отдельно друг от друга в установленные дни, и когда заканчивают одни, совершать жертвоприношения приходят им на смену другие. Собравшись в храме в середине дня, они принимают от своих предшественников ключи и священные сосуды по счету, при этом они не приносят с собой ничего, что имеет отношение к еде или питью. Равным образом не позволено приступать с этими предметами и к жертвеннику, за исключением того, что предназначено к жертвоприношению302.
