Марк Юстин - Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа»
Гл.6. (1) Затем Митридат сказал, что поистине римляне преследуют царей не за проступки, а за силу их и могущество. (2) Так поступили они не только в отношении его одного, но и всех других; с дедом его, Фарнаком, ставшим по решению родичей наследником пергамского царя Эвмена, (3) и с самим Эвменом, на кораблях которого они впервые переправились в Азию, при помощи войск которого, скорее чем своими собственными войсками, они покорили и великого Антиоха, и галлов в Азии, а вскоре после того и царя Персея в Македонии. (4) И все же они считали его врагом и запретили ему въезд в Италию. Полагая, что вести с ним самим войну зазорно, они повели войну с его сыном Аристоником. Считают, что никто не имел больше заслуг перед римлянами, чем нумидийский царь Массинисса; (5) ему приписывают и победу над Ганнибалом, и пленение Сифакса, и разрушение Карфагена; этого Массиниссу считают третьим спасителем Города наряду с двумя знаменитыми «Африканскими». (6) И однако с внуком этого Массиниссы римляне вели войну в Африке с такой беспощадностью, что, победив его, не оказали ему ни малейшего снисхождения, хотя бы в память его предка, заставив его испытать и темницу и позорное шествие за колесницей триумфатора. (7) Римляне вменили себе в закон – ненавидеть всех царей, очевидно, потому, что у них были такие цари, от одного имени которых они краснеют, – туземные пастухи, сабинские гаруспики, коринфские изгнанники, этрусские рабы и их сыновья или люди, носившие прозвище «Гордых», прозвище, которое из всех перечисленных было все же самым почетным. А основатели их государства, как сами они говорят, вскормлены сосцами волчицы. (8) Поэтому у всего римского народа и души волчьи, ненасытные, вечно голодные, жадные до крови, власти и богатств.
Гл.7. (1) Затем Митридат сказал, что если он вздумает считаться знатностью с римскими царями, то окажется славнее этого скопища бродяг; что среди предков со стороны отца он может назвать Кира и Дария, основателей Персидского государства, а со стороны матери он происходит от Александра Великого и Селевка Никатора, основателей Македонской державы (imperii Macedonici). Если же сравнить подвластные ему народы с подвластными Риму, то он является царем народов, которые не только равны народам Римской державы (Romano imperio), но давали отпор и Македонской державе. (2) Ни один из народов, ему подвластных, не знал над собой чужеземной власти, никогда не подчинялся никаким царям, кроме отечественных, взять ли Каппадокию или Пафлагонию, Понт или Вифинию, а также Великую и Малую Армении. Ни Александр Великий, покоривший всю Азию, ни кто-либо из его преемников или их потомков не завоевал ни одного из этих народов. (3) Когда до него два царя, Дарий и Филипп, некогда осмелились не то что покорить, а только вступить в Скифию, они с трудом спаслись оттуда бегством, у него же именно из этой страны набрана большая часть войска для войны против Рима; (4) между тем к Понтийской войне он, Митридат, приступал с гораздо большей робостью и неуверенностью, так как сам был в то время неопытен и неискушен в военном деле; защитой же скифам служат – помимо оружия и храбрости – незаселенные степи и холода, что сулило войску большие трудности и опасности. (5) К этим затруднениям присоединялось также и то, что не было надежды на добычу от врагов-кочевников, у которых нет даже селений, а не то что денег. (6) Теперь же он начинает войну при других условиях. Ведь нигде нет такого мягкого климата, как в Азии, более плодородной почвы, нет другой страны, более приятной из-за большого количества городов. Эта война, о которой трудно сказать, будет ли она более легка или более выгодна, будет для них скорее празднеством, чем походом. (7) Ведь они слышали о недавно накопленных богатствах царства Аттала и о древних сокровищах Лидии и Ионии, которые они идут не завоевывать, а вступить во владение ими. (8) Азия ждет его, Митридата, с таким жадным нетерпением, что взывает к нему громким призывом: такую ненависть к римлянам вызвали там хищность проконсулов, поборы публиканов, злоупотребления в судах. (9) Пусть только воины смело идут за ним, пусть они сообразят, каких успехов может добиться столь многочисленное войско под предводительством его, Митридата, его, который, действуя совершенно один, не получив ни от кого военной помощи, овладел Каппадокией, убив ее царя; который единственный из всех смертных покорил весь Понт и Скифию, куда никто до него не мог проникнуть и остаться невредимым. (10) Что же касается до справедливости его, Митридата, и щедрости, то ему не приходится прибегать к другим свидетелям, кроме самих воинов, которые их испытали на себе. Доказательством их служит и то, что он единственный из всех царей владеет не только отцовским царством, но и чужеземными, приобретенными благодаря его широкой щедрости путем наследования, а именно – колхами, Пафлагонией, Боспором.
Рис. Понтийское царство.
Гл.8. (1) Так, воодушевив своих воинов, через двадцать три года после начала своего царствования Митридат начал войну против Рима. (2) А в Египте, после того как умер царь Птолемей, к другому Птолемею, который правил в Кирене, явились послы, чтобы предложить ему царскую власть и в жены – его сестру, царицу Клеопатру. (3) Птолемей был доволен уже тем одним, что без борьбы овладел царством своего брата. Между тем, как ему было известно, на престол хотели посадить сына его брата, за что стояли мать мальчика Клеопатра и расположенные к этому ребенку виднейшие люди в государстве. Будучи поэтому враждебно настроен против всех, Птолемей, как только прибыл в Александрию, приказал умертвить сторонников мальчика. (4) Самого же его он убил в объятиях его матери, в день свадьбы, когда вступал в брак с его матерью, в час торжественных религиозных церемоний, во время приготовлений к пиру, и взошел на ложе своей сестры, обагренный кровью ее сына. (5) После этого Птолемей показал себя не более мягким и по отношению к своим подданным, которые призвали его на царство, так как иноземным солдатам было дано разрешение на убийства, и ежедневно все утопало в крови. Сестру свою он прогнал, после того как изнасиловал дочь ее, девушку, и взял ее себе в жены, (б) Перепуганное насмерть население стало разбегаться во все стороны и из страха смерти покидать родину, превращаясь в изгнанников. (7) Таким образом, Птолемей остался в огромном городе один со своими приближенными и, когда увидел, что он царствует не над людьми, а над пустыми зданиями, особым эдиктом призвал иностранцев. (8) В то время как они стали стекаться отовсюду, Птолемей отправился навстречу римским послам – Сципиону Африканскому, Спурию Муммию и Луцию Метеллу, которые прибыли для ознакомления с положением дел в союзном царстве. (9) Насколько кровожадным казался он согражданам, настолько смешным показался римлянам. Лицом он был безобразен, низок ростом, ожиревший живот делал его похожим не на человека, а на животное. (10) Гнусность его вида увеличивала чрезмерно тонкая и прозрачная ткань его одежды, как будто он задался целью искусно выставить напоказ то, что скромный человек стремится обычно тщательно прикрыть. (11) После отъезда послов (из коих Сципион Африканский, когда осматривал город, привлекал к себе общее внимание) Птолемей, так как его возненавидели уже и чужестранцы и он стал опасаться заговоров, тайно отправился в изгнание вместе с сыном, которого имел от сестры, и с женой, соперницей матери. Набрав наемное войско, Птолемей начал войну против сестры и родины. (12) Затем он вызвал из Кирены старшего сына и убил его, чтобы жители Александрии не провозгласили этого сына царем в противовес ему. После этого народ ниспроверг статуи Птолемея и уничтожил его изображения. (13) Думая, что это сделано по наущению сестры, он убил и того сына, которого имел от нее, а труп убитого приказал рассечь на куски, сложить в ящик и поднести матери в день ее рождения во время пира. (14) Это злодеяние не только царице, но и всему государству было горько и прискорбно и вызвало во время торжественного пира такое всеобщее горе, что весь дворец наполнился рыданиями. (15) Вельможам пришлось вместо пира думать об устройстве похорон: они показали народу растерзанный труп, чтобы народ понял, чего он может ожидать от царя-сыноубийцы.
Рис. Птолемей VIII Эвергет II Фискон.
Гл.9. (1) Оправившись от своей скорби по убитом сыне, Клеопатра увидела, что война, начатая против нее братом, идет для нее неудачно, и обратилась через послов за помощью к Деметрию, царю сирийскому, который и сам пережил немало различных достопамятных приключений. (2) А именно – когда Деметрий начал, как было уже сказано выше, войну с парфянами и во многих боях уже одержал победы, он неожиданно попал в засаду, был окружен, потерял войско и был взят в плен. (3) Парфянский царь Арсакид, человек великой и царственной души, отправил Деметрия в Гирканию, где он не только предоставил ему условия жизни, достойные царя, но и выдал за него замуж свою дочь. Кроме того, он обещал восстановить Деметрия на сирийском престоле, которым во время отсутствия Деметрия завладел Трифон. (4) После смерти Арсакида Деметрий потерял надежду возвратиться на родину. Тяготясь положением пленника и наскучив жизнью хотя и богатого, но частного человека, Деметрий задумал тайный побег в свое царство. (5) Советчиком и спутником Деметрия был его друг Каллимандр. Этот Каллимандр, после того как Деметрий оказался в плену, раздобыв за деньги проводников, пробрался из Сирии через аравийские пустыни в Вавилон, одетый как парфянин. (6) Однако Фраат, наследовавший Арсакиду, вернул обратно беглеца, пойманного благодаря проворству всадников, посланных в погоню по кратчайшему пути. (7) Когда Деметрия привели к царю, тот обратился к нему с суровыми порицаниями и, отправив к жене в Гирканию, приказал стеречь его более строго. Каллимандра же царь не только простил, но даже дал ему награду за верность своему царю. (8) Спустя некоторое время, когда у Деметрия было уже несколько детей, ему стали больше доверять, и он в сопровождении того же своего друга снова сделал попытку к бегству. Но и эта попытка была также неудачна. Он был схвачен у самых границ своего царства, снова приведен к царю Фраату и, став ненавистным ему, был удален с глаз его. (9) Его опять возвратили к жене и детям, в Гирканию, место его ссылки, причем ему подарили золотые игральные кости как укор в ребяческом легкомыслии. (10) Столь мягкое и снисходительное отношение парфян к Деметрию происходило не от милосердия этого народа и не из родственных чувств, но оттого, что парфяне стремились овладеть Сирийским царством и намеревались использовать Деметрия против брата его Антиоха, смотря по тому, как потребуют этого обстоятельства, время и возможность испытать военное счастье.
