Тит Кар - О природе вещей
660 Вовсе не видя того, что, не будь пустоты, непременно
Всё бы сгуститься должно, из всего бы должно получиться
Тело одно, ничего не способное выделить быстро,
Как раскалённый огонь испускает и жар и сиянье,
Изобличая, что в нём совершенно не сплочены части.
Если ж считают они, что каким-нибудь образом может
В соединеньи огонь потухать и менять свою сущность,
То, очевидно (коль так доводить до конца рассужденье),
Сгинет весь огненный пыл и в ничто обратится, и будет
Из ничего возникать таким образом всё, что творится.
670 Ведь коль из граней своих что-нибудь, изменяясь, выходит,
Это тем самым есть смерть для того, чем оно было раньше,
А потому и должно пребывать нерушимое нечто,
Ибо иначе в ничто у тебя обратятся все вещи,
И возникать из него вещей изобилие будет.
Так как, однако, тела несомненные есть, у которых
Без изменений всегда остаётся всё та же природа,
Коих уход, иль приход, или смена порядка меняют
Всё существо у вещей и одно превращают в другое,
То, очевидно, они и не огненной вовсе природы.
680 Было б, поверь, всё равно, что одни исчезали б, другие
Вновь притекали б, и свой изменяли б иные порядок,
Если б природу огня они все сохраняли при этом;
Ибо всегда бы огнём оставались и все их созданья.
Дело же, думаю, в том, что тела существуют, которых
Встречи, движения, строй, положения их и фигуры
Могут огонь порождать, а меняя порядок, меняют
Также природу, и нет ни с огнём у них сходства, ни с вещью
Кроме того никакой, способною к чувствам направить
Нашим тела и касаньем своим осязанье затронуть.
690 А говорить, что все вещи — огонь и что истинной вещи
Между вещей ни одной помимо огня не бывает,
Как утверждает опять всё он же, ведь это безумье!
Ибо он сам восстаёт против чувств, отправляясь от чувства,
И потрясает он то, на чем зиждется вся достоверность,
Сам же постигнув из них и то, что огнём называет.
Чувства, он верит, огонь постигают вполне достоверно,
А остальное, что нам не менее явно, — нисколько.
Мненье такое пустым я считаю и прямо безумным.
Ибо на что же ещё полагаться нам? Что достоверней
700 Чувств может быть для того, чтобы правду и ложь разграничить?
Кроме того, почему, отвергнувши всё остальное,
Нам предпочтенье отдать одной только пыла природе,
А не отринуть огонь и что-то иное оставить?
То и другое, поверь, одинаково будет нелепо.
[Критика Эмпедокла: Стихи 705-829]Вследствие этого те, кто считал, что все вещи возникли29
Лишь из огня, и огонь полагали основою мира,
Так же, как те, кто почел за основу всего мирозданья
Воздух, равно как и те, кто думал, что влага способна
Вещи сама созидать, или мнил, что земля образует
710 Всё, превращаясь сама в природу вещей всевозможных,
Кажется мне, далеко от истины в сторону сбились.
К этим прибавь ещё тех, кто начала вещей удвояет,
С воздухом вместе огонь сочетая иль воду с землёю,
Иль за основу всего принимает четыре стихии,30
Именно: землю, огонь, дыхание воздуха, влагу.
Первым из первых средь них стоит Эмпедокл Акрагантский,31
Коего на берегах треугольных32 вырастил остров,
Что омывают кругом Ионийские волны и горькой
Солью зелёных валов орошают его побережье,
720 Узким проливом стремясь, и проносятся вдоль побережья,
От Италийской земли границы его отделяя.
Дикая здесь и Харибда,33 и здесь же глухие раскаты
Огненной Этны грозят разразиться накопленным гневом,
Чтоб, изрыгая опять из жерла могучее пламя,
Снова она к небесам взнесла огненосные молньи.
Но, хоть и много чудес представляется взору людскому
В этой стране, и слывет она посещенья достойной,
Полная всяких богатств, укреплённая силой народа,
Не было в ней ничего, что достойнее этого мужа
730 И драгоценней, святей и славней бы его оказалось;
И песнопенья его из глубин вдохновенного сердца
Так громогласно звучат, излагают такие открытья,
Что и подумать нельзя, что рождён он от смертного корня.
Всё же и он, и все те, о которых мы раньше сказали,
Что и ничтожней его и во многом значительно ниже,
Хоть вдохновенно открыть удавалось им ценного много,
И из святилищ сердец изрекать приходилось ответы
Много священней и тех достоверней гораздо, какие
Пифия34 нам говорит с треножника Феба под лавром,
740 Всё же, дойдя до начатков вещей, потерпели крушенье,
И велико для великих падение тяжкое было.
Прежде всего, потому, что они допускают движенье
Без пустоты, вместе с тем принимая и мягкость, и редкость
Воздуха, влаги, огня, земли, плодов и животных,
Но пустоту в их тела не желают примешивать вовсе,
Дальше, не знают они и пределов деления тела
И никогда никакой границы дробленью не ставят,
Предполагая, что нет у вещей величин наименьших,
Хоть мы и видим, что есть в каждой вещи предельная точка,
750 Что представляется нам наименьшей для нашего чувства.
Можешь из этого ты заключить, что предельная точка
В том, что увидеть нельзя, и есть наименьшее нечто.
Так как к тому же ещё они полагают, что мягки
Первоначала вещей, каковыми рождённые вещи
С телом, подверженным смерти, мы видим, то, значит, должна бы
Вся совокупность вещей давно уж в ничто обратиться,
И возникать из него должно бы вещей изобилье.
То и другое, как ты убедишься, от правды далёко.
Эти стихии, затем, во многом враждебны, и ядом
760 Служат одни для других, и поэтому или погибнут,
Вместе сойдясь, или врозь они все разбегутся, как, видим,
Молнии, ветер и дождь разбегаются, бурей гонимы.
И, наконец, если всё из стихий четырёх создаётся,
Если все вещи затем на них разлагаются снова,
То почему же считать, что они представляют собою
Первоначала вещей, а не те им началами служат?
Ведь и родятся они друг от друга и цветом взаимно
768 Да и природою всей меняются испоконь века.
770 Если ж подумаешь ты, что, входя в сочетанья друг с другом,
Тело огня и земли или воздух и жидкая влага
Соединяются так, что природы своей не меняют,
То ничего у тебя из них получиться не сможет:
Ни оживлённых вещей, ни бездушных, подобно деревьям.
Ибо природу свою в разнородном смешении этом
Всё обнаружит, сойдясь: ты увидишь, как вместе с землёю
Воздух мешается там, и огонь остаётся во влаге.
А между тем, при созданьи вещей, ведь должны непременно
Первоначала вносить потаённую, скрытую сущность,
780 Чтоб не являлось ничто препятствием или помехой
Всяким созданьям иметь свои самобытные свойства.
Больше того: от небес и огней их они начинают
И говорят, что сначала огонь обращается в токи
Воздуха, воздухом дождь порождается, дождь образует
Землю, и снова затем из земли всё выходит обратно:
Влага сначала, а там уж и воздух и сызнова пламя.
И непрерывно всё это сменяет друг друга, нисходит
С неба к земле и с земли обратно к светилам небесным,
Но невозможно никак так действовать первоначалам,
790 Ибо должно пребывать всегда неизменное нечто,
Чтобы не сгинуло всё совершенно, в ничто обратившись.
Ведь, коль из граней своих что-нибудь, изменяясь, выходит,
Это тем самым есть смерть для того, чем оно было раньше,
И потому, если то, о чем только что мы говорили,
Вечно сменяется так, то оно состоит из другого,
Что измененьям совсем подвержено быть уж не может,
Ибо иначе в ничто у тебя обратятся все вещи.
Так не признать ли скорей, что тела есть с такою природой,
Что, породивши огонь как-нибудь, точно так же способны, —
800 При удаленьи из них немногих, с прибавкой немногих,
Коль изменился их строй и движение, — воздух составить,
И что таким же путём всё одно из другого выходит?
«Но, возразишь ты, гласит сама очевидность, что в токи
Воздуха всё из земли вырастает и кормится ею,
И коль дождей не пошлет в надлежащую пору погода,
Чтобы под ливнем из туч закачались, согнувшись, деревья,
И если солнце всего не согреет теплом благодатным,
То ведь не смогут расти ни деревья, ни злаки, ни звери».
Правильно. Да и коль нас не питала бы твёрдая пища
810 С нежною влагой, то жизнь, покидая нас с гибелью тела,
Все бы и мышцы тогда и все кости оставила наши.
И несомненно, что мы подкрепляем себя и питаем
Пищею, свойственной нам, а иные созданья — иною.
Ведь коль во многих вещах однородные первоначала
Смешаны многих вещей в сочетании многообразном,
