Лайза Пикард - Викторианский Лондон
Следующая глава под названием «Доктор» начинается с длинного перечня лекарств и домашних микстур, которые должны храниться в доме. (Салицин в этом списке отсутствует.) Далее следует руководство по оказанию первой помощи и ужасающий список «распространенных ядов и противоядий». Но в разделе детских болезней нет перечня распространенных болезней и способов их лечения. В заключительных разделах рекомендуется есть томаты, мыть «всю кожу каждый день», проветривать комнаты с газовым освещением — наиболее разумный совет, — и это все. Всезнающая леди нас разочаровала.
Глава 16
Развлечения
Жестокие кровавые забавы, которыми лондонцы увлекались во времена Хогарта, с 1835 года попали под запрет. Теперь нельзя было развлечься, наблюдая травлю медведя или быка, либо для удовольствия пошвырять палки в привязанного петуха. Однако в бедных кварталах Лондона сохранилось около 70 мест, где, зная адреса, можно было полюбоваться на травлю крыс собаками или собачьи бои.
В Банхилл-Роу, близ улицы Мургейт, «в небольшом доме живет известный дрессировщик собак, хозяин питбуля. Все происходило на чердаке, куда поднимались по лестнице, а потом люк закрывался. Окна были забиты досками».[628] Арена — «небольшой круг футов шесть в диаметре, с газовым освещением». Там имелась большая клетка с крысами, откуда выпускали с дюжину и натравливали на них необученную собаку, однако это было не так интересно зрителям, а потому дохода не приносило. А вот на хорошей собаке-крысолове можно было заработать неплохие деньги. В этом случае на арену выпускали пять десятков крыс и натравливали на них бультерьера, а затем других собак. «Спортивные» бои продолжались до полуночи. Один содержатель паба ежегодно покупал в районе Энфилда 26 000 живых крыс по 3 пенса за каждую. «Ко мне тайно приходили знатные господа и титулованные леди, чтобы в свое удовольствие понаблюдать за ходом боев».[629]
В Лондоне имелись театры и мюзик-холлы на все вкусы. У детей из трущоб всегда набиралась нужная сумма на билеты в находившийся в том же районе дешевый балаганчик. «Вечером в понедельник [в том же помещении] давали шесть представлений, и на каждом присутствовало 200 зрителей… Для них это совершенно непотребное зрелище, — возмущался Мейхью. — Возраст зрителей был от восьми до двадцати лет, и, что удивительно, большинство составляли юные девушки. Мужчины, видимо, предпочитали травлю крыс. Здесь звучали фривольные песенки, скабрезные шутки, мужчины и женщины исполняли непристойные танцы».[630] «Дешевый балаганчик — это место, где юношеская нищета встречается с юношеской преступностью… самое грязное, самое низкопробное место для развлечений, какое только можно себе представить… И запах здесь стоял неописуемый… На нас со всех сторон напирали, требуя джина, старухи и молодые женщины, девушки и юноши в жалких лохмотьях… Кто просил пинту, кто хотя бы полпинты, а кто и стакан».[631] Наибольшей популярностью пользовались криминальные истории, например, об убийстве Марии в «Красном Сарае» или о грабежах Джека Шеппарда на большой дороге. Расходы на постановку требовались минимальные — подмостки любого типа и фортепиано. Подобные заведения существовали в задних помещениях пабов во всех бедных кварталах Лондона. Владельцам пабов они приносили доход, а головы зрителей кружились от джина и восхищения образцами для подражания.
К концу 1860-х годов на смену балаганам пришли театры и мюзик-холлы. В Лондоне работали 33 театра, где в основном показывали комедии и мелодрамы, некоторые из них славились тем, что «в пантомимах участвовали полуодетые леди».[632] В театре «Гаррик», находившемся поблизости от полицейского участка Уайтчепел, попасть в партер можно было за пенни, а билет в ложу стоил всего 2–3 пенса. В идущих здесь постановках «добродетель всегда вознаграждалась», и происходило это, разумеется, не в таком вульгарном варианте, как в дешевых балаганах.[633] В «Ройял Виктория-холл» на Ватерлоо-роуд (ныне «Олд-Вик»), где зал вмещал 1200 зрителей, ставили мелодрамы для простого народа, а иногда давали представления типа «балов-маскарадов» для «низшего класса, девиц, швей, служанок и им подобных».[634] Место на галерке стоило всего лишь 4 пенса, и когда показывали пьесу «с впечатляющим убийством», толпа перед театром начинала собираться за несколько часов до его открытия.
«Астлис-амфитеатр» в Ламбете давал эффектные представления с цирковыми наездниками, дрессированными лошадями, а порой и слонами. Здесь была круглая цирковая арена и авансцена. Театр «Друри-Лейн» (сохранившийся и поныне) ставил на Рождество пантомимы. «Не произносилось ни слова. В партере и на галерке часто вспыхивали драки. Сверху в партер градом летела кожура от апельсинов».[635] Не было ничего удивительного в том, чтобы повстречать Манби в театре «Хеймаркет», где он ждал в толпе у дверей галерки… чтобы усесться среди «оборванцев» и [вместе с Ханной, своей любовницей-простолюдинкой] распивать в антрактах прямо из бутылки.[636] Здесь же в 1860 году в ложе у самой сцены были замечены «две неброские леди в черном в сопровождении графа Фландрского, состоящего в родстве с королевской четой через короля Бельгии. С ними была королева, полускрытая портьерой, которая от души смеялась над фарсом», по всей очевидности, казавшимся ей забавным. Она, видимо, вполне нормально воспринимала «стражу из гренадеров в красных мундирах и медвежьих шапках, маршировавшую со сверкающими штыками взад-вперед перед зданием… Говорят, что вскоре после завершения строительства театра, такой караул требовался в особых случаях… Распоряжений об отмене караула не поступало, поэтому с того времени часовые так и остаются здесь».[637]
Спектакли продолжались долго. «В большинстве театров занавес поднимали в 19 или 19.30. Начинали с одноактного фарса или оперетты, за которым где-то часов в 8 вечера показывали основное представление. Если оно не было очень длинным, то играли второй фарс. Обычно в театре имелся буфет».[638] Когда в театре «Лицеум» выступала известная звезда мюзик-холла мадам Вестрис, публику пустили в театр в 18.30, представление началось в 19 часов, и было обещано, «что закончится оно не ранее 23.30». Места в бельэтаже стоили 5 шиллингов, в ложах — 4, в партере — 2, а на галерке 1 шиллинг.[639] Я не нашла упоминаний о том, что является бедствием современных театров, а именно, о большой очереди в антрактах в дамский туалет.
Существовали мюзик-холлы, где за 6 пенсов вы могли пить и курить, глядя на акробатов, слушая отрывки из опер либо чернокожих исполнителей негритянских песен, на которых была мода.[640] В 1804 году в театре «Сэдлерс-Уэллс» огромный резервуар под сценой длиной 90 футов заполнялся водой с Нью-Ривер-Хед. В 1823 году здесь появились механизмы, позволявшие быстро поднимать сцену и декорации к потолку, что давало возможность без перерыва показывать «водные представления».[641] Те, кто хотел выразить свои артистические склонности, могли посещать «Альберт-салун» на Тотхил-стрит, к востоку от станции Виктории, где не было заранее составленной программы, а потому публика могла заказывать свои любимые номера — нечто вроде современного караоке. Существовали и богемные места, такие как «Грот гармонии», известный также как «Эванс», в Ковент-Гардене — «погребок, где распевали непристойные песенки, там собирались члены парламента, университетская профессура и светские щеголи с Роттен-Роу [в Гайд-парке], чтобы насладиться обстановкой распущенности. Скабрезности вызывали взрывы хохота, головы выпивших лишнее представителей знатных семейств стукались об столы с пустыми стаканами, нестройный хор голосов, используя жаргонные словечки, требовал налить еще».[642] Судьи и присяжные более других отличались вульгарностью.
Трудно представить что-нибудь более низкое и подлое, чем эта… пародия на суд… Большая низкая комната неподалеку от «Ковент-Гардена»… освещена газовыми рожками и уставлена скамьями, напротив — отгороженное пространство для бара и жюри присяжных и возвышающаяся кафедра для судьи. Вы платите шиллинг на входе, что дает вам право на сигару и стакан вина либо джина, воды, пива… Здесь занимаются откровенной гнусностью.
Так писал в 1842 году один из представителей аристократии.[643] (В ту пору слушание бракоразводных дел в судах было открытым, огласке предавались отвратительные подробности, которые потом в грубой форме обыгрывались в ходе подобного шутовского судебного заседания.)
