Валерия Башкирова - Крупнейшие мировые аферы. Искусство обмана и обман как искусство
Семейная традиция предписывала отправить старшего сына учиться — в лучшие заведения страны. Следующие полтора десятка лет жизнь Дариуса протекала в Итоне и Оксфорде, где у него развились мечтательность, бурная фантазия, вкус к гуманитарным дисциплинам и стойкое отвращение к математике.
Ночами он кропал стихи.
Однажды его застали на водосточной трубе с розой в зубах. Это, по его мнению, должно было произвести самое благоприятное впечатление на одну хорошенькую девушку. Комната его напоминала привал бродячего актера, что допускалось строгими правилами закрытого учебного заведения. В конце концов, личная свобода есть личная свобода. Его часто находили в состоянии мечтательной задумчивости, которую окружающие традиционно принимали за поэтическое вдохновение. На самом же деле Дариус зачитывался Макиавелли и засыпал с фантастическими планами завоевания господства над миром. Планы эти, все как один, были составлены в лучших традициях столь любимой им романтической литературы.
Двадцати лет от роду Дариус Гуппи был хорош собой, как витринный манекен, эгоцентричен, как Нарцисс, и образован не хуже и не лучше другого итонца — Оскара Уайльда. Увы, он не имел ни фамильного замка, ни благозвучного титула. Зато половина наследной английской аристократии числила его в своих друзьях и прочила ему блистательное будущее.
Подобно большей части выскочек, он был действительно неотразим.
Драгоценности определенно обладают притягательным воздействием на мошенников всякого рода. Причем на всех континентах.
Следующая часть истории происходила спустя пару лет пос ле вышеописанных приключений. Но уже не в Нью-Йорке, а в Лондоне. Причем вновь при самом деятельном участии полиции. Лондонские детективы разыскивали один пропавший бриллиантик. Интересного в бриллиантике только и было, что его размер. 239 карат — величина если не рекордная, то примечательная.
Предположив, что похититель сего сокровища вряд ли таскает его с собой завернутым в носовой платок, полиция взяла под наблюдение недавно арендованные банковские сейфы. После чего без большого шума арестовала некоего Питера Рисдона. Он действительно намеревался забрать бриллиант из сейфа. Правда, при ближайшем рассмотрении Рисдон оказался бывшим частным сыщиком и вовсе не похитителем, а перекупщиком. Рисдона посадили. Арестовавший его детектив Майкл Эллис, зная, что у этой публики обычно есть в запасе ценный жизненный опыт, оставил ему свой приватный номер телефона и попросил позванивать.
Ну, бывает же, вспомнится неожиданно на досуге какой-нибудь забавный случай из личной жизни, которым не грех поделиться с полицией. Рисдону действительно один такой эпизод вскорости пришел на память. Забавный. Просто обхохочешься.
Году этак в 1987-м, когда Рисдон еще работал частным сыщиком и телохранителем, к нему в контору зашел Дариус Гуппи, которому как раз только исполнилось 24 года, и попросил обыскать бюро его фирмы и частную квартиру на предмет подслушивающей аппаратуры. Рисдон добросовестно обшарил все углы, однако никакой подслушивающей аппаратуры не обнаружил. Он счел, что у молодого человека, очевидно, слишком живое воображение.
Ему и прежде попадались беспокойные клиенты с манией преследования. Про себя Рисдон называл их джеймс-бондами. Но этот юный «джеймс» явно не желал успокоиться и намеревался, кажется, превратить Рисдона в своего домашнего детектива. Он назначал ему таинственные встречи в барах, закатывал глаза, намекал на загадочные опасности и просил порекомендовать надежного телохранителя. В конце концов Рисдону осточертела эта игра и он вежливо, но настойчиво попросил объяснений. Каковые и получил незамедлительно.
Одним из оксфордских друзей Дариуса был лорд Олтроп, более известный как младший брат принцессы Дианы. Дариус объяснил, что из-за этой дружбы его прямо-таки преследуют скандальные журналисты, от которых он и собрался защищаться при посредстве телохранителя. Несмотря на столь веское объяснение, Рисдон по-прежнему считал своего юного подопечного неврастеником с фантазиями в голове. Дело в том, что как-то в припадке воодушевления Дариус поделился с ним некоторыми своими планами на будущее, среди которых были и весьма живописные.
Так, например, Дариус собирался завоевать славу и деньги, взяв на абордаж (в буквальном смысле) какой-нибудь нефтяной танкер. Изумленный Рисдон, вперившись глазами в салфетку, выслушивал, как Гуппи, вдохновенно пиля руками воздух, расписывал ему тщательно режиссированные подробности. Захват будет осуществлен с воздуха командой наемников-парашютистов. Руководить этой операцией предстоит им обоим. На Гуппи будет надет золотой шлем. На Рисдоне — серебряный. Разумеется, для того, чтобы прочие участники атаки без труда распознавали начальство в общей свалке.
Короче говоря, Рисдон определил своего юного клиента в категорию, в сущности, не слишком опасных сумасшедших. И когда Дариус спустя два года вновь объявился с очередным вдохновенным предложением, Рисдон не особенно удивился. Как несложно догадаться, Дариус попросил его слетать в Нью-Йорк, зайти в гостиничный номер, связать самого Дариуса и Бена Марша, выстрелить в матрас и уйти с миром.
Может, то было и не самое обычное поручение в практике Рисдона. Но, согласимся, по сравнению с перспективой штурмовать нефтяной танкер на парашюте и в серебряном шлеме это были сущие пустяки. Гонорар же предлагался отнюдь не пустячный —?10 тыс.
Рисдон разумно решил, что совершеннолетний молодой человек может тратить свое состояние, как ему заблагорассудится. И если ему так приспичило полежать связанным на полу — это его право.
Детектив Майкл Эллис был прямо-таки вне себя от радости.
Арестовать Дариуса Гуппи не составляло решительно никакого труда. Одаренный юноша, оказывается, полагал, что совершил преступление века и больше года искренне наслаждался этим обстоятельством. Он даже достал из сейфа «украденные» драгоценности (после ограбления они, разумеется, вернулись обратно в Англию; правда, уже без телохранителей, просто-напросто запрятанные в нижнее белье Гуппи и Марша). И отправился к лондонским ювелирам, чтобы продать их по второму разу.
За истекшие месяцы он успел удачно жениться и побыть свидетелем жениха на свадьбе лорда Олтропа.
Арест и судебный процесс нимало не отразились на его лучезарном настроении. Дариус солнечно улыбался журналистам и интересовался у знакомых в зале, хорошо ли он смотрится на свидетельском месте. Никому не пришло в голову счесть его безумным. Просто если человек хочет остаться в хорошем обществе, нужно уметь сохранять невозмутимость и стиль. При любых обстоятельствах. Британцы тонко разбираются в этих вопросах.
Его жизнерадостность, кажется, также ничуть не пострадала. Даже после того, как обнаружилось, что основанная им фирма несколько лет торговала главным образом мифическими драгоценными камнями. А сам шеф специализировался на растрате основного капитала и сочинении счетов от несуществующих поставщиков в Индии.
Отправляясь в тюрьму, Дариус оптимистически заметил: «Я думаю, это будет что-то вроде Итона».
Немецкий Робин Гуд (Арно Функе (Дагоберт))
Место действия: Германия.
Время действия: XX–XXI века.
В легендарном судебном зале берлинской тюрьмы Moabit открылся судебный процесс над человеком, которого в Герма нии называли «гангстером 1993 года», «великим шантажистом торговых домов». Невзрачный подсудимый внешне очень мало соответствует своим пышным прозвищам. Однако он и в самом деле многие месяцы держал в напряжении всю Германию, превращая размеренную жизнь своих добропорядочных сограждан в увлекательный, полный непредсказуемых перипетий телесериал.
Показывали Schreienmaker’s life — любимое в Германии ток-шоу. Рядом с ведущей сидела красивая женщина с заплаканными глазами, очевидно иностранка. Ведущая сочувственно вздыхала. Сочувствовали и зрители — в зале их было несколько десятков, а перед телевизорами — несколько миллионов. Героиня передачи лепетала на ломаном немецком нечто вроде: он мой муж, я ничего не знала, я его не оставлю. Дело происходило весной 1994 года. А муж очаровательной иностранки, за несколько дней до передачи арестованный берлинской полицией, — был и остается самым популярным преступником Германии.
В мае 1988 года в самом дорогом торговом доме Берлина KaDeWe случилась ужасная неприятность. Поздним вечером через несколько часов после закрытия магазина в отделе спортивных товаров раздался взрыв. Событие это, само по себе, разумеется, прискорбное, имело не менее прискорбное продолжение. Неизвестный господин, взявший на себя ответственность за взрыв, потребовал от KaDeWe 500 тыс. марок, пообещав в случае, если ему не заплатят, устроить пару-другую еще более неприятных происшествий.
