Григорий Панченко - Горизонты оружия
То что?
…То, пожалуй, там не возникнет огнестрельное оружие (может, за вычетом осадных пушек). Оно ведь в начале пути сильно уступает могучему луку. По-хорошему у нас лишь в XIX в. пуля всерьез превзошла стрелу — и если бы не супервиртуозность, которая требуется даже не от великого, но от мало-мальски сносного лучника…
Впрочем, не будем торопиться. Ведь неизвестно, как в том мире обстоит дело с доспехами. Мы уже знаем, что латы надежно держат стрелу (да и раннюю пулю). А вот кольчуга и панцирь — как?
По-разному, но в целом лучше, чем представляется тем, кто в детстве перечитался «Белого отряда». Кольчугу стрела пробивает не только вблизи, но при этом изрядно растрачивает энергию. Разного рода пластинчатые наборы (даже бригандина) не всегда хорошо показывают себя под «ливнем» стрел: уж одна-две капли найдут, куда просочиться. Но такая вот пластинчатая, чешуйчатая и т. п. «безрукавка» поверх кольчуги создает прикрытие, преодолимое лишь для лучших лучников. Особенно при наличии поножей, наколенников, закрытого шлема и щита.
А теперь представьте летящую на вас лавину всадников в такой экипировке (или, скажем, кентавроподобных воинов — на то и фантастика). Стрелять по ним можно… ну, максимум метров с трехсот — иначе, даже при великом мастерстве и мощном луке, эффект будет мизерный. Строго говоря, он и с трехсот метров будет крайне невелик, лишь на двух сотнях ситуация изменится сколько-нибудь заметно. При этом, уверяю вас, на каждого надо потратить не одну стрелу. То есть кто-то, получивший очень удачное (не для себя) попадание, рухнет сразу — но десятки других будут по-прежнему скакать вперед, со стрелами, торчащими из щитов, отскакивающими от шлемов, неглубоко вонзившимися в доспехи). Выстрелы следуют друг за другом с интервалом — будем щедры — 5–6 секунд.
Ну и за сколько секунд конница, пусть даже тяжелая (зато в галоп коней пустившая только на простреливаемом участке), пролетит эти 300 метров? Теоретически вы успеете пустить 4–5 стрел (на практике же после третьей стрелы как бы не началась паника!). При равной численности этого хватит, чтобы нанести наступающим серьезный урон — но вряд ли позволит их совсем-совсем остановить…
Все знаменитые победы английских лучников (кстати, только Айзенкур приходится на эпоху лат!), кроме высочайшего искусства стрельбы, имеют в активе еще несколько дополнительных факторов. Полное отсутствие доспехов у самого врага (в Шотландии) или у вражеских коней. Крутой склон. Узкие, раскисшие от дождя дороги между раскисших от того же дождя полей и виноградников. Дебильное командование войсками противника (во Франции — почти всегда: это вообще «фирменный стиль» французского командования, регулярно проявляющийся и за пределами Средних веков). Собственную систему заграждений, хотя бы в виде наспех установленных кольев (тоже почти всегда).
И при всех этих условиях израненные, поредевшие числом, лишившиеся большей части коней французские рыцари так-таки успевают прорваться к англичанам вплотную. Но тут их встречают свежие, невредимые английские рыцари, да и сами лучники берутся за мечи.
А в конных боях — и того похлеще. Конные лучники обычно встречались с рыцарями на Востоке, причем опять-таки в основном до создания лат. Кавалерийский лук бывает очень силен и даже не обязательно «малогабаритен» — но, как правило, все же и он, и стрела поизящней пехотных. Кроме того, в реальных условиях достаточно тряской скачки, при ЛЮБОМ мастерстве дистанция эффективной стрельбы сокращается.
Здорово, конечно, маневрировать, осыпая тяжеловооруженных противников стрелами издали. Особенно лихо это выходит на книжных страницах — но малыми отрядами получится и во взаправдашней степи. А при встрече больших войск… да еще если бесконечно, «по-скифски» кружить нельзя, а надо в конце концов прикрывать свои города, стада, гавани…
Кавалерийское копье панцирного польского гусара достигало порядка 5,5 м в длину: где-то на метр больше, чем у среднеевропейского рыцарского копья. Такой длины, как правило, хватало, чтобы достать пешего пикинера (потому что, вопреки устоявшемуся мнению, 6-метровые копья у этой категории воинов — БОЛЬШАЯ редкость, а 7-метровые — редкость СОВСЕМ большая), но не только для боя с пехотинцем это копье было предназначено, да и не для одной лишь таранной сшибки с себе подобным всадником. Дело в том, что такой дистанции хватало и чтобы татарин не пускал совсем уж прицельно самую опасную стрелу: тем последним выстрелом, который делается перед вступлением в ближний бой. И чтобы он не метал дротик-джерид или аркан — т. е. не вообще (это делается на куда большем расстоянии), но столь же прицельно, хладнокровно, используя последние метры, на которых метательное оружие еще имеет выигрыш перед ударным. Между прочим, длины гусарского копья хватало и для того, чтобы конный казак не мог эффективно пальнуть в «панцирника» из пистолета (либо, на татарский же манер, метнуть аркан, пустить стрелу), — но совершенно не хватало на тот случай, когда пеший казак стрелял из мушкета. Так что, когда такие мушкеты во времена Хмельнитчины распространились достаточно широко… особенно когда к ним, мушкетам, «прилагались» полевые укрепления, союзная татарская конница и где-то пятикратное численное преимущество (трехкратного могло и не хватить)…
Вопреки распространенному мнению, европейский феодал обычно умел стрелять из лука «в быту» (например, на охоте). Но в бою он этим пользовался нечасто, особенно в бою конном. Впрочем, этот рисунок из французской рукописи начала XIV в. подтверждает: и такое было
Мы отвлеклись. Вернемся из постсредневекового восточноевропейского мира (фантастика его описывает редко: разве что «Небеса ликуют»?) на настоящий Восток, средневековый и фэнтезийный. В мир, где конные лучники воюют с рыцарями до изобретения огнестрельного оружия.
При таких стычках выясняется, что войну восточная конница выиграть, как правило, может (за счет очень намного большей численности и постоянного восполнения резервов), а вот выиграть битву у нее (тоже при численном преимуществе!) не очень получается. Рыцарь от попавших в него стрел будет похож на ежика, конь его, прикрытый хотя бы боевой попоной, — на дикобраза, тем не менее к конным лучникам врага они сумеют прорваться, объяснить им все, что намеревались, и умереть последними. Причем зачастую — много лет спустя, от старости: из десятка истыкавших броню стрел лишь одна достанет до мяса, да и то не очень серьезно. В этом смысле удар стрелы, конечно, гораздо менее эффективен, чем удар копья.
Другое дело, что на следующий день рыцарский конь сильно убавит резвость, а через неделю таких боев и ранений начнет всерьез сдавать и его хозяин. Так что, если у их противников еще останутся людские, конские, водные, продовольственные ресурсы… В ходе крестовых походов они, как правило, оставались…
Между прочим, при таком раскладе очень интересный «вариант кентавра» окажется менее надежен. Ведь он требует РАВНОЦЕННОЙ защиты обеих «половинок», что куда сложнее и дороже. Причем, если одна из них все-таки утратила боеспособность («нижняя», конская в этом смысле заведомо более уязвима), как воин он закончился. «Верхняя» часть не сможет биться спешившись, да и пересесть на другого коня не сумеет.
Хотя — кентавры ведь, по фантастическому архетипу, как раз легковооруженные лучники! То есть и мечами они порой машут, но что-то не помню, чтобы кто-нибудь из писателей изображал их в рыцарской броне от человечьей макушки до конского крупа.
Раз уж мы заговорили о таких существах, самое время обсудить тему «лук и монстры». Или хотя бы «лук и звери».
Сразу скажу: для опаснейшей охоты — боя с грозным зверем (не по косулям же нам в фантастике стрелять — для этого и реальность есть!) лук пригоден довольно мало. И даже не сам лук, а лучная стрела. Она ведь особа резвая и легкая; даже если мы говорим о ТЯЖЕЛЫХ стрелах, они несоизмеримы с самыми ЛЕГКИМИ дротиками. Иначе полностью нивелируется дальнобойность, скорострельность и прочее, за что ценят лук.
Кроме того, закон сохранения энергии никто не отменял, даже в фэнтези. И при всей тренированности лучника его рывок руками «на разрыв» аккумулирует куда меньше джоулей, чем удар боевым топором с размаха или удар тяжелым копьем — особенно всадническим, на всем скаку.
Как результат — стрела куда скорее, чем секирное лезвие или копейный наконечник, «тормозится» в плоти могучего зверя. Ее древко тоже гораздо менее способно послужить «колом, удерживающим вампира» (медведя, грифона, тролля), чем древко охотничьей рогатины: оно просто переломится при судорожном движении звериных мышц, не сковав по-настоящему движения монстра. От драконьей, скажем, чешуи стрела запросто срикошетирует или опять-таки сломается, если ударит в нее не под идеальным углом (та же проблема, что и при попадании в доспехи: тонкое древко в этих случаях испытывает слишком сильные вибрационные нагрузки). А взмах драконье-грифоньего крыла или просто турбуленция от несущегося сквозь воздух тела столь же запросто способна закружить, развеять, сбить с пути лучные стрелы, как буря — палую листву. Разве что по-настоящему тяжелая стрела мощного арбалета способна проникнуть через этот вихревой чехол.
