Сергей Кучеренко - Рыбы у себя дома
Тело этих оригинальных рыб покрыто ядовитой слизью, и на колючках ее тоже полно, а потому уколы ими всегда болезненны и долго не заживают.
Косаток в Амуре и теперь много, а раньше они здесь водились в громадном количестве. Редко когда их не оказывается в рыбацких уловах вперемешку с карасем и в наше время.
Уха из них с особым ароматом, замечательно вкусна и навариста. А вот многие рыболовы их не любят, и именно за опасные коварные колючки, да еще потому, что не считается эта рыба щекочущим рыбацкое самолюбие трофеем. Такой добычей удильщик недоволен: ворчит, достает кусачки, ищет тряпку потолще, чтобы взять в руки добычу. А между прочим с косаткой можно и нужно обращаться просто и бесцеремонно: левой рукой приподнять на поводке, большим пальцем правой охватить верхнюю колючку сзади и слева, указательным же подать оттопыренную правую «пику» с перекосом к хвосту. При сжатии этих двух пальцев колючки фиксируются столь плотным замком, что широко раскрывает рыба рот и покорно замирает. Теперь уже нетрудно отцепить другой рукой крючок.
А вот для промысловых рыбаков косатки — истинная беда: из сети или невода и одну пока выпутаешь — всех чертей помянешь, а ведь иногда они застревают в снасти сотнями. Скрутят в жгуты сеть — и хоть плачь, хоть бросай ее. Несколько часов, а то и дней приходится ждать, пока не высохнет скользкое колючее «божье наказание», как зовут косаток промысловики. Видимо, с учетом этого вреда некоторые ихтиологи считают их рыбой сорной.
Семейство багрид — косатковых — тропическое: большинство его представителей обитает в реках и озерах Южной и Восточной Азии и Африки. И лишь пять из них на пределе ареала живут в Амуре. Кроме бассейна этой реки косатки нигде больше в Советском Союзе не водятся.
Пять амурских видов относятся к трем родам семейства. Формой тела они весьма сходны: оно бесчешуйное, конически удлиненное и стройное, голова широкая, уплощенная, тупорылая, с нижним ртом и довольно крупными глазами. Хорошо развит жировой плавник. Ну и, разумеется, все косатки защищены своими грозными «рапирами». Да, еще: они способны издавать громкие скрежещущие звуки, из-за чего их иногда называют скрипунами.
Самыми многочисленными из них являются косатка-скрипун, уссурийская косатка-плеть и малая, или синяя, косатка Бражникова. Косатка-крошка (мистус мика) не так уж и редка, но она еще почти не изучена, ибо ее лишь недавно открыл и описал хабаровский ихтиолог И. А. Громов. Кстати, все косатки Амура еще ждут своих дотошных исследователей.
Скрипун в уловах косаток составляет от двух третей до трех четвертей общего веса. Называется эта рыба так потому, что может издавать особенно резкие и громкие скрипящие звуки с помощью своеобразной трещотки на грудных плавниках.
Живут скрипуны стайками. Поведение их в период размножения занятно и своеобразно. Собираются они плотными колониями на отмелях с глинисто-илистым дном, в возбуждении суетятся и вроде бы играют. И много на разные лады скрипят, разумеется.
Самцы роют в грунте гнезда-норки глубиной примерно в половину своего «роста» — обычно от 12 до 16 сантиметров. Вход в него в виде пологой воронки, суженная часть которой через некоторое время переходит в колбовидное, сравнительно просторное расширение. Это само гнездо, в которое после уплотнения и шлифовки стен избранница строителя откладывает икру…
«Кувшины» располагаются густо: до 10–15 на квадратном метре, а то и в два раза больше. Как у береговых ласточек. А тянутся эти колонии гнезд на десятки, а то и сотни метров вдоль уреза воды.
Самец все время не только бдительно охраняет гнездо с отложенной в него икрой, но и постоянно в него заглядывает, возможно, выбраковывая погибшие икринки. Он старательно вентилирует хвостом воду до тех пор, пока не выклюнется крохотное потомство да не приступит к самостоятельной жизни. Дней 10–15 трудится и… постится. Попробуйте этакому бдящему папаше подсунуть кончик удилища — он моментально вцепится в него мертвой хваткой и грозно заскрипит.
В ребячьем возрасте мы старались наблюдать в свой «водяной бинокль» — ящик со стеклянным дном — за косаточьими колониями, да вот беда: на нерестилищах косаток вода была мутной. Забрасывали удочки, но скрипуны отвергали любую наживу, хотя иногда и хватали червяка на крючке, как возможного врага икре. Опустив в воду тяжело промокшую доску одним концом, мы плотно прикладывали к другому ухо и слушали «скрипичные концерты».
Размером косатка-скрипун достигает 30–35 сантиметров при весе порядка 400 граммов, но средние — самые «ходовые» — имеют 18–24 сантиметра и 200–250 граммов.
От других собратьев по семейству ее можно отличить по зазубренным с обеих сторон колючкам грудных плавников — у других косаток зазубрины лишь на внутренней стороне — и по длине усиков верхней челюсти: их кончики достигают оснований плавников-колючек.
Спинка у скрипуна зеленовато-серая, брюшко — сочно-желтое, по такой же чистой яркой желтизне боков тянутся темные прерывистые полосы и разводы, заходящие и на лопасти глубоко выемчатого хвоста. Взрослые, особенно старые, особи покрыты мельчайшими ворсинками, едва высовывающимися из обильного слоя слизи. Вероятно, это анализаторы внешней среды.
Косатки очень живучи, и вполне возможно, что могут, как сомы, усваивать кислород голой кожей.
Летом косатки-скрипуны обычно живут в равнинных реках с тихим течением, в протоках, озерах и старицах, предпочитая участки не с песчаным, а илисто-глинистым дном. В половодье широко разбредаются по залитой пойме. Зиму переживают в глубоких ямах рек и проток со слабым течением, в больших непромерзаемых озерах. Залегают скопищами, становятся очень вялыми, ко всему равнодушными, все свое терпение и энергию сконцентрировав на ожидании вскрытия реки и прогрева воды. Вместе с первым весенним паводком дружно устремляются на свои илисто-глинистые мелководья.
Живородящие амурские улитки лужанки из рода вивипарус и другие мелкие моллюски да ракообразные — обычный харч косатки, хотя как разносторонний хищник, она употребляет множество прочих беспозвоночных: насекомых, их личинок и куколок. Наиболее частая ее пища из этой группы — хирономиды, мизиды, ручейники, поденки…
Кстати, о поденках. Это существа, век которых — день-другой, редко немного больше, но иногда и укороченный до нескольких часов. Почти невесомые, с двумя, реже с одной парой прозрачно-тонких крылышек, членистым червячком брюшка и прикрепленными к его кончику двумя-тремя длинными нитями… Многие видели беспорядочную воздушную толчею поденок во время их массового вылета из воды. Но интересен не этот вихрь новорожденных летуний, а другой их полет, брачный. Свадебные игры некоторых видов поденок состоят из взлетов и падений. Часто взмахивая крылышками, они взмывают ввысь, а затем замирают и долго невесомо парашютят вниз, полностью отдавшись во власть малейших движений воздуха. И снова взлет — и новое падение… После брачной встречи поденки погибают. Но самки успевают отложить оплодотворенные яйца в воду.
Личинки, вылупившиеся из яиц чуть ли не через год, живут и развиваются в донном иле, под камнями, в норках, на растениях. Развиваются долгие 2–3 года, многократно линяя. Закончив личиночное существование, они мириадами всплывают на поверхность (некоторые виды вылезают на берег), и здесь обретшая плавучесть букашка превращается сначала в нимфу, а уже нимфа, полетав некоторое время, через посредство линьки преображается во взрослое половозрелое насекомое. Рот у этих созданий недоразвит, а кишечник превращен для облегчения веса в воздушный пузырь. Питаться они, конечно, не могут, а толикой энергии для брачных полетов обеспечились еще на стадии личинки.
Лёт поденок — в своем роде грандиозное явление. Их бессчетные миллиарды. Точь-в-точь крупнохлопчатый снегопад над реками, заливами, озерами… Смотришь — и не веришь. Какая-то дикая вакханалия. В это время всякая рыба проявляет активность, ибо дармовой корм — в изобилии плывет по воде и порхает над нею. Наши косатки не составляют исключения, а именно из-за них я и затеял этот рассказ о поденках.
Сидел я как-то у жарко пылавшего костра на берегу залива со своим дружком по школьным каникулам и удивлялся громадному множеству этих маленьких белых существ, тучами слетавшихся на свет. А вода кишела азартно кормящейся рыбой. Когда мы отплыли на лодке проверять перемет, в свете фонаря увидели такое, что не забудешь и при старании выбросить из памяти. Поверху суетилось множество косаток, жадно заглатывающих поденок. А самое странное заключалось в том, что плавающих как положено — спиной кверху — было гораздо меньше тех, что рыскали на боку и… кверху брюхом. Так вот и желтеет пузцом, медленно извиваясь головой против спокойного течения, и хватает с поверхности поденок.
